Я смотрю на него, а потом на нее. «Эм, я не знаю…»
Она торопливо трясет рукояткой в мою сторону. «Просто наведи и стреляй. Что бы ни случилось, это сработает лучше, чем кусок гребаного зеркала».
О, точно.
Я бросаю завернутый в полотенце осколок зеркала на ступеньки и беру пистолет.
Кармина переворачивает маленькую штуку на боку пистолета, обнажая маленькую красную точку. «Он боевой и заряжен. Не направляй его мне в спину и следуй за мной».
Я киваю и крепко сжимаю пистолет.
Кармина двигается, и я любуюсь тем, как идеально уложена ее коса, спускаясь за ней по ступенькам.
У меня болят ноги от бега по этим дурацким твердым полам, задница болит от дурацких ступенек, лицо болит, а кожа головы все еще болит, но, находясь здесь, в присутствии этой крутой женщины, я и сама чувствую себя немного крутой.
Кармина останавливается у открытого входа на второй уровень, стоит на страже и машет мне рукой, чтобы я прошла мимо нее вниз по лестнице.
Я спешу вниз по ступенькам босиком и мысленно хвалю себя за то, что сняла носки. Ботинки, конечно, были бы лучше, но я бы никогда не добралась до лестницы, до Кармины, если бы я скользила по всему помещению.
Я жду на средней площадке, пока Кармина пройдет мимо меня, затем снова следую за ней.
Здесь внизу шум громче. Настолько громкий, что я чувствую вибрации.
Такое ощущение, будто меня забросили в центр боевика.
Лестница, на которой мы находимся, не парадная и не заканчивается в фойе, а скорее ведёт нас в центр дома, посреди бесконечного коридора.
Мы почти на главном этаже, и все, что я вижу отсюда, — это опрокинутый декоративный столик рядом с закрытой дверью, а затем коридор, исчезающий по обе стороны.
Я иду прямо за Карминой и делаю последний шаг, не замечая осколки фарфора, разбросанные по всему полу.
Маленькие осколки впиваются в подошвы моих ног, но прежде чем я успеваю отпрянуть или заплакать, дверь напротив распахивается.
Кармина отталкивает меня в сторону как раз в тот момент, когда пули врезаются в лестницу, по которой мы только что спустились.
«Вниз!» — кричит мне Кармина, прижимаясь к стене и открывая ответный огонь.
Вниз?
Я оглядываюсь и вижу, что лестница продолжается вниз, в подвал.
О, черт, нет.
Я колеблюсь всего секунду, но затем град пуль обрушивается на ступеньки наверху, и я решаю, что подвал — идеальное место, чтобы спуститься.
Первый шаг вызывает острую боль в ногах.
Мне так хочется нагнуться и смахнуть осколки, впивающиеся мне в ноги, но когда Кармина кричит что-то о подкреплении, я решаю смириться с этим и продолжить идти.
Ганс бежал за мной с пулевым отверстием в ноге. Я могу ходить с битой керамикой в ногах.
Я поскальзываюсь на последней ступеньке, мои подошвы теперь скользкие от крови, но я сохраняю равновесие и выглядываю из-за края стены.
Мое тело охватывает неприятное, покалывающее чувство.
Этот уровень не похож на другие. Вместо мрамора и люстр полы и стены из гладкого цемента, а потолок имеет встроенное освещение, дающее тусклый свет. И вместо одного длинного коридора, этот разветвляется в трех направлениях. Влево, вправо или прямо. И через несколько ярдов коридоры поворачивают. Как будто они были спроектированы как зубчатый лабиринт.
Из боевика фильм превратился в фильм ужасов.
Мне приходится бороться с желанием свернуться калачиком в углу и ждать Ганса.
Он знает, что я здесь. Кармина знает, куда я пошла. Мне снова нужно просто сохранить себя в целости и сохранности, пока Ганс не найдет меня.
«Иди на хуй!» — крик Кармины эхом разносится по лестнице, и я мысленно качу ножницами-бумагой и ухожу налево.
Я пытаюсь перенести вес с подушечек стоп, но у меня болит практически все тело, поэтому я в итоге хромаю.
Опираясь левой рукой о стену, я держу пистолет перед собой, пока иду.
Мои ноги оставляют кровавые следы, так что не то чтобы кому-то было трудно за мной последовать, но я хочу продолжать двигаться. Так кажется безопаснее.
Я пытаюсь прислушаться, не приближается ли кто-нибудь, но ничего не слышу.
Я дохожу до поворота в коридоре и медленно крадусь по нему.
Все еще пусто.
Но я замечаю дверь.
Дверь с гигантским засовом снаружи.
Желчь подступает к горлу, но я преодолеваю дрожь.
Ничего хорошего из замков снаружи нет.
Меня охватывают скорбь и ярость.
Я знаю, что делают эти люди. Я знаю, кем является Габриэль Марку для Ганса.
Он — человек, ответственный за исчезновение Фрейи.
Он — человек, ответственный за ее пытки и смерть.
Это человек, который разрушил душу подростка Ганса.
Он из тех людей, которые держат людей запертыми в подвале.
Я ускоряю шаги, пока не останавливаюсь перед дверью.
Мое тело начинает дрожать, поэтому я прижимаю левую руку к груди.
Просто дыши.
Мне хочется крикнуть через дверь. Пусть тот, кто внутри, знает, что я не причиню им вреда. Но я не могу быть уверена, что по ту сторону нет плохого парня.
Признавшись себе, что я понятия не имею, что, черт возьми, делаю, но что я все равно это сделаю, я решаю повторить каждую полицейскую реконструкцию, которую я когда-либо видела в документальных фильмах о реальных преступлениях.
Быстро и низко.
Удерживая пистолет, я левой рукой откидываю засов и толкаю дверь. Затем я врываюсь в комнату, пригибаясь и отступая в сторону, чтобы прижаться спиной к стене.
Когда я не наполняюсь пулями сразу, я говорю себе сделать вдох.
В комнате такое же тусклое освещение, как и в зале, но этого достаточно.
Достаточно, чтобы увидеть небольшой стол и стулья, пару двухъярусных кроватей, кухоньку в углу.
Но я не могу смотреть ни на что из этого. Потому что на меня смотрят с другой стороны комнаты три женщины.
ГЛАВА 119
Ганс
Крик Кармины о подмоге отвлекает мое внимание от человека, которого Неро только что застрелил в сердце.
Она должна доставить Кассандру в безопасное место.
Со стороны ее крика раздается еще одна очередь выстрелов, затем все стихает.
Мужчина, распростертый на полу, вытягивает руку в сторону, доставая пистолет, который лежит прямо у него под рукой.
Проходя мимо, я вращаю меч в руке и рассекаю его плечо, перерезая сухожилия и плечевую артерию.
Я еще не видел Габриэля. Но я знаю, что он близко. Я могу, черт возьми, почувствовать это.
Когда я поворачиваю за угол в главный зал, я вижу Кармину и трех ее бойцов — необходимую ей поддержку.
«Где она?» — рявкаю я, убирая катану обратно в ножны.
Кармина указывает на лестницу, ведущую в подвал.
ГЛАВА 120
Кэсси
Мое сердце подбирается к горлу.
Я знала — я знала, что я могу здесь найти. Но опустошение от того, что я их вижу, от того, что они настолько реальны…
Мои глаза наполняются слезами, и я опускаю пистолет.
Фрейя, должно быть, находилась в такой комнате.
«Мы…» Мне приходится сглотнуть. «Мы здесь, чтобы помочь».
Женщины — ближе по возрасту к Фрейе, чем ко мне — все смотрят на меня, а затем переводят взгляд мимо меня в пустой коридор.
«Нас больше», — обещаю я. «Я не… извини».
Я подавляю рыдания. Им не нужно мое сочувствие.
Им нужно, чтобы я держалась молодцом.
«Пойдем с…»
Прежде чем я успеваю закончить, в дальнем конце комнаты открывается дверь, которую я не заметила, и входит Габриэль Марку.
Я вскидываю пистолет, неуверенно целясь в него, и придерживаю его левой рукой.
«Разве это не мило?» Он делает угрожающий шаг вперед.
«Стой!» Мой голос хриплый, но я кричу его так громко, как только могу, и продвигаюсь дальше в комнату, вставая между Габриэлем и женщинами.
Я не могу сделать многого. Но я могу сделать это.
«Что?» — смеется он. «Ты собираешься хладнокровно убить меня, безоружного человека?» Он качает головой. «Ты не такая, как женщины наверху. Перестань притворяться». Он делает еще один шаг вперед и указывает на женщин позади меня. «Это не про тебя».
Я думаю о том, как Ганс держит меня, словно боится потерять.
Я думаю о трех одиноких могилах где-то в этой пустыне.
Я думаю обо всех женщинах, чьи голоса никогда не услышат.
И я думаю о том, насколько лучше станет мир без этого куска дерьма.
«Нет, это не обо мне, — я вздыхаю. — Но эта борьба принадлежит всем нам».
Я нажимаю на курок.
ГЛАВА 121
Ганс
В подвале раздается выстрел, и я бросаюсь вслед за кровью, размазанной по полу.
Кассандра.
Я хочу выкрикнуть ее имя. Я хочу кричать.
Но моя грудь так сдавлена, что я не могу издать ни звука.
Она уже истекает кровью.
Она уже ранена.
Когда я поворачиваю за угол, мои ноги летят подо мной.
Прямо передо мной открытая дверь, и я клянусь, что отдам за нее жизнь, лишь бы с ней все было в порядке.
Пистолет в моей руке дрожит. Впервые за двадцать лет я дрожу.
С ней все должно быть в порядке.
Я готовлюсь к этому, подходя к двери.
Но я не готов.
В центре ужасной комнаты, между человеком, за которым я гоняюсь уже два десятилетия, и еще тремя его жертвами, стоит Кассандра.
Ее руки вытянуты вперед. И она сжимает пистолет, направленный на Габриэля.
И на его груди распускается кровь.
Кассандра прицеливается, совсем чуть-чуть. «Это за Фрею».
Она стреляет.
За Фрею.
Когда я наблюдаю, как пуля пронзает лоб Габриэля Марку и выбивает затылок, из моей души вырывается целая жизнь вины и мучений.
Кровь и серое вещество вылетают через открытую дверь позади него.
Готово.
Мир вокруг меня меняется.
Это действительно сделано.
Моя прекрасная Бабочка положила этому конец.
Она взяла мое бремя и сделала его своим.