Очень скоро я оказываюсь на старом двухполосном шоссе, понятия не имея, куда оно ведет, но позади ко мне приближается пара фар, и я голосую. Фары останавливаются — и ёксель-моксель, выясняется, что это небольшой грузовик. Я спрашиваю у водителя, куда он держит путь, и он говорит, что на север, в Западную Виргинию, но если я хочу, чтобы он меня подвез, мне придется ехать в кузове, потому как в кабине у него уже есть пассажир. Я смотрю на пассажира и черт меня подери, если это не здоровенная свинья фунтов как пить дать на четыреста — сидит там, хрюкает и пыхтит.
— Это черно-белая американская свинья с такой родословной, каких поискать, — говорит мужик. — Ее зовут Гертруда. В один прекрасный день она сделает меня богачом, а потому должна ехать в кабине. Но ты можешь отлично устроиться в кузове. Там другие свиньи, но они самые обычные. Могут малость тебя пообкопать, но они славные, ничего такого в виду не имеют.
В общем, забрался я в кузов, и мы поехали. Со мной там была примерно дюжина свиней, которые хрюкали, пыхтели и все такое прочее, но через какое-то время все они устроились на покой и дали мне немного жизненного пространства. Очень скоро пошел дождь. Я лежал и думал о том, что превратностей судьбы я уже вдоволь наполучал.
На следующее утро, как раз к восходу солнца, грузовик подкатывает к стоянке. Водитель вылезает из кабины и подходит к кузову.
— Ну что, — спрашивает, — как спалось?
— Отлично, — отвечаю.
В этот момент я лежу под свиньей, которая вдвое здоровее меня, но от нее мне по крайней мере тепло.
— Давай-ка зайдем вон туда, выпьем по чашечке кофе и чего-нибудь поедим, — говорит мужик. — Между прочим, моя фамилия Макгивер.
У двери в закусочную оказывается ящик для газет со свежим номером «Атланта Конститьюшн». Заголовок гласит: «ДЕБИЛЬНЫЙ ИЗОБРЕТАТЕЛЬ-ШАРЛАТАН ПРОВОЦИРУЕТ БЕСПОРЯДКИ В ГОРОДЕ».
История там описывается примерно такая:
Бывший торговец энциклопедиями из Алабамы, который заявил о том, что ему известна новая формула для компании «Кока-кола», спровоцировал один из самых значительных беспорядков в истории Атланты. Это произошло вчера, когда его мошенничество было разоблачено в присутствии нескольких тысяч наиболее выдающихся граждан города.
Инцидент разразился около семи часов вечера, когда Форрест Гамп, бродячий шарлатан и торговец поддельными справочниками, был представлен президентом компании «Кока-кола» как изобретатель новой марки любимого безалкогольного напитка американского народа.
Свидетели утверждают, что, когда эта новая стряпня была впервые подана публике, она вызвала бурную реакцию всех присутствующих, включая мэра с супругой, а также самых разных представителей общества.
Полиция, вызванная на место событий, описала свалку как «неуправляемую» и рассказала об ужасном насилии, которому подверглись наиболее уважаемые граждане Атланты. Сообщается о бесчисленных драках, срывании платьев с особ женского пола и швырянии всевозможных предметов.
В какой-то момент скандал вылился на улицы и превратился в бунт, который вызвал значительные разрушения в наиболее шикарной деловой части города. Один источник, выдающийся деятель из высшего общества Атланты, пожелавший остаться неизвестным, сказал: «Ничего более скверного я не видел с тех пор, как в шестьдесят четвертом году Лестер Мэддокс начал посетителей своего ресторана топорищами выставлять».
Мало что известно о самом преступнике, мистере Гампе, который, как свидетельствуют, сбежал с места действия вскоре после начала бесчинств. Источники утверждают, что этот Гамп, по-видимому лет тридцати с небольшим, когда-то играл в футбол за университет штата Алабама.
Помощник тренера футбольной команды технического университета штата Джорджия, пожелавший остаться неизвестным, сообщил: «Да-да, помню я этого самого Гампа. Умом особо не отличался, зато бегал, сукин сын, здорово».
Полиция повсеместно расклеила объявления о розыске Гампа, а компания «Кока-кола», чья штаб-квартира находится здесь, предложила награду в 1 миллион долларов за его поимку живым или мертвым…
В общем, я вроде как припрятал эту газету, после чего мы вошли в закусочную, уселись там, и мистер Макгивер начал рассказывать мне о своем фермерском предприятии в Западной Виргинии.
— Прямо сейчас оно невелико, — говорит он, — но в один прекрасный день я собираюсь стать крупнейшим свиноводом в мире.
— Правда? — говорю. — Очень мило.
— Мило? Хрен там, Гамп. Это грязный, подлый, вонючий бизнес. Зато он деньги дает. Можно «заработать на хлеб с маслом» и все такое прочее. Просто надо быть гибким. Свиньи много заботы не требуют, но есть другие проблемы, с которыми приходится сталкиваться.
— Какие, например? — спрашиваю.
— Ну, перво-наперво народ в Коатвиле, городишке, где находится моя ферма, вечно жалуется на запах. Конечно, я признаю, что свиньи воняют, но и черт с ней, с этой вонью, Гамп. Бизнес есть бизнес. У меня тысяча свиней, и все, что они круглый день делают, это жрут и срут. Ясное дело, все это должно пахнуть. Я к этой вони привык — так почему они не могут?
В общем, мистер Макгивер еще какое-то время продолжает разглагольствовать про свой свиной бизнес, а потом спрашивает меня обо мне.
— Скажи, Гамп, — говорит, — а ты в те беспорядки в Атланте вчера вечером не ввязывался? Там, похоже, какой-то бунт был.
— Да нет, не особенно, — говорю.
Думаю, это была вроде как ложь, но в тот момент мне страшно не хотелось снова во все это влезать.
— А куда ты направлялся? — спрашивает мистер Макгивер.
— Не знаю, — говорю. — Я должен куда-то добраться и работу себе найти.
— Скажи, Гамп, а какая работа тебе по душе? — спрашивает он.
— Ох-хо-хо, — вздыхаю я. — Можно сказать, я уже много чего перепробовал. Прямо сейчас мне бы просто снова на ноги встать.
— Так почему бы тебе не поехать со мной и немного у меня не поработать? На ферме всегда есть чем заняться.
Так я и сделал.
Глава четвертая
За следующие год-другой я узнал о свиноводстве гораздо больше, чем у кого-то есть надобность или даже право знать.
Мистер Макгивер держал свиней чуть ли не всех пород: здоровенных черно-белых американок, гемпширок с родословной, мангалицек, дюрочек, беркширок, темворсок и чеширок. У него даже было несколько овец-мериносов, которые как-то странно выглядели, но мистер Макгивер говорил, что держит их потому, что на них «приятней смотреть».
Моя работа, как я очень скоро выяснил, заключалась в том, чтобы делать почти все. Я кормил свиней утром и днем. Затем я брался за лопату и пытался выгрести как можно больше свиного дерьма, которое мистер Макгивер продавал фермерам-хлеборобам в качестве удобрения. Я чинил ограды и пытался держать в чистоте амбар. Примерно раз в месяц я загружал в грузовик тех свиней, которых мистер Макгивер хотел продать, и отвозил их на рынок в Вилинг или куда-то еще.
Однажды я возвращался со свиного аукциона, и мне в голову пришла блестящая идея. Я как раз ехал по окраине огроменной военной базы, когда меня осенило, что они там даром тратят массу полезного корма. Я хочу сказать, когда я давным-давно был в армии, то получал уйму нарядов на кухню, потому как вечно задницей в кипяток попадал. И одну вещь я запомнил четко: массу объедков и тому подобного там просто выбрасывали вместе с бесполезным мусором из столовых. Тут-то мне вдруг и пришло в голову, что мы, может статься, сможем обеспечить этим кормом свиней. Следовало учитывать то, что свиной корм стоит немалых денег, и мистер Макгивер не раз говорил, что это главная причина, почему он не может расширять свое свиноводство так быстро, как ему хотелось бы. А потому я остановился у штаба и спросил, можно ли мне поговорить с тем, кто тут главный. Мне показали дорогу в маленький кабинет — и ёксель-моксель, там за столом сидел здоровенный черный чувак, а когда он повернулся, стало ясно, что это и впрямь сержант Кранц из моей старой роты во Вьетнаме. Он бросил на меня всего один взгляд и чуть из своей шкуры не выпрыгнул!
— Боже всемогущий! Это ты, Гамп?! Какого черта ты здесь делаешь?
Когда я ему рассказал, сержант Кранц разразился таким хохотом, что едва штаны себе не порвал.
— Работник на свиноферме! Черт побери, Гамп, да с твоим послужным списком — почетная медаль от Конгресса и все такое… да ты сейчас генералом должен быть! Или хотя бы сержантом, как я! Объедки из столовой для свиней? Да бога ради — почему нет? Черт, Гамп, просто иди и повидайся с сержантом, ответственным за столовую. Скажи ему, что я отдаю тебе весь мусор, какой тебе только понадобится.
Дальше мы малость поговорили про старые времена на войне — про Буббу, лейтенанта Дена и других корешей. Я рассказал сержанту Кранцу про то, как я играл в пинг-понг в Китае, как связался с людьми из НАСА, как начинал свой креветочный бизнес и как играл в футбол за «Новоорлеанских Святых». Сержант сказал, что все это звучит дьявольски затейливо, но что за черт — каждому свое. Лично он, говорит, намерен тридцать лет отслужить в армии, а потом уволиться и открыть салун, гуда не будут пускать никого из штатских, включая президентов Соединенных Штатов. Наконец сержант Кранц хлопнул меня по спине и отправил в дорогу, а когда я вернулся на ферму с грузом мусора для свиней, мистер Макгивер был вне себя от радости.
— Проклятье, Гамп! — кричит он. — Это самая блестящая идея, о какой я когда-либо слышал! Черт, почему я сам до этого не додумался? Со всем этим кормом от армии мы сможем удвоить — нет, будь я проклят, возвести в квадрат объем наших операций за считанные месяцы!
Мистер Макгивер был так счастлив, что даже повысил мне жалованье на пятьдесят центов за час и позволил каждое воскресенье иметь выходной. Эти выходные я использовал, чтобы сходить в город и вроде как там послоняться. Ничего такого особенного Коатвиль из себя не представлял. Жило там, может, несколько тысяч людей, и большинство из них были без работы по причине того, что угольный пласт, который, собственно говоря, и породил этот городок, уже иссяк. Теперь вход в шахту был просто большой дырой на обращенном к городку склоне холма. Уйма чуваков каждый день устраивалась на площади перед зданием суда, играя в шахматы. Еще там была закусочная под названием «У Этты», куда некоторые из бывших шахтеров ходили пить кофе, и порой я пил кофе вместе с ними, слушая их рассказы про те времена, когда шахта еще работала. Сказать правду, все это вроде как угнетало, но все равно это было лучше, чем вечно болтаться на свиноферме.