и? И стрелы тоже проверьте. Все было мокрое, когда мы туда прибыли. Мы постарались ни до чего не дотрагиваться.
— Вы хотите забрать стрелы с собой, агент Старлинг? Как мне следует их извлекать? — спросил доктор Холлингзворт.
— Если вы будете держать их ретракторами и у самой поверхности кожи распилите надвое со стороны оперения, а остальную часть протолкнете наружу, я закреплю их у себя на щитке для вещдоков специальными зажимами, — ответила Старлинг, открывая чемоданчик.
— Не думаю, что там была драка, но, может, вам нужны соскобы из-под ногтей?
— Мне бы лучше получить срезы, для определения ДНК. И мне не надо их идентификации по каждому пальцу, только поместите ногти с правой руки отдельно от левой, и укажите, что — где, хорошо, доктор?
— А вы можете сделать анализ на реакцию ПЦР-СТР?
— У нас в главной лаборатории смогут. Мы сообщим вам результаты через два-три дня, шериф.
— А кровь оленя сами определить сможете? — спросил Моди.
— Нет, только — что это кровь животного.
— А вот если вы вдруг обнаружите мясо оленя у кого-то в холодильнике, — сказал Моди, — вы же захотите узнать, от этого оленя мясо или нет, правда ведь? А иногда даже нам приходится отличать одного оленя от другого по крови, чтоб определить случаи браконьерства и в суде доказать. Ведь кажный олень — разный, от другого отличается. Вам небось и в голову не пришло? А нам приходится их кровь посылать в Портленд, штат Орегон, в Орегонский отдел охоты и рыболовства, они могут определить, если подольше подождешь. Образцы возвращаются с ответом «Это — Олень номер один, а то и просто — Олень А», и дают длиннющий номер дела. У оленей-то имен не бывает, вы же знаете. Нам-то, во всяком случае, они неизвестны.
Старлинг нравилось обветренное, морщинистое лицо егеря.
— Этому мы дадим имя «Джон Доу», хорошо? Нам полезно знать про Орегон, хорошо, что вы сказали. Может быть, мы сможем вместе с ними поработать, спасибо вам, — сказала она, а он покраснел и принялся крутить в пальцах фуражку.
Она наклонила голову, роясь в сумочке, а доктор Холлингзворт смотрел на нее с огромным удовольствием. Лицо ее на мгновение прямо-таки осветилось, когда она разговаривала со старым Моди. А родинка на щеке очень походила на след сгоревшего пороха. Он готов был уже спросить ее об этом, но передумал.
— А вы куда поместили бумаги, не в пластик? — спросила Старлинг у шерифа.
— В пакеты из плотной коричневой бумаги. В таких пакетах редко что портится. — Шериф потер ладонью шею пониже затылка и взглянул Старлинг в глаза. — Вы знаете, почему я в вашу контору позвонил и Джека Крофорда хотел сюда вызвать. Я рад, что вы приехали — я теперь вспомнил, кто вы. Никто за этими стенами еще не произнес слово «каннибал», ведь газетчики весь лес истопчут, как только это отсюда просочится. Пока все, что им известно, это — что произошел несчастный случай на охоте. Может, они слышали, что над телом надругались. Им неизвестно, что Донни Барбера порезали на мясо. А каннибалов у нас тут не так уж много.
— Да, шериф. Их не так уж много.
— Ужас, как аккуратно сделано.
— Да уж, это точно.
— Может, он мне в голову пришел, потому что газеты о нем столько шумят? А вам как кажется, похоже это на того Ганнибала Лектера?
Старлинг следила за пауком-косиногом, пытавшимся спрятаться в стоке раковины того секционного стола, что был свободен.
— Шестой жертвой доктора Лектера был человек, охотившийся с луком, — ответила она.
— И он его съел?
— Того — нет. Он оставил его висящим на стене, на доске объявлений, и ран на нем было много, и все — разные. Он был похож на средневековое медицинское пособие — иллюстрацию всевозможных ран, она называется «Человек-рана». Доктора Лектера очень интересуют всякие средневековые вещи.
Патолог указал на легкие, распластанные на спине Донни Барбера.
— Вы говорили, это — древний ритуал?
— Я так полагаю. Я не знаю, доктор Лектер сделал это, или нет. Если он это и сделал, нанесение повреждений для него вовсе не фетиш, такое оформление трупа для него вовсе не обязательно.
— Тогда что же это такое?
— Каприз, — сказала она и посмотрела на них, чтобы убедиться, что смогла прекратить вопросы точно найденным словом. — Это — каприз, а именно из-за каприза его и удалось поймать в прошлый раз.
Глава 59
Лаборатория ДНК была совсем новая, пахла как новая, и сотрудники там были все моложе Клэрис. С этим нужно поскорее свыкнуться, вдруг с болью подумала она, ведь очень скоро она станет еще на год старше.
Молодая женщина — на ее именной планке стояло «А. Беннинг» — расписалась за две стрелы, привезенные Старлинг.
А. Беннинг, видимо, имела довольно большой и неприятный опыт с получением вещественных доказательств, судя по явному облегчению, с которым она увидела, что обе стрелы закреплены у Старлинг на щитке для вещдоков специальными закрепками.
— Вы представить себе не можете, что я иногда вижу, когда все это открываю, — сказала А. Беннинг. — И вы должны понять, что я не смогу ничего сообщить вам, скажем, через пять минут…
— Нет, — сказала Старлинг. — Материалов ПДРФ о докторе Лектере, с которыми вы могли бы соотнести результаты анализа, вы получить не сможете — он бежал слишком давно, и артефакты загрязнены, чуть ли не сотня людей ими занималась.
— Лабораторное время слишком дорого, чтобы можно было обследовать каждый экземпляр, вроде четырнадцати волосков из какой-нибудь комнаты в мотеле. Если вы приносите…
— Послушайте меня сначала, — сказала Старлинг, — потом будете говорить сами. Я попросила итальянскую Квестуру прислать мне зубную щетку, которая, как они полагают, принадлежала доктору Лектеру. Вы можете взять с нее на анализ эпителиальные клетки. Проведите на них ПЦР-СТР и сделайте короткие тандемные повторы. Эта арбалетная стрела была под дождем, сомневаюсь, что вам много удастся здесь получить, но посмотрите вот сюда…
— Простите, я думала, вы не разбираетесь…
Старлинг удалось выжать из себя улыбку.
— Пусть это вас не волнует, А. Беннинг, мы прекрасно сработаемся. Вот, видите, обе стрелы — желтые. Арбалетная стрела желтая потому, что она была выкрашена вручную, неплохо вышло, только немного краска подтекла. И еще — глядите, на что это похоже, вот здесь, под краской?
— Вроде — волосок, может, от кисточки?
— Может быть. Но видите, как он изогнут, и на кончике у него что-то вроде крохотной луковицы? Что, если это — ресница?
— Если тут имеется фолликула…
— Верно.
— Слушайте, я могу сделать анализ на ПЦР-СТР, три цвета одновременно, на одной полосе, в геле, а также за один раз получить три сайта ДНК. Для суда потребуется тринадцать сайтов, но пары дней хватит, чтобы сказать достаточно определенно, он это или нет.
— Ну, А. Беннинг, я знала, что вы мне поможете!
— А вы — Старлинг. То есть, я хочу сказать, спецагент Старлинг. Мне вовсе не хотелось наши отношения… так сказать, не с той ноги начинать… Просто я такое вижу, когда нам копы вещдоки присылают… К вам это совсем не относится.
— Я понимаю.
— А я думала, вы гораздо старше. У нас тут все девочки… то есть, я хочу сказать, все наши сотрудницы, про вас знают, ну просто — все и каждая. Знаете, вы… ну, вы для нас, — А. Беннинг отвела глаза, — вы для нас вроде совсем особенная. — А. Беннинг подняла вверх толстенький и короткий большой палец. — Удачи вам с этим «Другим». Если только вам не неприятно, что я так говорю.
Глава 60
Мажордом Мэйсона Верже, Корделл, был человеком крупным, с какими-то преувеличенными чертами лица; он мог бы считаться даже красивым, если бы лицо его было чуть более оживленным. Ему было тридцать семь лет, и он никогда больше не смог бы у себя в Швейцарии найти работу в области здравоохранения или в любой другой области, где ему нужно было бы иметь дело с детьми.
Мэйсон очень хорошо платил за то, что Корделл управлял всеми делами в его крыле дома и лично отвечал за медицинский и прочий уход за хозяином, а также за то, чем, как и когда его кормят. Мэйсон нашел в нем служащего не только весьма надежного, но и готового на все, что угодно. Корделл — при посредстве видео — был свидетелем такой жестокости со стороны Мэйсона по отношению к детям во время его бесед с ними, какая у любого другого вызвала бы ярость или слезы.
Сегодня Корделл был несколько встревожен проблемой, единственно для него священной, — проблемой денег.
Он постучал в дверь условным стуком — два раза — и вошел в комнату Мэйсона. Там царила тьма, светился лишь огромный аквариум. Угорь немедленно почувствовал, что кто-то вошел, и поднялся из своей пещеры, полный надежд.
— Мистер Верже?
Миг молчания. Мэйсон проснулся.
— Мне необходимо переговорить с вами… Я должен на этой неделе дополнительно выплатить некоторую сумму тому человеку в Балтиморе, о котором мы с вами уже беседовали. Особой срочности нет, но это было бы с нашей стороны предусмотрительно. Этот мальчик, негритенок по имени Франклин, съел порцию крысиного яда и в начале этой недели находился в критическом состоянии. Теперь он говорит своей приемной матери, что это вы посоветовали ему отравить его любимую кошку, чтобы не дать полицейским ее мучить. Так что он отдал кошку соседям, а яд принял сам.
— Полнейший абсурд, — сказал Мэйсон. — Я не имею к этому никакого отношения.
— Расумеется, абсурд, мистер Верже.
— А кто жалуется? Та женщина, которая нам детей поставляет?
— Именно ей и следует саплатить немедленно.
— Корделл, а вы-то сами ничего такого не сделали с этим маленьким ублюдком? Они в нем ничего такого не обнаружили там, в больнице, а? Я ведь обязательно выясню.
— Нет, сэр. В вашем доме?! Ни са что и никогда. Клянусь вам, сэр. Вы же снаете — я не настолько глуп. Я люблю свою работу.
— А где же Франклин?
— В мэрилендской больнице «Мизерикордия». Когда его выпишут, он отправится в приют. Вы же снаете — женщину, у которой он жил, лишили права детей усыновлять за то, что она марихуану курит. Это она и жалуется на вас. Возможно, нам придется с ней какую-то сделку заключить.