И Федор отложил эту затею на более поздние времена, решив поверить многоопытному в таких делах приказчику. Тем более, что дела и без того шли вполне прилично.
Пожив недельку в деревне, Федор и Акир вернулись в Карфаген, миновав по дороге множество живописных холмов, усаженных целыми рощами оливковых и финиковых пальм. Глядя на эти живописные места, Федор поймал себя на мысли, что он нашел себе новый дом в этом времени и хотел бы остаться здесь навсегда.
Оказавшись снова в столице, и не успев переговорить с братом Ганнибала о последних новостях, на следующее утро Федор проснулся от громкого стука в дверь. Его разбудил посыльный от сенатора. На этот раз, это был не Акир, а один из охранников, сообщивших, что сенатор требовал немедленной встречи.
Поняв, что предстоит официальный визит, Федор на всякий случай облачился в доспехи. А, едва преступив порог знакомой виллы, Чайка заметил какое-то оживленное движение внутри. Масса посыльных и странных людей в балахонах, лиц которых было не разглядеть, входила и выходила из кабинета сенатора, минуя охранников, проверявших каждого. Но его провели к хозяину дома немедленно.
— Ты уже знаешь последние новости? — вперил в него взгляд сенатор, едва Федор остался с ним наедине в тиши кабинета. И, не дождавшись ответа, отчетливо произнес, — вчера посла Ганнибала пытались убить.
Глава одиннадцатаяПосланец Великой Скифии
После сожжения Тиры скифы пировали целую неделю, прежде чем двинуться дальше. На этот раз Иллур не приказывал уничтожить все городские укрепления или сжечь сам город, хотя ему этого очень хотелось. Начав свой великий поход на запад, Иллур стремился к непрерывному расширению своих границ, а, добившись этого, получил новую проблему, — протяженные границы теперь требовалось охранять. Лучше крепости в новых землях ничего пока было не придумано. А в случае с Тирой, это был еще и порт на берегу моря. Поэтому Иллур, едва захватив Тиру, отдал приказ заново отстраивать сильнее всего пострадавший порт. Молодой царь сделал это, чтобы тот как можно быстрее смог принимать корабли из соседней Ольвии, тем самым, передвинув свою передовую военно-морскую базу из Крыма и Ольвии, еще дальше на юг, приблизившись к берегам Греции.
Расчет царя оказался верным. Несмотря на прорыв нескольких кораблей, ни до, ни после захвата города, никакой помощи осажденной греческой колонии от соседей пока так и не поступило. Предаваясь празднествам по случаю победы, Иллур еще долго стоял лагерем неподалеку от Тиры. Как вскоре выяснилось, ожидая прибытия гонцов с других фронтов, увидев которых новоиспеченный адмирал скифских ВМС опять загрустил. Это были амазонки. К счастью, при встрече оказалось, что это люди самой Оритии, прибывшие из глубокого рейда по тылам противника.
Прискакав из-за дальних гор, они прямиком направились по захваченным землям к берегу моря, разыскав стоянку скифской армии, и, похоже, не встречались с воительницами Исилеи, пропадавшей где-то в глубине бастарнских владений.
Присутствовавший при встрече яснооких посланниц сарматской царицы, затянутых в кожу доспехов, Леха немного расслабился. В душе бравый морпех был вынужден признаться себе, что предпочел бы выйти один против десяти греческих гоплитов, нежели вновь выяснять отношения один на один с Исилеей, от которой не так давно, по сути, просто сбежал, побоявшись предложения руки и сердца, от которого он не смог бы отказаться. И теперь его часто тянуло посоветоваться с Иллуром. Поговорить по душам о том, как себя вести с амазонками, но морпех все откладывал.
Однако, стоило амазонкам покинуть шатер Иллура, как Леха снова забеспокоился. И причиной тому послужило неожиданное заявление царя.
— Долго мы еще будем здесь на солнышке греться? — уточнил Леха, проводив взглядом последнюю из воительниц, чьи бедра заставили его против воли ощутить сладостное томление вперемешку с безотчетным страхом. Ощущений от романов с амазонками у него уже хватало. Всяких. Да и совесть иногда покусывала. Отчего Ларин даже не спешил узнавать, как дела у него в родном стойбище. Быть может, Зарана там уже родила ему сына.
— Скоро должны прибыть гонцы от Арчоя, — заявил Иллур, поднимая чашу с вином, — узнаем последние новости. Там и решим, что дальше делать. Думаю, ударим дальше, в глубь земель гетов.[25] Пора нам выходить на широкие степные просторы. Там победа всегда за нами будет. А с остальными колониями греков на побережье после разберемся. Никуда не денутся.
Осушив чашу, Иллур поставил ее на подставку, низкий деревянный столик, на котором стояли раззолоченные блюда с фруктами. И добавил, обернувшись к кровному брату.
— Отдыхай пока, корабли чини, а потом будет у меня к тебе еще одно задание.
Услышав слова царя, Леха против воли вздрогнул. Гонцами от Арчоя могли оказаться, на сей раз, воительницы Исилеи, с которым он почему-то пока не хотел встречаться. А может и она сама. Проклиная себя за эту странную робость перед претендовавшей на него амазонкой, морпех предпочитал сейчас оказаться в самом пекле сражения. И его вдруг снова потянуло в бега.
— А чего тянуть, — обострил он ситуацию, — корабли почти все готовы. Осталось только «Тамимасадас» подлатать. Он сильнее других пострадал. Их и без меня починят. Ты говори, что за дело.
Иллур, некоторое время изучал физиономию своего адмирала, словно видел его впервые, но все же кивнул, согласившись.
— Ты прав, Аллэксей, время пришло, — подтвердил скифский царь, жестом отправив наружу слугу, который только что наполнил чаши царя и его кровного брата, — слушай.
И царь Скифии рассказал, наконец, что за миссию он собирался поручить своему кровному брату. Дело выходило куражное. Не дожидаясь общего наступления конных скифских армий по всему протяженному фронту, Лехе предлагалось немедленно отплыть на корабле и высадиться в дельте Истра, то бишь Дуная, как он полагал, где до сих пор теплилось небольшое скифское государство, оставшееся от завоеваний легендарного царя Атея и называвшееся Малой Скифией. Окруженное гетами и даками, а также соседствующее с мощными греческими колониями, былой силы оно уже давно не имело. Однако и не исчезло с карты совсем, продолжая чеканить свою монету и больше торговать, чем воевать с соседями. В преддверии широкомасштабного наступления, Иллур вознамерился вдохнуть в этот осколок былого скифского величия новую силу. Лехе предстояло тайно достичь берегов скифского анклава, разыскать местного царя по имени Палоксай,[26] и провести переговоры с ним или с его старейшинами о выступлении армии Малой Скифии против гетов, сразу после того, как они узнают о приближении орд Иллура.
— После того как Орития и я нападем на царство гетов с двух сторон, удар в тыл придется очень кстати, — усмехнулся Иллур, отпивая красного вина, — их оборона должна будет развалиться на части. Мы разобьем их отряды по одиночке, а затем снова займемся жирными греческими торговцами, что обосновались на берегу.
— Ты уверен, что наши дальние родственники пойдут на восстание? — на всякий случай спросил Леха, — если вокруг них столько сильных противников.
Иллур усмехнулся, вновь отпив вина. Помолчал.
— Конечно, дело не легкое, Аллэксей, — заговорил он вновь, — потому и посылаю тебя. Ты такие дела любишь. Может, и повоевать придется. Но, прежде ты должен добиться от старейшин согласия. Как доносят мне верные люди, старейшины там пока предпочитают торговать с греками. Как и наши, совсем недавно. И в самой стране сильно влияние греков. Но стоит моей армии перейти границы гетов, как все изменится. У них будет очень простой выбор или встать на мою сторону или помогать моим врагам. И память предков не позволит им пойти против скифов.
Иллур отставил чашу в сторону.
— Но помни, восстание должно начаться не раньше моего наступления. Иначе их просто раздавят. И, постарайся сохранить, все в тайне. Как договоришься со старейшинами, не жди меня среди них, и не участвуй в войне. Морем вернешься обратно и примешь под командование флот в Тире.
— Согласен, — радостно кивнул Леха, поднимаясь, — пойду готовить корабль.
На следующее утро, собрав все необходимое, включая сундук с золотом и тайную грамоту царя к обитавшим в дельте Дуная скифам, Леха погрузился на триеру и вышел в море. Вместе с ним в опасное путешествие отправилась неполная сотня Гнура, вновь спешившись, вместе со своим сотником.
Сначала Леха хотел отправиться в плавание на квинкереме, все же помощнее корабль будет. Но, не срослось. Выбор пал на триеру не только потому, что «Тамимасадас» все еще был не отремонтирован, — слишком сильно «приложила» его греческая квинкерема своим тараном.
— Чем быстрее будет твой корабль, — заметил на это Иллур, — тем лучше. Ты не воевать плывешь с греческим флотом, а переговоры вести. Бери триеру, сотню надежных людей, и отправляйся. Ты должен вернуться с ответом не позднее, чем через месяц, до начала наступления.
— А что так долго? — удивился морпех, — я думал, сплаваю туда на пару дней и назад. Это же вроде не очень далеко, если по берегу.
— Так быстро не выйдет, — успокоил его Иллур, — Для начала доберись, без приключений. В тех водах немало греческих кораблей плавает.
Леха напрягся, решив было попросить подкреплений, но передумал. Тут дело тонкое назревало, разведка.
— Если перехватят по дороге, — приказал царь, — золото на дно пустишь. А грамоту уничтожь любым способом. Но чтобы никто о моем замысле не знал до той поры, пока сюда не подойдет еще пятьдесят тысяч конных воинов из Скифии.
— Съесть ее что ли? — удивился Леха.
— Как доберешься, осмотрись там, — продолжал наставлять Иллур, пропустив замечание кровного брата, мимо ушей, — разузнай на месте с кем старейшины дружат больше: гетами или греками. И действуй осторожно. В местные распри не ввязывайся. Как поймешь, что к чему, сразу назад. Понял меня, Аллэксей?