– Тебе надо бы на это глянуть, – нехотя сказал Змей Андрею.
Тот подошел и уставился на труп. Я тоже сделала пару шагов вперед.
– И что? – грубо спросил Андрей.
– Это не пули, – охотно пояснил Змей.
– А что?
– Не знаю. Нож, скорее всего. Не меньше десяти ударов.
Левин повернулся ко мне и жадно обшарил взглядом, остановившись на моих джинсах и торчащем вороте свитера. Змей невесело усмехнулся.
– Верно рассуждаешь. Тот, кто это сделал, должен быть по уши в крови. Только она тут ни при чем. Я ее увозил в вечернем платье, на котором не было ни одного пятнышка. Она дома переодевалась.
– Это значит… – начал Андрей.
– Это значит, что убийца кто угодно, только не она. В гости приходили уважаемые люди. Будешь звать ментов?
Андрей смотрел на развороченную грудь Льва Борисовича и молчал. Инга тихо плакала, раскачиваясь на месте. Тамара, шатаясь, шла к крыльцу, держась за стену. Снежинки падали прямо на открытые глаза покойника и не таяли.
– Не буду, – решительно сказал Андрей. – Пока не буду. Надо бы его чем-то прикрыть. Пойдемте в дом.
Атмосфера в гостиной была напряженной. Инга, растерянная, напуганная, забралась в кресло с ногами, поглядывая оттуда злобным зверьком. Ее прижатые к подбородку колени ходили ходуном, и она обхватила их руками. От Тамары, прижавшей к переносице ледяной компресс, буквально веяло враждебностью. Бледный Андрей пил коньяк, но, похоже, спиртное его совершенно не забирало, разве что аквамариновые глаза наливались кровью. Змей без конца курил, туша окурки в блюдечке.
Я устроилась неподалеку от него, инстинктивно чувствуя, что на данном этапе только этот человек может стать барьером между мной и стаей одичавших хищников. Змей искоса поглядывал на меня, пронизывая взглядом, как рентгеном.
Что он хотел увидеть? Я была так же напугана, как и остальные, но мое положение оставалось более шатким. Левины были склонны обвинить во всем случайную гостью. Адреналиновая волна схлынула. В тепле меня разморило и стало клонить в сон – непозволительную роскошь для такого момента. Чувствуя себя глубоко несчастной, я уставилась в окно. Дворник Левиных старательно прикрывал тело Льва Борисовича какой-то коричневой материей, а она все не хотела держаться и срывалась, гонимая ветром. Дворник придавил материю по краям снежными камнями. Покров был коротковатым, и ноги покойника торчали.
– И что делать? – мертвым голосом спросила Инга. – Не будет же он там вечно лежать? Надо звонить.
– Его зарезали, – безжалостно сказал Андрей. – Не застрелили, а пырнули ножом несколько раз. А в меня стреляли. Здесь не было чужих!
– А она? – истерически взвизгнула Тамара и ткнула в меня пальцем.
– Заткнись, – грубо сказал Андрей. – Она в меня не стреляла.
– Это еще доказать надо…
– Закрой рот!
Змей вздохнул и поднялся. Перепалка сразу стихла.
– Мы так ни до чего не договоримся, – заметил он. – Я считаю, что надо вызвать ментов, но было бы неплохо подумать. Пойду еще раз запись посмотрю. А вы сидите тут и молчите! А то глотки друг другу перегрызете. Алиса, пошли со мной.
– Нет, ты смотри, они уже спелись, – возмутилась Тамара, но ее никто не слушал.
Я поднялась с места и направилась за Змеем. Следом пошла Инга. В кабинете Змей вновь включил запись и стал искать место, где был найден труп. Однако разделенный на четыре части экран ничего интересного не показал. Часть двора, где обнаружили покойника, в обзор камер не попадала.
– Черт-те что! – фыркнул Змей. – Кто вам монтировал систему безопасности?
– Фирма какая-то, – равнодушно пожала плечами Инга. – А что?
– Сапожники… Полдома не видно. Вот этот участок вообще не показан. Камера куда-то вбок смотрит.
– Да, папа тоже говорил, что мы деньги на ветер выбросили, – вздохнула Инга. – Как думаете, кто его убил?
– Пошли к родителям, – скомандовал Змей и искоса посмотрел на меня, напряженно всматривающуюся на изображение.
Заметив его взгляд, я отпрянула и поспешно опустила глаза, но, кажется, поздно. Во взгляде Змея полыхнули настороженные огоньки.
В гостиной мы застали рассевшихся по разным углам Тамару и Андрея. Оба уставились на нас, но вслух ничего не сказали. Змей высказался первым.
– Бесперспективняк, – махнул он рукой. – На камерах ничего нет. Давайте вспомним, где видели его в последний раз.
– Да он среди гостей крутился вместе с Настей, – осторожно сказала Тамара. – Я даже не заметила, как он пропал. Подумала, что он ее спать повел укладывать.
– Настя оставалась до фейерверка, – возразил Змей. – Я помню, как она крутилась под ногами. А он куда-то делся раньше. Андрей?
– Не обратил внимания, – мотнул тот головой. – Мне казалось, я его постоянно видел.
– Инга?
Она испуганно вскинула глаза и поджала губы.
– Не помню. Не следила. Какое мне вообще до него дело? Думала, что он с Настей.
Взоры присутствующих устремились ко мне. Я равнодушно пожала плечами.
– На улице видела его, где-то за час до фейерверка. Мы с Ильей выходили покурить. А потом он вошел в дом следом за нами.
– Она уже с Ильей, – возмутилась Тамара. – Инга, ты слышишь?
– Мама, отстань!
– Тамара, помолчи, в самом деле, – поморщился Змей. – Без тебя голова пухнет. Алиса, ты точно видела его за час до фейерверка?
– Ну, примерно. Потом мы с тобой разговаривали, а следом пришла Тамара и увела меня.
– Он был с Настей?
– Нет, он был один, – ответила я, решив умолчать о подслушанном разговоре. В конце концов, это не мое дело… Змей устало потер виски и на миг зажмурился.
– Наверное, надо у Насти спросить, – нехотя сказал он. – Как думаете, она может сейчас что-то сказать?
– Она, наверное, еще спит, – заволновалась Тамара. – Она всегда спит после… Ну… И не все помнит…
– Марина! – крикнул Андрей. Горничная настолько быстро появилась в дверях, что у меня мелькнула мысль – подслушивала. – Поднимитесь наверх и посмотрите, проснулась ли Настя. Если да, попросите ее спуститься сюда… Но не будите, если она еще спит.
Горничная склонила голову и попятилась к лестнице. Тамара проводила ее взглядом и зябко передернула плечами.
– Зачем все это? – нервно сказала она. – Что мы, в самом деле, как в сериале сидим и расследуем убийство. Надо позвонить… может, в прокуратуру? Или еще куда? Зачем беспокоить ребенка?
– Заткнись! – веско приказал Андрей.
Тамара послушно закрыла рот и лишь губы искривила в обиженной гримасе. Наблюдая за Левиными, я подумала, что, возможно, не я одна что-то скрываю, и только Змей пребывает в полном неведении.
Каблуки дробно застучали на ступеньках. Мне показалось или Марина действительно возвращалась очень быстро, почти бегом?
Она влетела в комнату, тяжело дыша, сжимая в руках какую-то розовую тряпку.
– Что? – резко спросил Андрей. – Она спит?
Марина затрясла головой, что могло означать и «да», и «нет». Из безукоризненной прически выбилась некрасивая прядь, взвившаяся кверху непослушной спиралью.
– Что случилось? – шепотом спросила Тамара. Вместо ответа Марина развернула тряпку, которую сжимала в руках.
Это было платье Насти, в котором та красовалась на празднике. Яркую материю покрывали жуткие бурые пятна крови, успевшей засохнуть.
Снег прекратился.
Дырки в небесах залатали, как по мановению волшебной палочки. Вот снег только что шел, и вот его нет. Высыпался. Кончился.
Все замерло, и даже часы, кажется, перестали тикать. Мы стояли, бессмысленно пялились на окровавленное платье в руках Марины и молчали. Наверное, потому, что нечего было сказать. Мне-то уж точно.
Потом Тамара начала всхлипывать, и ее причитания показались мне фальшивыми. Что-то неестественное было в ее картинных движениях, словно перед нами стояла плохая актриса из дешевой мыльной оперы, коих по телевидению показывали десятками. Актеры в них меньше всего думают о роли и больше всего – как остаться красивыми даже в моменты истерики. Оттого их позы всегда излишне правильны. Они поворачиваются к камере в выгодном свете, а изображая покойников, всегда лежат с широко распахнутыми глазами. Совсем не так, как Лев Борисович – с отвисшей челюстью, набитым снегом ртом и закатившимися зрачками.
Чтобы не смотреть на Тамару, я отвернулась и уставилась в угол, на покосившуюся елку, которую никто не поправил. Я еще подумала, что вокруг такой красавицы должны плясать дети и что в доме, где только что произошло одно убийство и одно покушение, нелепо включать гирлянды, будто ничего не случилось.
Потом я подумала про детей. Единственным ребенком, который радовался тут новогодним праздникам, была Настя. Больше никто из гостей с детьми не приехал. Знали, что Настя потенциально опасна?
Я увидела ее, как наяву, в розовом платьице, в блестящем ободке с яркими шариками на пружинках, скачущую между гостей, и не смогла представить, что произошло потом. Вот она бежит по двору, ее накрывает волна безумия. Она хватает нож и набрасывается на первого попавшегося человека. Им оказывается Лев Борисович… Нет, не так. Он видит ее с ножом и пытается остановить. И тогда она бьет его в живот…
– Моя бедная девочка, – всхлипнула Тамара. – Андрюша, что же теперь будет?
Змей в упор смотрел на Левина, и тот съежился, потупив взор.
– Ты знал, что ли? – спросил Змей. – Оттого ментов не велел вызывать?
– Подозревал, – буркнул Андрей. – Надеялся, что ошибаюсь…
– Я давно тебе говорил, чтобы ты запихнул ее в дурку, – устало сказал Змей. – Видишь, чем дело кончилось…
– Ты понимаешь, что говоришь? – заорал Андрей так, что в люстре звякнули стекляшки. – Она – моя дочь!!! Дочь!!!
Он налил себе коньяку. Горлышко бутылки билось о стакан. Змей смотрел на Левина с жалостью, смешанной с презрением. Инга жарко дышала в своем кресле, пронзая отца взглядом.
– Завтра, когда она тебе горло перережет, ты сдохнешь с этими словами, – насмешливо сказал Змей.
– Заткнись!
– Заткнусь. Это теперь твоя проблема. Что с трупом будешь делать?