Но если меня застрелят — я тоже умру. Что лучше — верная смерть, или призрачный шанс?
Я отбросил автомат, сжал руку в кулак. Сейчас. Сейчас лицо этого перепуганного хмыря вомнётся внутрь, брызнет кровь, треснет череп…
Что-то метнулось между мной и ним. Что-то стремительное и красное. Сверкнул меч, и раздался хрип.
Мой противник упал. А миг спустя упал и я — тело перестало слушаться нитей, за которые я дёргал. Кончено. Больше я не сделаю сегодня ни шагу.
Веки опустились без моего усилия, сами по себе. Даже захоти я — не смог бы им воспрепятствовать. Темнота. Спокойная, умиротворяющая. Где-то там, далеко, побеждённый мною и посрамлённый, мерцает жёлтый дракон, восстанавливает силы. Где-то там чуть тлеет эта так называемая чакра. Её бледные лучи переплелись в узоре, который не соответствует ни одной из техник. Это — комбинация покоя, восстановления. Всё можно восстановить, если оно, конечно, не разрушено полностью.
Снаружи — выстрелы, крики. Там идёт какая-то война. Война кого-то с кем-то. Бессмысленная и далёкая. Всё дальше и дальше, всё тише…
Вкусный запах. Только меня от него тошнит. Такое вот парадоксальное ощущение.
Я дома. Как всегда, вернулся чёрт знает во сколько, выспаться толком не успел. А уже надо вставать. Ниу приготовила завтрак. Литров десять кофе в течение дня помогут продержаться, но увы, кофе здесь нет, это я точно знаю.
Лежать неудобно. Подушки нет — я её уронил во сне, что ли? Простыней нет. Вместо простыни я чувствую что-то гладкое, пахнущее кожей. Узкое и неуютное.
А что у нас есть дома такого? Да ничего нет. И выпрямиться я почему-то не могу, ноги упираются. Но шевелятся — это почему-то радует.
Преграда для ног вдруг исчезла, в лицо повеяло прохладой. Запах усилился.
— Сесть можешь?
Голос. Женский. Однако это — точно не Ниу.
Я приложил чёртову уйму усилий, чтобы разлепить глаза, поднять непослушные веки. Увидел Дэйю. В красном костюме, без балаклавы. Она держала в руке алюминиевую миску, из которой и исходил запах.
Точно. Вспомнил. Красный ниндзя. Завод. Кианг. Последнее Дыхание.
Я выстонал что-то нечленораздельное. Пожалуй, больше всего в этом наборе звуков было пожелания, чтобы Дэйю катилась к чёрту, а меня оставила в покое. Однако Дэйю либо не поняла, либо поняла так, как посчитала нужным. Она наклонилась, одной рукой схватила меня за воротник и рывком посадила. Да уж, это не Ниу. Церемониться не будет. Я застонал. Голова закружилась, но быстро унялась.
Я сидел на заднем сиденье машины. Джипа. Того самого, должно быть, на котором мы приехали на завод.
— Пей. — Горячий край миски ткнулся мне в губы.
Я был не в том состоянии, чтобы сопротивляться, и послушно начал глотать. Запах вкусный, а вкус… Мог бы — поморщился. «Галина Бланка» — буль-буль. В лучшем случае. Однако это было горячее питьё, с какими-никакими углеводами. Попадались твёрдые куски, я вяло пытался их жевать.
Тело я уже чувствовал, однако все мышцы были как чугунные. Даже глотал с трудом. Услышав моё беспомощное мычание, Дэйю убрала миску. Я перевёл дух.
— Что? — спросил я.
На большее сил не хватило. Но большего и не требовалось. О чём ещё я мог спрашивать?
— Завод уничтожен, — доложила Дэйю. — Пара человек Кианга успели сбежать, остальные мертвы. Мы в роще, в сотне километров от завода. Я свернула на проселочную дорогу.
Теперь я увидел отблески костра на её лице. Увидел и деревья за стеклом.
— Я умер?
— Лей, не начинай бредить.
— Нет. Я — умер?
Опять слова не послушались. Но Дэйю каким-то чудом меня поняла:
— Вряд ли. Тебя видели те, кто сбежал. Ты, конечно, лежал, как убитый, но они доложат, что из цеха ты вышел на своих двоих.
Она опять поднесла к моим губам миску, я сделал ещё пару глотков. Отдышался.
— Хорошо, — сказал я и улыбнулся. — Значит, план Б.
Мне послышался вздох. Дэйю смотрела на меня бесконечно усталыми глазами.
— Что ещё за план Б? — спросила она.
— Узнаешь. Поехали.
— Куда?
— Байшань. Монастырь — помнишь? Потом — Шужуань. Потом… Начнётся.
Мир померк, и я почувствовал, что падаю. Дэйю подхватила меня. Кажется, я слышал, как она сквозь зубы ругается. Хлопнула дверца, потом другая. Кажется, заработал мотор. Кажется, мы куда-то поехали, но я ни в чём не был уверен.
Пройдут недели, прежде чем я сумею встать на ноги.
Глава 41. Дэйю
Я видел ещё множество обрывков реальности, какие из них были настоящими, какие — осколками воспоминания, или воображения? Этого бы я сказать не смог, даже если бы захотел разобраться.
Первое твёрдое, конкретное впечатление — я лежу в тёмной келье монастыря. Глаза открыты. Я один. Жёстко, холодно. И мучительно хочется встать. Ни тебе ангелочков с арфами, ни чертей со сковородками. Значит, живой. А сомнения были, и серьёзные.
Я сел — голова закружилась. Пришлось немного посидеть без движения, унимая тошноту, скрутившую пустой желудок. Вдох-выдох. Сердце бьётся. Хребет не сломлен. Значит, нужно встать!
Скрипнув зубами, я поднялся на ноги и проковылял к выходу.
Был соблазн вообразить, будто сходняк глав кланов ещё не начался, будто я всего лишь прилёг отдохнуть с дороги, вырубился, приснилось всякого, и теперь меня гнёт и ломает после неудобного ложа. Заманчивая мысль, да только я не привык себе врать.
Кианг. Тульпа. Дэйю. Всё это было и было реальным. А в монастыре я лишь потому, что сам потребовал отвезти меня сюда. Святая земля, где никто не станет меня искать, а если найдёт, то не посмеет убить. Навлечь гнев монахов на собственный клан — таких безумцев не существует в природе. Хотя, Киангу, по идее, всё равно. И мне всё равно, где от него прятаться. О возможностях этого человека я могу лишь гадать, а значит, что в монастыре, что под кустом — перспективы примерно одинаковые. Но в монастыре у меня есть ещё одно дело, забить на которое я не могу.
Да, Кианг старался меня убить, я понимаю. Но он мне и кое-что показал. Например, что выследить его и уничтожить в одиночку у меня не выйдет. Он слишком умён и хитёр для этого. Ещё он показал, что ни на один клан я не могу рассчитывать. Дружба? Выгода? Честь? Всё это отходит на второй план перед вопросом выживания. А Киангу достаточно перекрыть один-единственный вентиль, чтобы любой клан начал танцевать, как тарантул на сковородке.
На государственный аппарат тоже никакой надежды. За исключением Шужуаня, государственная власть в Китае этого мира — формальность. Ширма, за которой сокрыты реальные вершители человеческих судеб. Чжоу, Хуа…
Вариант оставался ровно один. И если здесь я получу добро, то очень скоро противостояние с Киангом перейдёт на новый уровень. Надеюсь, у этого сучонка полыхнёт, где надо, когда новые сведения до него докатятся. Надеюсь, он будет лезть на стены и визжать от бессильной ярости. Может, он уже этим занимается. Ведь он знает, не может не знать, что я выжил на заводе. И понимает, что коль скоро я жив, значит, уже изобретаю какой-то план.
Впрочем, не только Кианг знает меня, но и я знаю Кианга. Если я изобретаю план, значит, он придумал их уже с десяток. Либо ждёт моего хода, либо сделал ход сам, и я вот-вот его почувствую.
Дэйю я нашёл сидящей на обрыве — там, откуда уходил в бездну трос подъёмника. Она переоделась в оранжевое монашеское ифу. Если бы не волосы, со спины её и не узнал бы. Я сел рядом, посмотрел вниз.
— Дурацкая идея, — тут же прокомментировала Дэйю. — Голова закружится. А мне уже надоело вытаскивать тебя за шкирку с того света. Вообще не понимаю, чего ради я этим занимаюсь.
Я привалился плечом к стене. Она была права: перед глазами всё плыло. По-хорошему, мне бы вообще отползти подальше от края, но по-хорошему мне надоело, так что я остался сидеть, где сидел, просто поймал плечом опору и направил взгляд в чистое небо.
— Предлагаю расставить точки над «i», — сказал я. — С того света тебя за шкирку вытащил я. Да, ты помогла отбиться на заводе, однако я, возможно, справился бы и сам. Да, ты меня оттуда увезла, но — смотри выше. У меня железное правило, Дэйю: я не умираю, пока не закончу своих дел.
Говоря, я практически не кривил душой. Да, было бы трудно. Да, было бы куда дольше и больнее. Но я бы выгреб сам. Не из такого дерьма выгребал.
— А я не просила меня вытаскивать, — огрызнулась Дэйю. — Что, ты тоже из этих? Не можешь своим крохотным умишком додуматься, что жизнь не для всех является ценностью?
— Ну так какого ж чёрта ты здесь сидишь? — зевнул я. — Вот обрыв. Давай.
От её взгляда я едва не вспыхнул. Даже жарко стало. Но я его выдержал. И твёрдо сказал:
— Мне нужно всё, что ты знаешь. И мне нужна ты.
Её глаза расширились.
— Что ты несёшь?!
— Ты меня слышала. Я должен знать своих людей и доверять им. Должен понимать их хотя бы в первом приближении. То, что произошло между нами в поезде — зачем это было? Почему ты меня не убила сразу? У тебя было порядка миллиона шансов, призови ты меч — я бы даже моргнуть не успел.
Она быстро отвернулась, но я заметил, что к лицу прилила кровь.
— Ненавижу тебя, — процедила Дэйю сквозь зубы. — Почему ты не сдох, исчерпав чакру, упёртый придурок!
— Я объяснил, почему. Теперь твоя очередь.
Дэйю гневно сопела, сжав кулаки на коленях. И, наконец, заговорила, будто плюясь словами:
— Так бывает, когда духи чувствуют друг друга. Когда хотят объединиться, когда им есть, что сообщить друг другу. С этим бесполезно спорить. Я была как одурманенная, ничего не могла с собой поделать. И попробуй скажи, что ты мог. — Дэйю с вызовом посмотрела на меня. Я промолчал. Подумав мельком, что сексуальный опыт у Дэйю, похоже, не богат. Иначе знала бы, что у мужчин в подобных ситуациях с красивыми девушками сопротивляться в принципе не очень принято. — Духи… — расценив, вероятно, моё молчание как согласие, продолжила Дэйю. — В этот момент они словно подпитывают друг друга. Говорят, бывает, что после объединения духов даже новые техники открываются. — Я мигом вспомнил себя стоящим на крыше поезда. Великая Стена… Надо же. И впрямь, бывает. —