еня, но и понравилось. Теперь я точно знал, что если пойду по гангстерской дорожке, то вполне смогу вести эту жизнь.
— Этот гребаный Чарли, — пробормотал актер себе под нос, — продал меня какой-то малолетней шпане.
— Вы можете вздремнуть, если хотите, — сказал я, — мы подождем. Мы останемся здесь, пока не получим то, за чем пришли.
Актер развернулся и подошел ко мне, его кровь вскипела от растворившегося в ней кокаина. Он встал передо мною, глянул на меня сверху вниз, его голубые глаза вспыхнули гневом, руки сжались в кулаки, его тощая безволосая грудная клетка ходила вверх-вниз.
— Ты какого черта со мной так разговариваешь? — завопил он. — Ты хоть знаешь, кто я такой?
— Вы — плохой актер с дурными привычками, — ответил я, стараясь изо всех сил говорить ровным голосом. Моя рубашка на спине промокла от пота. — Но речь не об этом. Речь о деньгах.
Актер сделал несколько глубоких вдохов, его глаза выпучились настолько, что казалось, вот-вот лопнут. От ярости он быстро-быстро моргал и вытирал руки о грязные джинсы. Он до крови закусил нижнюю губу и наклонился ко мне. Я вздрогнул от тяжелого запаха кокаина, пота и немытого тела. А он поднял руку и ударил меня ладонью по лицу так, что из левого глаза потекли слезы. Взглянув на него, я понял, что этот человек перешел ту черту, за которой его поступками управляет разум, и сейчас он находится под властью спровоцированного наркотиком выброса адреналина.
— Я никому не позволю так со мной разговаривать! — крикнул он. — Никому! Понял, пидор мелкий! Понял?
Он снова замахнулся, но, когда его рука уже пошла вниз, Нико перехватил ее в нескольких дюймах от моего лица. Актер обернулся в его сторону и оскалил зубы.
— Тебе тоже задницу надрать? — спросил он.
— Да, — произнес Нико свое первое за этот день слово. Он все еще сжимал руку актера. — Но прежде чем вы начнете, можно, я кое-что уберу.
— Что, что ты уберешь, урод? — сказал актер.
— Твои грабли, — ответил Нико.
Он завернул вверх запястье актера и небрежным с виду движением сломал ему кость. Звук был такой, словно на сухую ветку наступили тяжелым ботинком. Актер закричал от боли и упал на колени, опустив голову, слезы струились по его лицу. Нико поднял ногу и наступил актеру на шею, уперся, а потом переломил по очереди каждый палец на его руке — как будто ломал хлебные палочки. Проделав это, он выпустил изувеченную руку с неестественно вывернутыми пальцами, проследив взглядом, как она безжизненно свалилась на ковер. Актер лежал и стонал от боли.
Впервые в жизни я увидел гангстера в деле. Спокойствие, с которым действовал Нико, потрясло меня больше, чем удар, нанесенный мне актером — наркоманом. Одно дело рассказывать о насилии, и совсем другое — видеть человеческую боль. Я с трудом сглотнул, почувствовал, как теплая желчь устремилась вверх в направлении глотки, но я знал, что должен сохранять хладнокровие, что не должен позволить только что увиденному повлиять на то, как я говорю и как я веду себя. Я встал со стула и присел на корточки рядом с актером.
— Давайте деньги, — сказал я, — это все, что мне нужно, и я уйду. Но если вы снова скажете «нет», то мне придется оставить вас один на один с моим напарником, другого выбора у меня нет.
— На бюро в спальне, — произнес актер сквозь всхлипывания, не отрывая глаз от сломанной руки и запястья. — Там мой бумажник, в нем деньги и рядом с ним. Я не знаю, сколько там, но этого вам — должно хватить.
— Надеюсь. — Я встал и кивнул Нико. Он перешагнул через актера и ушел в спальню. Актер подполз к кушетке, перевалился и сел, положив искалеченную руку на бедро. Рука распухала на глазах. Мы смотрели друг на друга, пока Нико не вошел в комнату и не протянул мне деньги.
— Это все, что там было, — сказал он.
Я взял купюры, свернул их и сунул в карман жилетки.
— Ну вот и все, — сказал я актеру. — Ваш долг уплачен.
— Мне нужно в больницу, показать руку врачу, — прошептал актер, — положить на нее гипс или заморозить как-нибудь, чтобы срослась.
— Недурная идея, — ответил я, затем повернулся и пошел вслед за Нико в холл, к выходу.
— Помогите мне одеться и добраться туда, — продолжал актер умоляющим тоном, — такую малость вы для меня можете сделать.
Я обернулся, посмотрел на него и покачал головой.
— Сами доберетесь. Позвоните каким-нибудь друзьям, чтобы они вам помогли, — сказал я. — А мы такими вещами не занимаемся.
— Недоносок, пидор, — прошипел актер. Боль от сломанной кисти распространилась по всей его руке. — Наезжаете на людей из-за башлей и калечите их. Больше вы ничего не можете.
Я не стал отвечать. Просто незачем было. Хотя и подмывало. «Нет, я еще кое-что могу, — хотелось мне сказать ему, — еще я хожу в среднюю школу».
Мы ехали по Вест-Сайдскому шоссе к центру города, когда я попросил сидевшего за рулем Нико съехать к обочине.
— Ты в порядке? — спросил он, включив свет в салоне, чтобы получше разглядеть мое лицо.
— Буду в порядке, — ответил я, — вот только проблююсь.
Он свернул на 79-ю улицу и остановил черный «Кадиллак» возле каменного парапета набережной Гудзона. Я высунулся с пассажирского сиденья, наклонился вперед, и меня вырвало. Все тело было покрыто потом, он пропитал воротник новой рубашки, а штанины были испачканы брызгами рвоты. Я посмотрел на руки в ярком свете ламп, освещавших Риверсайд-парк. Они дрожали, я не мог даже схватить ручку дверцы машины. Спокойствие, которое я ощущал в квартире актера, давно оставило меня. Я глянул вверх и увидел, что надо мной стоит Нико, положив одну руку мне на спину.
— Мне никогда так паршиво не было, — сказал я, вытирая рот рукавом новой куртки.
— Это ты никогда раньше на дело не выходил, — объяснил Нико. — Такое по первому разу с каждым случается. Ты привыкнешь, до того дойдешь, что такие вещи делать будет так же легко, как дышать.
Нико Белларди прислонился к задней двери «Кадиллака» и закурил. Он был высоким мужчиной — примерно шесть футов два дюйма — и носил на широком костяке вес в двести шестьдесят фунтов. Большеголовый, широколицый, темноволосый — лишь седые прядки у висков. Ему было около сорока, он всегда был безупречно и элегантно одет и говорил, лишь когда считал, что без этого нельзя обойтись. Он был лучшим «бойцом» Пудджа, который доверял ему больше, чем остальным своим парням.
— Там, у актера, мне не было страшно, до самого конца не было, — признался ему я. — В нем было столько наркоты, что он мог убить и меня, и тебя, и сообразил бы, что сделал, только дня через три. И когда он подошел и ударил меня, я должен был ответить ему тем же, ну а я просто сидел и потел. Если бы ты мне не помог, он бы до сих пор меня бил.
— Твоя задача была уехать с деньгами, — ответил Нико. — Моя — помочь тебе это сделать. По-моему, мы оба справились.
— А если бы ты пошел один, без меня, что бы было?
— Ну, если бы деньги были на виду, я бы взял их и ушел, — Нико пожал плечами и затянулся сигаретой. — Но тогда актер вряд ли отделался бы одним поломанным запястьем. Если бы тебя не было в комнате, он, вполне возможно, остался бы там мертвым. Так что твое присутствие помогло нам разыскать эти деньги, и, что еще лучше, мы точно знаем, что человек, с которым мы разбирались, никому не расскажет, что с ним произошло.
— А давно ты этим занимаешься? — спросил я. — В смысле работаешь у Пудджа?
— Уже где-то лет пятнадцать, — сказал Нико. — Он высмотрел меня в уличной банде и вытащил оттуда. У парней вроде меня, если они занимаются рэкетом, с начала до конца работа сводится к размахиванию кулаками. И очень мало шансов когда-нибудь сделаться боссом. Но я имею с этого хорошие деньги, и меня все устраивает. Если бы я остался в той банде, то сейчас, наверно, мотал бы уже второй срок где-нибудь в северной тюряге. А так — давно уже выплатил закладную и каждые два года меняю автомобиль.
— У тебя есть семья? — Я встал и прислонился к крылу машины, вдыхая прохладный речной воздух.
— Несколько раз чуть не заимел кольцо на пальце, — ответил Нико. — Но всякий раз сбегал, прежде чем все заходило слишком далеко.
— Каким образом? — спросил я, наблюдая, как он встал рядом со мной и смотрит на городское движение.
— Рано или поздно наступит такая ночь, когда ты, каким бы мастаком своего дела ты ни был, не сможешь справиться с заданием. Это одна из самых важных вещей, какие я усвоил. И мне никогда не хотелось, чтобы кто-то, к кому я привязан, снял телефонную трубку и услышал от постороннего человека, что меня прибили.
— Спасибо, что помог мне сегодня вечером, — сказал я Нико. — Правда-правда, я тебе очень благодарен. Может быть, следующий парень, которого Пуддж пошлет с тобой на дело, поведет себя получше, чем я.
— Не будет следующего парня, — сказал Нико.
— В смысле?
— Меня приставили к тебе, пацан, — объяснил Нико. — Так что, когда в следующий раз тебя пошлют на дело, вроде такого, отправишься со мной.
— Не слишком приятно тебе небось возиться с человеком, которого после каждого дела будет выворачивать.
— Меня можешь в этом не стесняться, — ответил Нико и, обойдя меня, направился к водительскому месту. — Платят мне хорошо, и работенка непыльная. Что же до тебя… Я к тебе сегодня присмотрелся — у тебя скоро все наладится.
Нико легко скользнул на свое место и захлопнул дверцу. Под его спокойным взглядом я тоже вернулся в машину. Он плавно тронул «Кадиллак» с места, выехал на Вест-Сайдское шоссе, соблюдая все правила, перестроился на левую полосу, и мы помчались в центр города, к бару Анджело и Пудджа.
— Тебе радио не помешает? — спросил он меня, включая приемник. — Можешь сам выбрать станцию, мне без разницы.
— Пойдет все, кроме оперы, — я откинулся на подголовник и закрыл глаза. — Если поставишь какой-нибудь рок-н-ролл, я нисколько не огорчусь.
— Рок-н-ролл — это вещь. — Нико перебирал клавиши приемника, держа руль правой рукой, пока не нашел нужную станцию.