Он, тыча пальцем в каждого из цыган, расписывал их снаряжение. Двое оказались с пугачами, у которых слишком маленькое дуло. Двое — со сбитыми курками, и это больше походило на муляжи, а вот остальные явились с пистолетами посерьёзнее.
— Пистолеты настоящие, это точно. Но я не думаю, что они заряжены.
— Не проверю не узнаю, так?
— А как ты это проверять собрался?
Я всем вниманием вернулся к смугловатой красавице, готовой смешать и сожрать меня с дерьмом.
— Понимаешь, в чем дело, Кирилл Петрович, — протянул я. — В мире есть три вещи, на которые можно смотреть бесконечно. Как горит огонь, — я повернулся к девице, что явно слышала, о чем я говорил, — как индус катается на поезде и…
Не знаю, почувствовала она загривком или каким-то иным способом, но рот раззявила будь здоров. Ого! А зубки-то какие…Ровные, белоснежные…
— Как цыган кушает конину!
Последнее я проорал так, что никто из этой десятки не мог не услышать этого оскорбления.
Девушка сделала два шага назад и чуть ли не в упор разрядила своё орудие. Я машинально зажмурился, но бронестекло на то и бронестекло, чтобы выдерживать подобное. Правда, стрельба загрохотала и в других направлениях.
Я добивался простого: чтобы эти попрошайки изрядно нашумели и привлекли внимание охраны «резиденции» Монеткина. И у меня в целом получилось. Только вот у девчушки патроны оказались в загашнике за спиной. Эта амазонка то и дело быстро перезаряжала ружье и палила, попадая то в дверь-стекло, то в землю.
Мда, совсем ей, видать, с таким оружием тяжко.
— Как же ты на коня запрыгиваешь, если сил нет ружье в руках держать? — я продолжал поддерживать провокацию. — Или когда ты его ешь, силы уходят в сиськи?
— Убью! — завизжала она, занимаясь пустым переводом патронов.
Первые выстрелы со стороны частокола раздались спустя пару минут. Первые потери в лице попрошаек начались ровно в то же время. Я же вышел из машины, когда девчонка отвлеклась на перестрелку впереди, выронила мешочек с патронами и принялась их очень быстро собирать.
Неумеха положила на землю ружье и хаотично зашарила по земле руками, выискивая драгоценные патроны. Кирилл Петрович из авто и носа не показал, так боялся, боров трусливый, за свою откормленную шкуру.
Впрочем, учитывая его «толстую кость», пуля вряд ли пройдёт все эти жировые запасы.
Согнувшись и ползая по земле, девушка что-то бормотала себе под нос, словно вспоминала проклятия, и даже не заметила нависшей над ней тени. Моей тени.
Когда до неё дошло, что рядом стоит чужак или даже враг, она и сделать-то ничего не успела. Положила руку на приклад винтовки, а я наступил на ствол, не давая поднять хрупкой девице и без того тяжёлое ружьё.
— Добрый вечер, — широко улыбнувшись, заговорил я. — Вам не кажется, что для столь хрупкой особы вы берёте предметы не по своему размеру? Ты только посмотри, какое оно длинное и большое.
Глаза, полные злобы и ярости, сулили мне что-то нехорошее. Оттого я и решил себя сразу обезопасить. Схватил руку, которую она положила на приклад, и тут же завёл её ей за спину. Особо не церемонился, ибо понимал, что эта атаманша и убить меня может.
А вот уже после, когда из-за поваленных деревьев посыпались гуки… ой, охрана Монеткина, я передал цыганку в руки больших брутальных мужчин.
— Девчонку не бить, под платье лапами своими не лазить, — тут же предупредил я под охреневшее выражение лица Кирилла Петровича. — Даже если будет просить посмотреть.
Мужики, услышавшие эти слова, аж загоготали от удовольствия. Монеткину моё самоуправство не понравилось.
— Тела собрали и унесли на территорию! — гаркнул боров, а затем повернулся ко мне: — Ты чего командуешь моими людьми, Шаман?
В ответ я неопределённо пожал плечами и вяло улыбнулся, в то время как поникшие охранники начали собирать тела и трофеи.
Ждать список лиц, способных оценить и найти место сбыта редких макров, пришлось больше часа. За это время я вдоль и поперёк изучил кабинет Монеткина, даже позволили себе выйти из него, чтобы оценить товары чёрного рынка. Пока прогуливался, заметил недовольную моську Кати и решил и с ней переговорить.
Девушка откровенно жаловалась. В связи со своей тупостью она умудрилась устроить отцу истерику с намёком на то, что я её собственность ещё на шесть дней. И кто такой этот Рудик, чтобы забирать полюбившуюся ей игрушку.
— Игрушку? — поднял бровь я, услышав подобное высказывание о себе любимом. — Нет, Катя, я не игрушка. А папаня твой не посмеет ослушаться приказа кого-то выше себя.
— А макры? — смахивая скупую слезу с накрашенных глаз, пробормотала блондинка. — Мы же отдали их этим сёстрам, а денег так и не получили!
Я оставил её вопрос без ответа, ибо и сам понимал, что ситуация, так скажем, получалась не из приятных. Жестом указал девушке на дверь «офиса» её родителя, где мы поговорили уже более детально.
Катерина уселась на место отца и принялась меня допытывать, слегка раскачиваясь в кресле.
— Что делать-то будем? Ты ведь тоже подписался на этот сбыт!
— Я обещал тебе помочь, — посмотрел на неё в упор, — значит, помогу. Куда они дели макры на самом деле, увы, даже Рудик Бакинский не знает.
— Ну да, опять этот Рудик… — дурёха накуксилась и жалобно проскулила: — Теперь ты у нас партнёр бизнесмена. Да?
— Пока что да, — я уселся на стул напротив Монеткиной. — С макрами твоими разберёмся, и если хочешь — прямо сегодня.
На лице Кати мелькнула лёгкая улыбка. Она опять заёрзала на стуле и начала что-то делать под столом руками. Пыхтела, недовольно бормотала и постоянно прогибалась. Словно жвачку пыталась отлепить от стола.
— Договор с твоим отцом, к сожалению для него, закончился. Но я помогу тебе, ибо сам всё это заварил. Только вот не знаю, насколько тебе будет безопасно находиться со мной рядом.
— Папа всё узнает, — не отвлекаясь от процесса, сообщила Катя, продолжая заниматься какой-то ерундой. — Девка жива, на вид…дочка какого-нибудь мелкого барона. Три трупа и шесть живых. Учитывая, что они напали на нашей территории, папа с цыганчи спросит.
— Было бы неплохо.
Мы замолчали. Монеткина продолжала что-то там ковырять, то и дело ругаясь. Я же лениво поглядывал на сборники какой-то книжной макулатуры, принадлежавшие Монеткину. И тут моё внимание привлекла небольшая книженция в чёрном переплёте с названием, выведенным… Рунами, что ли? Золотистые такие закорючки переливались в тусклом освещении потолочного светильника.
Когда я встал, чтобы поближе посмотреть, в меня что-то прилетело. Прямо в лицо. Нагибаясь, чтобы подхватить с пола непонятный комок ткани, я… замер, перебирая в пальцах белые кружевные трусики. И стоило только поднять голову и посмотреть на Катю, как я увидел…
— Какого черта, Катерина⁈
Дочка Монеткина откинулась на спинку стула, разведя ноги в разные стороны. Одно её выражение лица говорило о многом. О желании, например, о похоти и обо всём в том же духе. Её наманикюренные пальчики плавно опустились вниз и начали весьма вульгарно теребить то, что обычно следует прикрывать на людях.
Ровно в этот же момент дверь распахнулась, и в кабинет ввалился её разожравшийся папаша.
Покраснел он в одно мгновение ока. Затем, правда, реабилитировался и заорал:
— Катя, твою же ж, млять, мать! А ну быстро прикрыла свой срам!
Девушка оказалась совсем не из робкого десятка. Занятия со своей «фасолинкой» она, конечно же, прекратила. Однако вместо того, чтобы реабилитироваться, прикрыть руками лицо и заплакать от стыда, она… Просто резко встала, поправила свою юбчонку и, выхватив из моих рук свои трусики, деловито покачивая бёдрами, проскочила мимо папашки со словами:
— Жду тебя через десять минут у ворот, Шаман…
Если судить по дальнейшим действиям Монеткина, подобные выходки его дочери были, так скажем, нормой. Он почесал затылок, что-то пробурчал и захлопнул дверь.
— Одни проблемы от тебя, Шаман. Одни проблемы… — он проплыл мимо меня и чуть оттолкнул плечом, чтобы добраться до стола.
А после уселся в своё кресло и протянул мне небольшую папку.
— Здесь четыре имени и четыре адреса. Каждый из них в чем-то… специалист. Вот этот, — Кирилл Петрович чуть подался вперёд, тыча жирным пальцем в первый лист. — Арсен Палыч. Мутный тип. Знаю, что раньше работал с цыганьём и вроде как остался у них в почёте. А эта падаль, сам понимаешь, ворует очень хорошо.
Монеткин поведал практически о каждой личности, которая была в этой папке. Умолчал только о последней девушке, ибо он даже не знал, как она выглядит и чем занимается, помимо макров.
Вот её анкета меня и заинтересовала. Если о сотруднике, даже чужом, практически ничего не известно, значит, это хороший сотрудник. Порадовало меня только то, что адрес этой таинственной девушки, как заверил Монеткин, был точным.
— А с цыганкой что делать? — после спросил я у борова. — Мне бы поговорить с ней, на меня же напали.
— Если бы, — отмахнулся Монеткин. — Не за тобой они пришли, а за мной. Нагло, между прочим. Видишь ли, не нравится им, что я выгнал их со своего рынка. Совсем уже охренели, дорогие ромалы.
— Так почему бы не прибить всю шайку разом? — удивился я. — Они напали на вас, на вашей территории. Попытались напугать, возможно, взять в заложники.
— А зачем? Ты думаешь, это в первый раз? Ну убью я одного мелкого барона, за ним придёт другой — поумнее. А так раздаю пинки одному и тому же и получаю за это и деньги, и наложниц.
Его слова меня удивили.
— А что за другие бароны? Я думал, они одна большая семья…
После всех последующих вопросов Кирилл Петрович, тяжко вздохнув, принялся раздражённо объяснять.
Мол, что здесь много цыганских каст. Есть сильные кланы, есть слабые. Есть откровенные бандиты, а есть попрошайки. Помимо того, что они занимаются непотребствами в городе и за его стенами, они ещё и воюют между собой. Распиливая и без того огромную степь.