Я бросился в своё купе, к Юну. Как-никак, долг телохранителя, наверное, заключается в том, чтобы убедиться, жив ли клиент — если уж защитить его не получилось.
Юн был жив, но без сознания. Слабак… Вполне допускаю, что его папаша был хорошим человеком, но в воспитании разбирался так себе. Хочешь научить сына драться — надо первым делом не частных учителей для тренировки духа нанимать, а отдать пацана на год-другой в секцию бокса, на общих началах. Умение не только оставаться на ногах, но и продолжать бой после того, как тебе, судя по ощущениям, в голову врезался грузовик — дорогого стоит. И часто оно куда важнее умения красиво размахивать руками и ногами.
Я поднял Юна и уложил на диван. Выглянув в коридор, крикнул мужику в форме, что нужен врач. Тот понятливо закивал, что-то передал по рации.
А я пошёл в соседний вагон, к парням. Вот там было оживлённо. Экипаж поезда в панике метался между бойцами. Эти люди, разумеется, знали, кто здесь едет, и боялись до дрожи, что клан жестоко отомстит им за халатность.
Но, хвала богам, все бойцы были живы. У ниндзя, видимо, не было цели их убивать. Он охотился только за мной, а парней вырубил для того, чтобы не путались под ногами, когда доберётся до добычи. Я присел рядом с Джианом, который выглядел самым «проснувшимся» из всех и мрачно, исподлобья смотрел на меня.
— Даже пикнуть никто не успел, — не дожидаясь вопросов, буркнул он. — Этот сукин сын ворвался, как хорёк в курятник.
— Техники использовал? — поинтересовался я.
— Нет, фокусы показывал. — Джиан, морщась, потёр лоб. — За первую секунду троих вырубил, ни к одному даже не прикоснувшись. Я, как он на меня посмотрел, сразу в проход выкатился, потом только подумал: «А зачем?». Но всё равно ничего сделать не сумел. Пикнуть не успел — как он меня вырубил. Пацан-то живой?
— Живой, что ему сделается, — вздохнул я. — Этот красный выродок по мою душу приходил.
— А? — обалдело уставился на меня Джиан. Аналитика не была его сильной стороной. — В смысле? А зачем ему ты?
— Так… Долги из прошлой жизни. Не забивай голову.
Я похлопал Джиана по спине и прошёлся по вагону — убедиться, что с остальными всё в порядке. Выслал прочь проводников — лишние уши были ни к чему. Как только мы остались одни, тщательно расспросил парней.
Надеялся на то, что кому-нибудь из них повезло сорвать с ниндзя маску. Но — увы. Все говорили одно и то же: не успели вскочить — как уже упали. С каждым новым опрошенным я, очевидно, всё больше мрачнел.
— Лей, а чего ты хочешь? — не выдержал Ронг. — Что мы могли сделать? Нас взяли, чтобы мы с нормальными людьми вопросы решали, а не с избранными!
Я вспомнил, как отлично бойцы показали себя на том злополучном перекрёстке и попытался сменить выражение лица.
— Вы молодцы, парни, — сказал я. — Дело в том, что когда я сюда заглянул, этот козёл так тяжело дышал, будто ему всё это далось крайне нелегко. Вот я и подумал — а вдруг…
Я не договорил — они и так поняли. И что я имел в виду поняли, и что похвастаться им нечем — осознали. Головы опустились, глаза уставились в пол.
— Ты его убил? — спросил Ронг.
— С поезда сбросил, — сказал я. — А там чёрт его знает.
Парни немного приободрились. Видимо, факт того, что я скинул красного урода с поезда, восприняли, как личную победу.
Я вернулся в своё купе, где обнаружил пришедшего в себя Юна, которому светил в глаза фонариком мужчина в белом халате, надетом поверх формы железнодорожника. Рядом отирался ещё один дядька в форме, представившийся начальником поезда.
— Рекомендую господам перейти в другой вагон, — дождавшись, пока врач закончит осмотр, сказал он. — Мы постараемся провести здесь кое-какие ремонтные работы, но, разумеется, продолжать путешествие в этом вагоне нельзя.
— Сколько времени займёт остановка? — спросил я.
— Полчаса, не больше. Что успеем за это время — сделаем. А дольше стоять не получится. Наш состав — не единственный на этом направлении, мы обязаны следовать расписанию.
Что ж, резонно. Мы с Юном перешли в другой вагон и заняли купе, представляющее собой полный аналог предыдущего.
— Как твой телохранитель, я рекомендую тебе сменить телохранителя, — дождавшись, пока мы останемся одни, сказал я. — Ну или, по крайней мере, не пытаться вмешиваться, когда меня убивают. О чём ты вообще думал?
В коридоре меча Юна я не заметил — наверное, он призвал его обратно сразу, как очнулся, а даже если нет — призовёт позже. Как я успел понять, потерять личное оружие — дело практически невозможное.
— Думал о том, что моего друга могут убить, — проворчал Юн. — И, ради всего святого, можешь ты уже переодеться? Ты похож на уличного пьяницу, а не на телохранителя главы клана.
Тут Юн был прав. Костюм, откровенно говоря, не походил уже вообще ни на что. Пиджак пострадал меньше, чем брюки, но и он после того, как попал в алую паутину, неуловимо изменился, как будто съёжился. Что именно с ним не так, я не мог сказать, в свойствах тканей не разбирался. Но что-то однозначно было не так.
Я открыл сумку. Там лежал ещё один костюм, копия первого, и наряд попроще — штаны и безрукавка. Форма бойца клана. Подумав, я отдал предпочтение ей.
— А поприличнее ты ничего не взял? — полюбопытствовал Юн, когда я вытащил форму и начал расстёгивать пуговицы рубашки.
— Взял. Но я оставлю «поприличнее» до сходняка. Мало ли, что ещё может случиться.
— Ох, Лей, прекрати это так называть! — скривился Юн. — Не сходняк, а…
— Хочешь узнать мою теорию? — перебил я, скинув рубашку. — Конечно хочешь, что за вопрос. Так вот: люди начинают цепляться за слова только тогда, когда ощущают реальность проблемы.
— В смысле? — не понял Юн.
— В прямом. Ну, вот был у меня один знакомый. Он прям взвивался, когда при нём говорили, что он бухает, или нажирается. Он требовал, чтобы все говорили правильно: «выпивает». И что ты думаешь? Прошло десять лет, и он умер в больнице, в очереди на пересадку печени, в окружении таких же алкашей.
Я надел безрукавку, сменил штаны, заодно — обувь. Вместо туфель натянул привычные кроссовки, начал прилаживать за спину «ножны» для палки Вейжа.
— Или другой пример. Одна девушка постоянно требовала, чтобы я говорил ей, что люблю. Вот именно так: «я тебя люблю», не иначе. Каждый чёртов день. Как думаешь, чем всё закончилось?
— Она умерла в очереди на пересадку печени? — усмехнулся Юн.
— Не совсем. Я от неё ушёл. — Я застегнул сумку, затолкал её под сиденье. — Думаю, ты уловил суть. Если человек не уверен в чём-то, он требует этой уверенности от других. Требует нужных ему слов. Мы, люди, привыкли к словам, нам с ними легче. И мы склонны забывать о том, что за словами скрывается жизнь, у которой свои законы и правила. Ты едешь на воровской сходняк, где прожжённые мафиози будут решать, как выдоить из мира побольше денег. И сам это понимаешь. Но клан — это единственный мир, который ты знаешь, и тебе чертовски хочется верить в то, что ты возглавляешь что-то хорошее, что-то по-настоящему важное для мира. Ты хочешь верить, что занимаешься политикой, а не влез в грызню диких зверей. Все вокруг говорят: «саммит» — и твоё сердце успокаивается. Я говорю: «сходняк» — и ты начинаешь злиться. На себя, на кланы, на весь мир. Но это — злость страшная, опасная. Поэтому проще высказать недовольство мне, за то, что я употребил неправильное слово. Как сказал бы Делун: легче назвать дерьмо апельсином, чем нажать смыв.
Юн смотрел на меня скептически, но скепсис был явно напускным. Я видел, что мои слова проникают ему в голову и где-то там даже оседают. Пускай. Может, со временем они что-нибудь сдвинут. Из Юна запросто может вырасти толковый парень, задатки у него неплохие.
— Есть пара вопросов. — Я сел напротив Юна. — Этот ниндзя дважды применил против меня одну технику. Такая, знаешь, как будто паутина, летящая ко мне. Что это? Чем грозит?
— Техника Тенёта Тьмы? — предположил Юн. — Визуально выглядит как паутина, и работает так же. Опутывает жертву.
— А дальше? — спросил я. — Опутывает — и всё?
— Дальше — зависит от желания того, кто применяет технику. Паутина может просто удерживать. Может жечь. Может сдавить. — Юн для наглядности сжал кулак. — Выжать тебя, как лимон.
Я вспомнил, что нечто подобное произошло с моим пиджаком. Н-да уж, неприятная хрень. Не зря два раза с ней разминулся.
— Ладно, — сказал я. — А такая штука, когда на скорости четыреста километров в час тебя не сдувает с крыши поезда, как называется?
Юн посмотрел на меня с интересом:
— Крылья Ветра?
— Не-а, — покачал я головой. — Крылья Ветра там не сильно помогали.
— Тогда не знаю, — пожал плечами Юн. — Ты же понимаешь, что я не учил все техники подряд. Только то, что рекомендовал Делун.
— Хочешь сказать, что выучиться техникам чужого пути всё-таки можно? — насторожился я.
— Можно, почему нет. Ну, примерно как шахматисту можно научиться поднимать штангу, или тяжелоатлету — играть в шахматы. Вряд ли будет большой толк, но если считаешь нужным — тренируйся.
— Ясно. — Я посидел ещё немного, подумал, барабаня пальцами по столу. — Надо будет достать эту книжку с техниками и хорошенько изучить. В интернете нет, скачать не получится?
Юн вытаращился на меня так, будто я отрыгнул в церкви. Я улыбнулся и махнул рукой — мол, не принимай близко к сердцу, это я так, шалю.
— Ты куда? — забеспокоился Юн, когда я встал и направился к выходу.
— Прогуляюсь.
— Ты уже один раз прогулялся!
— Ну так можно ведь и два раза на дню прогуляться. Ты не знал?
Ехать предстояло ещё довольно долго, и я решил для разнообразия вспомнить, кто я такой. Не озабоченный подросток, не чемпион мира по каратэ, не телохранитель главы клана, а старый добрый мент из иного мира.
Хотя вопрос о том, кто я такой, оставался открытым настежь. Я не мог уже плотно ассоциировать себя с тем человеком, который шагнул в магический круг. С тех пор слишком много воды утекло. И нельзя было игнорировать тот факт, что я таки был подростком и мог, наверное, уделать даже чемпиона мира по каратэ. Да и с подростковыми гормонами тоже ничего не поделаешь, безумный секс с проводницей — живой тому пример.