Она только что родилась, недалеко от легендарной лондонской Карнаби-стрит, эта мини-юбка, которая спустится к нам, проявив самым эффектным образом стремление к освобождению, с которым западные женщины только что вышли из подросткового возраста. Этот предмет одежды появился как раз в то далекое время, вызвав повсюду скандал, неодобрение и неизбежные дебаты.
Также в Лондоне тогда бушевала мода, которую ввели две британские группы, известные всему миру – Битлз и Роллинг Стоунз, две музыкальные группы, которые со временем стали буйком, узнаваемой точкой перехода между предыдущими десятилетиями – мелодичными и довольно компасными – и более поздними, которые найдут первоначальное место приземления в молодёжном бунте 1968 года.
О том, что между Michelle группы Beatles и I Can't Get No Satisfaction группы Rolling Stones находится океан своеобразного восприятия мира (или даже становления нового мира), написаны десятки книг, во всяком случае, молодежный мир тех и более поздних лет черпал свои истоки именно из этого безбрежного вдохновляющего всех и каждого океана.
Если девочки, часто исподтишка, носили мини-юбки, выходя на улицу после обеда, то мальчики отращивали волосы в стиле Beatles, и эти длинные волосы представляли собой флаг, который сигнализировал родителям и учителям о бунте, о конце времени послушания, которое было характерно для отцов и матерей.
Ни один город в те годы не представлял так ярко свободу, как это мог сделать Лондон, который приветствовал молодежь Европы, предлагая им работу, дом, волосатых друзей и девушек в мини-юбках, которые чаще относились к новоприбывшим.
В последующие годы процветание распространилось на Европу, и американские города стали популярными, но в 1960-х годах люди уезжали из Италии, Германии, Швеции, а также Индии и Пакистана, чтобы отправиться в вожделенную Англию.
Действительно, можно сказать, что после ужасов Второй мировой войны это поколение было первым, кто наслаждался процветанием, принесенным долгожданным миром.
Разница между Лондоном и Кембриджем (где мы находим Соню) была такова: в Лондон ехали те, кто хотел отдаваться в основном веселью, в Кембридж – те, кто хотел серьезно изучать английский язык и только субботними вечерами наслаждаться беззаботностью.
Соня Майно – такова была девичья фамилия Сони Ганди – была частью того потока молодых европейцев, которые тогда временно жили в Англии, и 7 января 1965 года она прибыла в Кембридж, где намеревалась изучать английский язык в школе Леннокса Кука – хорошем учебном заведении, связанном с Anglo World Education, которое имело филиалы в разных городах мира. Секретарь школы дал ей адрес семьи, где та будет жить в качестве платного гостя, и где у нее будет возможность познакомиться с носителями языка, который девушка намеревалась изучать. Она мечтала изучать иностранные языки, к которым у нее несомненно были способности, и стать переводчиком.
В то время семьи офицеров армии Его Величества, государственных служащих и пенсионеров предоставляли свободное пространство в своих домах иностранным студентам, таким образом зарабатывая немного денег, а также получая выгоду от некоторой компании в часы, когда гость оставался дома, чтобы вести беседу.
А еще гость платил деньги за долю счета за электричество – за использование электроплиты или когда учился долгими вечерами при свете ламп.
Тогда, как, впрочем, и сейчас, в Лондоне были семьи, которые принимали в своих домах только девочек, считая, что мужчины доставляют больше хлопот. Такой расклад устраивал даже семью Сони, которая осталась в Пьемонте и была явно старомодна в традициях. Мать не осуждала любознательную неугомонность дочери, но отец определенно был человеком порядка и предпочел бы видеть свою дочь в Орбассано или окрестностях, максимум в Турине. Отец прошел русскую кампанию, был сержантом в Bersaglieri[13], шесть лет колесил по миру в феске с перьями. Те, кто знал его, описывают его в Орбассано как неразговорчивого и трудолюбивого. Он покинул регион Венето, где родился, и переехал со своей семьёй в Пьемонт, в Орбассано, где в период экономического бума шло бурное строительство, отчасти подпитываемое иммиграцией рабочих, приехавших из южной Италии.
В провинции Турин Fiat был навязчивой идеей. В те годы он означал работу и гарантированную зарплату для тех, кто приехал из векового угнетения, как сицилийцы и апулийцы, а также для жителей Венето и Фриули. Турин означал работу на сборочных линиях, но также и работу в так называемых смежных отраслях: строительстве, торговле, сфере услуг.
Стивен сделал себе имя с собственной фирмой как строитель прочных домов; он также будет строителем собственного двухэтажного коттеджа – 14 Bellini Street – в котором живёт семья Майно в Орбассано.
Раджив Ганди в 1980-х годах, когда ездил в этот маленький городок с семьей на отдых, любил посещать самые отдаленные уголки Пьемонта и документировал их с помощью фотоаппарата.
В кембриджские дни отец Сони был рад узнать, что его дочь, которая прежде жила у монахинь в соседнем городке Джавено, когда училась в средней школе, живет за границей в респектабельной семье британских граждан.
В то время в Англии были печи со счётчиками, в которые нужно было вставлять монеты, чтобы их запустить, прачечные с монетоприёмниками, а, чтобы принять душ или ванну, нужно было платить хозяевам за расход электричества и мыла. Эти вещи удивляли Соню, как мы узнаем из ее книги воспоминаний, наравне с непривычной едой, такой, как ее готовили англичане. К примеру, спагетти. Эти макароны здесь не имели ничего общего с итальянской традицией, как ее себе представлял хозяин дома. Больше всего девушку удивили вареная капуста и спагетти, которые были пережарены до тех пор, пока не стали липкими, как клей. Лапшу подавали на поджаренном хлебе… Что сказать, когда хозяйка подает на стол пережаренные спагетти?! Ничего, нужно было просто через силу съесть ту гадость, которую продолжали подавать и в английских ресторанах, и как можно скорее наверстать упущенное послевкусием в заведении со средиземноморской кухней. Именно поэтому Соня часто ходила в греческий ресторан Varsity в Кембридже – место, где готовили блюда, приемлемые для итальянцев и индийцев, что посещали местные школы.
Девушка однажды здесь обратила внимание на шумную группу индийских студентов, среди которых был тихий молодой человек, державшийся довольно уединенно от остальных. В небольшом ресторане, очень модном в то время среди молодежи, среди клиентов был и Кристиан, немец, хорошо говоривший по-итальянски, в то время как Соня все еще испытывала трудности с английским.
Молчаливый молодой индиец Раджив Ганди (которому тогда было 22 года, он родился 20 августа 1944 года, таким образом, на два года старше Сони) специально попросил Кристиана познакомить его с итальянской девушкой, которая ела одна наверху в ресторане.
Это был поворотный момент в жизни обоих. Она описала его в таких выражениях: «Один с большими черными глазами и удивительно невинной и обезоруживающей улыбкой».
Кем был молодой человек, с которым Соня только что познакомилась?
Раджив был сыном министра индийского правительства Индиры Ганди. Удивительное дело: в будущем её встреча с Соней принесёт Индире удачу, потому что она найдёт в туринской девушке дочь и друга, и с этого момента будет стремительно продвигаться в своей политической карьере.
Раджив тогда был внуком архитектора современной Индии Джавахарлала Неру, отца Индиры Ганди. Подростком он остался без отца, которого звали Фероз Ганди, он умер от сердечного приступа в возрасте 48 лет, за два месяца до того, как его сын закончил среднюю школу.
Кто такой Фероз Ганди, отец Раджива, почти неизвестный тогда никому, по сравнению со своей знаменитой женой Индирой? Кто же тогда тот человек, который дал имя тому, и которого индийские авторы называют «Династией»? Он был парси, то есть, представителем одного из самых любимых и уважаемых меньшинств Индии. Как и все другие парсы, его предки прибыли из Персии, ныне Ирана, в 13-м веке, спасаясь от преследований мусульман, и высадились в нынешнем индийском штате Гуджарат.
Фероз родился 12 сентября 1912 года в доме Джехангира Фаридуна – его отец был морским инженером – и Раттимаи, его матери. Он родился в Бомбее, индийском мегаполисе, куда семья переехала из Гуджарата, как и многие другие парсы. Фероз, считавшийся красавцем с раннего возраста (глядя на фотографии, кажется, что это портрет Раджива в детстве), был пятым, последним из пяти детей в семье. Когда ребенку было всего два года, он вместе с матерью и сестрой отправился в индийский город Халлахабад, чтобы жить у тети по отцовской линии, доктора Ширин Комиссариат, первой индийской женщины, получившей медицинскую степень в английском университете.
Решающим стал переезд юного Ферозе: его отец умер в 1922 году, как раз когда состоялся переезд, и в новом городе он встретил Индиру Ганди, мужем которой он станет 20 лет спустя. Знакомство с семьей Неру, уже вовлеченной в политику, превратило мальчика из Бомбея в ярого националиста.
В юном возрасте, в 19 лет, в 1930 году Ферозе (которого часто принимали за англичанина) выпал шанс проверить на прочность индийские тюрьмы, до того момента в течение последних 17 лет управляемые на континенте британцами. Парня арестовали после демонстрации.
Юношескими героями мальчика были Махатма Ганди, Джавахарлал Неру и его дочь Индира, в которую он вскоре влюбился.
Мать Индиры звали Камала, она была активисткой и националисткой, и когда заболела лёгкими, ее увезли на лечение в Швейцарию. Ее дочь Индира отправилась учиться в швейцарский город Шезьер, а Фероз, которого финансировала его тетя-врач, отправился учиться в Англию, в Лондонскую школу экономики.
Камала, здоровье которой ухудшалось, была доставлена в Лозанну. Её муж Джавахарлал, которого британцы держали в тюрьме, был освобождён, и смог ухаживать за женой до самой ее смерти в феврале 1936 года.