ержать в его присутствии, я могу потом дополнить информацию, вдруг вы забудете его о чем-то спросить.
Есть такое общее для всех нас ощущение — мы все о нем знаем, но до сих пор не придумали для него конкретного названия — это счастливое предвкушение собственной способности испытывать к кому-то презрение и неуважение. Именно такое выражение Старлинг заметила сейчас на лице Марго Верже. Но обронила лишь:
— Благодарю вас.
К удивлению Старлинг, первое помещение в новом крыле оказалось просторной и хорошо оборудованной игровой комнатой. Здесь, среди огромных чучел животных, играли двое афро-американских детей; один катался на трехколесном велосипеде с огромным передним колесом, другой возил по полу игрушечный грузовик. По углам стояло несколько трехколесных велосипедов и тележек, а в центре был установлен большой гимнастический комплекс, пол под которым был застлан толстыми матами.
В углу комнаты на кушетке сидел мужчина в одежде мед-брата и читал журнал «Вог». На стенах было установлено несколько телекамер, одни повыше, другие на уровне глаз. Одна, висевшая высоко в углу, следила за Старлинг и Марго Верже, и ее объектив вращался, автоматически наводясь на фокус.
Старлинг уже миновала точку, с которой ей был виден один из темнокожих детей, который вызвал у нее какое-то пронзительное чувство жалости, но она все время явственно ощущала присутствие этих детей. Было все же отрадно смотреть, идя с Марго Верже через игровую комнату, на все это игрушечное великолепие.
— Мэйсон любит наблюдать за детьми, — сказала Марго Верже. — Они, конечно, боятся на него смотреть, кроме самых маленьких, поэтому он за ними вот так наблюдает. Потом они катаются на пони. Это детишки из бесплатного детского сада в Балтиморе.
В комнату Мэйсона Верже можно попасть только через его ванную комнату, помещение, достойное самого лучшего курорта и занимающее пространство во всю ширину этого крыла здания. Выглядит здесь все, как в лучшей лечебнице, — сплошная хромированная сталь, ковровые покрытия, широкие двери душевой, ванны из нержавеющей стали с подъемными устройствами над ними, свернутые бухтами оранжевые шланги, парилки и огромные стеклянные шкафы с мазями из Farmacia di Santa Maria Novella во Флоренции.
Воздух в ванной до сих пор был насыщен паром и запахами бальзамов и хвои.
Старлинг видела полоску света под дверью, ведущей в комнату Мэйсона Верже. Свет погас, как только Марго взялась за ручку двери.
Предназначенная для посетителей часть комнаты Мэйсона Верже очень ярко освещалась сверху. Над кушеткой висел вполне приемлемый эстамп — копия офорта Уильяма Блейка «Первый день творения» — Господь меряет землю циркулем. Рама была задрапирована черным — знак траура по недавно усопшему патриарху рода Верже. Остальная часть комнаты была погружена во тьму.
Из этой тьмы доносился звук ритмично работающей машины, вздыхающей при начале каждого цикла.
— Добрый день, агент Старлинг. — Звучный голос, усиленный механически. Звуки «д» и «т» отсутствуют.
— Добрый день, мистер Верже, — произнесла Старлинг в темноту. От яркого света сверху голове стало жарко. День был где-то еще, не здесь. День не мог сюда войти.
— Присаживайтесь.
Мне надо все это выдержать. Это хороший шанс. Долго же мне пришлось его ждать!
— Мистер Верже, наш разговор — это, по сути дела, дача показаний, и мне придется его записывать на диктофон. Вы не возражаете?
— Совсем нет. — Голос прозвучал между двумя вздохами аппарата, звук «с» отсутствовал. — Марго, я думаю, ты можешь нас оставить.
Не взглянув на Старлинг, Марго Верже вышла, шурша бриджами.
— Мистер Верже, я вам сейчас прикреплю микрофон к… одежде или к подушке, если это удобно. Или позвать сестру, чтобы она это сделала, как вам больше нравится?
— Будьте как дома, делайте, как хотите, — ответил он. Звуки «б» и «м» отсутствуют. Он подождал следующего цикла работы аппарата: — Можете сами прикрепить, агент Старлинг. Я тут, рядом.
Рядом не было никаких выключателей, Старлинг не заметила ни одного. Она решила, что ей, может быть, будет лучше видно в отражении света от ее собственных глаз, и направилась во тьму, вытянув вперед одну руку, на запах хвои и бальзама.
Когда он включил свет, она оказалась гораздо ближе к кровати, чем думала.
Старлинг не изменилась в лице. Но рука, державшая микрофон, дернулась назад, может, на дюйм.
Ее первая мысль возникла отдельно от ощущения в груди и в желудке; это была мысль о том, что аномалии его дикции объясняются полным отсутствием губ. Вторая мысль — что он вовсе не слеп. Его единственный голубой глаз смотрел на нее через устройство вроде монокля с приделанной к нему трубочкой, с помощью которой поддерживалась нужная влажность слизистой, поскольку веко тоже отсутствовало. Что же до всего остального, то хирурги многие годы назад сделали все, что могли, с помощью пересадок и растяжки кожи.
Мэйсон Верже, безносый и безгубый, с полным отсутствием мягких тканей на лице, представлял собой сплошные зубы, как некоторые странные создания, обитающие в глубинах океана. Шок возникает вместе с пониманием того, что это все-таки человеческое лицо, а за ним прячется ум. Все внутри переворачивается, когда видишь его мимику, движения челюсти, поворот глаза, устремленного на тебя. На твое нормальное лицо.
У Мэйсона Верже были очень красивые волосы, и самое странное было в том, что именно на них было тяжелее всего смотреть. Черные с проседью, они были заплетены в косу, достаточно длинную, почти до полу, если ее сбросить с подушки. А сейчас коса была свернута в толстый жгут на груди, вернее, на похожей на панцирь черепахи крышке аппарата искусственного дыхания. Нормальные человеческие волосы над развалинами цвета прокисшего молока, коса отсвечивает как рыбья чешуя…
А под простыней на приподнятой больничной кровати — давно парализованное тело, истончающееся, переходящее в ничто.
Перед лицом Мэйсона висел прибор управления — устройство из прозрачного пластика, похожее на флейту Пана или на губную гармошку. Он свернул язык трубочкой, коснулся кончика одной из трубок и выдохнул вместе со следующим циклом работы аппарата. Кровать отреагировала на это жужжанием мотора и слегка повернулась, чтобы обратить его лицом к Старлинг, и приподняла изголовье.
— Я благодарю Бога за все, что со мной случилось, — произнес Верже. — Для меня это было спасение. Вы приняли Иисуса, мисс Старлинг? Вы верующая?
— Я воспитывалась в строгой религиозной атмосфере, мистер Верже. И сохранила все, что тогда приобрела, — ответила Старлинг. — А теперь, если вы не возражаете, я прикреплю вам вот это к наволочке. Так не будет мешать, правда? — Голос ее звучал слишком деловито, как у медицинской сестры, и ей это не нравилось.
Ее рука рядом с его головой; понимание того, что они почти соприкасаются, отнюдь не помогало Старлинг сохранить присутствие духа, да и пульсация крови в сосудах, оплетающих под кожей кости его черепа, чтобы питать кровью ткани, тоже этому не способствовала — сосуды регулярно расширялись, напоминая червей, заглатывающих пищу.
Она приладила микрофон и, расправляя провод, отошла наконец к столу, где стоял ее диктофон и еще один микрофон.
— Говорит специальный агент Клэрис М. Старлинг, личный номер в ФБР 514690. Записываются показания Мэйсона Р. Верже, номер карточки соцстраха 475989823, у него дома, в день, указанный выше, личность установлена, дееспособность проверена. Мистер Верже осведомлен, что ему гарантируется неприкосновенность и иммунитет от судебного преследования от имени государственного прокурора Тридцать шестого судебного округа США и от имени местных властей, что и подтверждается их совместным заявлением, подлинность которого подтверждена и заверена.
— Так, а теперь, мистер Верже…
— Я хочу рассказать вам о лагере, — перебил он вместе со следующим своим выдохом. — Это замечательные воспоминания детства, и теперь я, в сущности, к ним вернулся.
— Мы, конечно, можем это обсудить, мистер Верже, но мне казалось…
— Конечно, мы можем это обсудить прямо сейчас, мисс Старлинг. Понимаете, все это тоже важно. Именно так я пришел к Иисусу, и это самое важное, что я хочу вам сказать. — Он сделал паузу, пока аппарат сделал вздох. — Это был лагерь Ассоциации молодых христиан, и мой отец оплачивал все — полностью все содержание ста двадцати пяти отдыхающих на берегу озера Мичиган. Некоторые из них были совсем несчастные ребята — они готовы были все отдать за шоколадный батончик… Может быть, я этим и пользовался, может быть, я бывал с ними груб, если они не брали у меня шоколад и не делали то, что я хочу, — но я на них не в обиде, потому что теперь все уже в порядке.
— Мистер Верже, давайте посмотрим на некоторые материалы…
Но он ее не слышал, он просто ждал, когда респиратор подаст ему воздух для следующего вдоха.
— Я теперь неподсуден, у меня иммунитет, мисс Старлинг, так что теперь все в порядке. Я получил иммунитет от Иисуса, я получил иммунитет от государственного прокурора, я получил иммунитет от окружного прокурора из Оуингс-Миллз, аллилуйя! Я теперь свободен, мисс Старлинг, и теперь все в порядке. Я воссоединился с Ним, и теперь все в порядке. Он для нас тогда был Иисус Воскресший, тогда, в лагере, мы звали его просто «ИсВос». Никто не победит ИсВоса! Мы его осовременили, понимаете? ИсВос. Я служил ему в Африке, аллилуйя, я служил ему в Чикаго, да святится имя Его, и я служу Ему теперь, и поднимет Он меня с одра моего, и поразит Он врагов моих, и обратит их вспять предо мною, и я услышу плач их жен, и теперь все в порядке. — Он поперхнулся слюной и остановился, а сосуды на лицевой части черепа потемнели и запульсировали сильнее.
Старлинг встала, чтобы позвать медсестру, но голос остановил ее, прежде чем она дошла до двери.
— Все в порядке, теперь уже все в порядке.
Может быть, лучше задать прямой вопрос, чем пытаться наводить его на нужную тему?
— Мистер Верже, вы когда-нибудь раньше видели доктора Лектера, до того, как суд назначил его вашим лечащим врачом? Вы с ним встречались в обществе?