гической инициативой, наконец, несмотря на то, что во главе карфагенской армии стоял один из выдающихся полководцев древности. Почему же все эти победы, по точному определению Кораблева, оказались бесполезными и карфагеняне все-таки не смогли овладеть Римом и в итоге проиграли эту войну, что в свою очередь положило начало закату Карфагенской державы?
Как известно, несмотря на поражение Карфагена в I Пунической войне (264–241 гг. до н. э.) спустя 23 года после нее начинается II война — самая напряженная и драматичная в истории векового противостояния Рима и Карфагена.
Поводом для ее начала стал конфликт из-за испанского города Сагунта, являвшегося союзником Рима. После I войны Карфаген создает в Испании мощную базу для будущей борьбы с Римом.
В 219 г. до н. э. Ганнибал (который к тому времени стал главнокомандующим) захватывает Сагунт. Действия Ганнибала, как справедливо полагает Кораблев, были продиктованы его явной антиримской позицией, которая в итоге, во многом способствовала возникновению II Пунической войны. Еще в ходе испанского конфликта, т. е. до начала военных действий, Ганнибал проявляет себя не только как талантливый военачальник, но и как «незаурядный политический деятель», сумевший убедить власти Карфагена в проведении завоевательной политики в Испании, которая и привела к новой войне с Римом. (В дальнейшем Ганнибал неоднократно подтвердит то, что является выдающимся полководцем, ловким политиком и дипломатом. Эти качества во многом способствовали его будущим военным победам.).
В начавшейся войне римляне планировали нанести Карфагену комбинированный удар: в Испании и в Африке, куда были отправлены римские армии. Но этот замысел был полностью разрушен стратегическим планом Ганнибала, который предусматривал перенесение войны на землю Италии. Ганнибал собирался совершить бросок из Испании через Галлию и Альпы в Италию, разбить римлян на их территории, используя противоречия в отношениях между Римом и остальным населением Италии, расколоть италийский союз и принудить Рим к капитуляции.
В мае 218 г. до н. э. Ганнибал со своим войском приступил к осуществлению этого плана. Перейдя Пиренеи он сознательно уклонился от сражения с направляющимся в Испанию римским войском. После чего был совершен 15-дневный переход через Альпы, который дорого обошелся Ганнибалову войску, понесшему большие потери. Впрочем, эти жертвы были отнюдь не напрасны. Поскольку, как отмечает Кораблев, вторжение карфагенских войск в Северную Италию существенно изменило политическую обстановку к досаде Рима. Ганнибал надолго превратил Италию в основной театр военных действий.
Вскоре последовали победы войска Ганнибала — при Тицине, а затем при Требии (218 г. до н. э.), где впервые он применил новый тактический прием — фланговый обхват, во многом благодаря которому карфагеняне добьются блестящих результатов при Каннах; у Тразименского озера (217 г. до н. э.), где была уничтожена 30-тысячная римская армия; наконец, в 216 г. до н. э. состоялось одно из наиболее известных в мировой истории сражений — битва при Каннах, завершившаяся полным уничтожением римской армии (погибло около 70 000 римлян). Но не только военные результаты этого сражения были катастрофическими для Римской державы. После Канн на сторону Ганнибала перешло население юга Италии во главе с городом Капуя. Таким образом, не только военный, но и политический план Ганнибала начал осуществляться. Казалось бы, окончательная капитуляция Рима была предопределена. Да и сам Ганнибал уверовал в то, что римляне больше не способны к военному противостоянию.
Анализируя итоги сражения, историки, начиная с античных времен, зад; вались вопросом: почему Ганнибал сразу после битвы не воспользовался ее плодами и не двинул свою армию на Рим, предоставив своим солдатам отдых. Кораблев считает, что Ганнибал не был готов (прежде всего, видимо, морально), к походу на Рим, надеясь на скорую капитуляцию противника. Но вопреки его ожиданиям, в Риме и не помышляли о мирных переговорах с Ганнибалом. Хотя, по существу, у римлян оставался всего один шанс из тысячи. Однако они его получили. Этим шансом была медлительность Ганнибала, которая дала Риму необходимое время для мобилизации всех оставшихся сил и организации сопротивления.
Конечно же, было бы неверно объяснять поражение Карфагена только тем, что Ганнибал после Канн сразу не отправился в Рим. Но многое из того, что впоследствии определило причины поражения Карфагена, было связано с верой Ганнибала в скорую капитуляцию римлян, которые неожиданно для него отвергли предложение о начале мирных переговоров. «Вместо переговоров ему предстояло готовиться к новому туру войны».
Драматичная «битва гигантов» — Древнего Рима и Древнего Карфагена — завершится много позже, в 202 г. до н. э. полным разгромом карфагенян в битве при Заме. На сей раз побежден будет Ганнибал — «интермеццо античной истории»[5], описание удивительной жизни которого читатели и найдут, взяв в руки эту книгу.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Одним из важнейших событий в истории стран и народов Средиземноморского бассейна была II Пуническая война (218–201 гг.).[6] Она положила конец соперничеству двух величайших держав того времени — Карфагена и Рима, их борьбе за «мировое» господство, то есть за власть над территорией от Пиренейского полуострова до Евфрата, от скифских степей Северного Причерноморья до бесплодных просторов Сахары. Победил Рим. Его победа надолго определила судьбу всего античного мира. Однако для утверждения своего господства римлянам придётся еще воевать в Галлии и Испании, на Балканском полуострове и в Малой Азии, в Африке и на Кавказе. Еще будут пролиты реки крови во время сражений и беспощадно подавлены восстания народов против римского гнета, еще будут подвергнуты ужасающему опустошению богатые государства и приведены в Италию многие тысячи рабов, захваченных в различных уголках Средиземноморья. И вся вселенная (так по крайней мере казалось) покорно склонится перед жестокими и высокомерными властителями. Пройдет около двухсот лет, и римляне поставят эти кровавые бойни себе в заслугу. Их правители будут внушать своим подданным мысль о «римском мире», который якобы сменил прежнюю анархию только благодаря победам римского оружия. Они надменно пренебрегут культурными достижениями других народов, и величайший римский поэт Вергилий воскликнет:
Одушевленную медь пусть куют другие нежнее,
Также из мрамора пусть живые лики выводят,
Тяжбы лучше ведут, и также неба движенья
Тростию лучше чертят и восход светил возвещают,
Римлянин, помни: властно народами править —
Вот искусства твои; мир водворять и порядок,
Покоренных щадить и побеждать непокорных.
Однако никогда больше вплоть до нашествий варваров, которые уничтожили созданную Римом огромную державу, римлянам не придется сталкиваться с врагом более опасным, чем Карфаген; никогда позже Рим не будет так близок к гибели, как во время II Пунической войны. Недаром, приступая к рассказу о событиях последней четверти III в., современник Вергилия, крупнейший римский историограф Тит Ливий счел необходимым предварить своего читателя: «Я буду писать о войне самой достопамятной из всех, которые когда-либо велись, войне, которую карфагеняне вели против римского народа. Ведь никогда еще более мощные государства и народы не поднимали оружие друг против друга, и сами они никогда еще не достигали такой силы и могущества… И до того изменчиво было военное счастье, что ближе всего к катастрофе оказались те, кто побеждали» [Ливий, 21, 1, 1–2]. Внимательный читатель без труда обнаружит здесь почти дословное воспроизведение мыслей, которые он уже встречал и во введении к сочинению Геродота о Греко-Персидских войнах, и в начале книги Фукидида о Пелопоннесской войне. И тот и другой подчеркивали, что они ведут речь о самых важных и достопамятных событиях в истории. Однако перед нами — не просто механическое копирование авторитетнейших литературных образцов. Тит Ливий воспроизводит именно ту оценку II Пунической войны, которую он нашел в трудах своих предшественников, римлян и греков, и в обоснованности которой, бесспорно, был убежден сам.
И они не ошибались. Если культура античной и средневековой Западной Европы была латинской, а не карфагенской, то произошло это прежде всего потому, что римляне сумели одолеть своего самого страшного противника, разгромить его и уничтожить.
Но странное дело: несмотря на то что Рим победил, II Пуническая война неизменно связывается в нашем сознании с именем побежденного карфагенского полководца.
Все в этом человеке изумляло: его непозволительная, с точки зрения современников, молодость во времена его побед и солдатская непритязательность в условиях походной жизни, хладнокровие и физическая выдержка, владение тайнами воинского ремесла и подчеркнутый демократизм, настойчивость, целеустремленность и одновременно пренебрежение общепринятыми нравственными нормами, жестокость, коварство. Вспомним характеристику, которую дает Ганнибалу Тит Ливий [21, 4, 3–9]: «Никогда еще один и тот же характер не был так приспособлен к различнейшим делам — повиновению и повелеванию… Насколько большую смелость он проявлял, принимая на себя опасность, настолько большую мудрость он выказывал в самой опасности. Никакая тягость не могла утомить его тело или победить душу. Он одинаково терпеливо переносил жару и холод; меру еды и питья он определял природной потребностью, а не удовольствием; он выбирал время для бодрствования и сна, не отличая дня от ночи: то, что оставалось от работы, он отдавал покою; его он находил не на мягком ложе, не в тишине; многие часто видели, как он, завернувшись в военный плащ, спал на земле среди воинов, стоявших на постах и в караулах. Ничто из одежды не отличало его от ровесников; его можно было узнать по оружию и коню. Он далеко опережал всадников и пехотинцев, первым вступал в бой, последним покидал сражение. Эти столь многочисленные доблести уравновешивались огромными пороками: бесчеловечная жестокость, вероломство более чем пунийское, ничего истинного, ничего святого, никакого страха перед богами, никакой клятвы, никакой совестливости».