— …достойный принц прислал к нам собственного телохранителя, ваше верховное могущество. У телохранителя был перстень принца Бертала. Он сказал, что дело чрезвычайной важности, приказал нам подготовить к полету флайер, полностью заправить его. Мы не могли подумать, что здесь что-то неправильно.
Человек, вытянувшийся перед Рамсеем, явно нервничал. Он один из служащих на посадочной площадке, где стоят личные флайеры династии и высших чиновников дворца.
— А когда появился принц? — У Рамсея сильно болела голова. Боль отзывалась в глазах. Он отхлебнул из стакана, который поставил перед ним Оситес. Рамсей почти не сознавал, что делает: он напряженно пытался соединить сведения, которые поступали со всего дворца.
— Мы не знаем, ваше верховное могущество. Принц приказывал, чтобы флайер подготовили к немедленному полету и все от него отошли.
— А пилот?
— Принц часто сам водит флайер, ваше верховное могущество.
— И никто не видел, кто садился в машину? Мне трудно в это поверить. — Рамсей старался говорить спокойно, держать нетерпение под контролем. — Дежурные стражники должны присутствовать?
Человек с трудом глотнул.
— Всегда присутствуют, ваше верховное могущество. Но… но принца Бертала такое наблюдение часто приводило в гнев. И он специально приказал в своем сообщении, чтобы стражников не было. Он сказал что-то такое… что не дает возможности глазам и ушам вмешиваться… — Человек теперь едва не заикался. — Поверьте мне, ваше верховное могущество, я повторяю только слова принца Бертала, сказанные несколько месяцев назад.
— Итак, флайер улетел, и вы не знаете, куда и кто в нем был, — подвел итог Рамсей.
— Верховное могущество, мы подчинялись приказу. Мы должны поступать как приказывают, — ответил человек.
Рамсей вздохнул. Он прав, конечно. Но что-то здесь есть… какое-то чувство… может, слишком прямой ответ. Поэтому так трудно его принять? Перстень Бертала и его приказ, им следовало подчиниться. Взлет видели, но кто улетел в ночь, неизвестно.
— Можешь идти, — сказал он служащему с площадки. Но, прежде чем он с облегчением исчез, Рамсей обратился к тому, кто пришел с ним:
— Можно ли проследить курс флайера?
— Нет, верховное могущество. Указатель курса не был включен. Так бывает. Летящие по личным делам часто нарушают правила.
— Особенно если они важные лица, верно? — Рамсей позволил гневу окрасить свои слова.
Тот промолчал, и это уже был достаточный ответ. Рамсей потер лоб. Комната ярко освещена солнцем. Он не может определить, который час, но кажется, со времени исчезновения Теклы прошло несколько дней.
В спальне под присмотром доверенной служанки самой императрицы по-прежнему спала Гришильда. Служанка сразу доложит, как только увидит первые признаки пробуждения. А что касается остального — что еще у них есть?
Горстка сведений, которые никак не удается совместить. Улетел флайер… Нигде во дворце не могут отыскать Очалла… Стражник из второй башни доложил, что окликнул кого-то и с этого времени ничего не может вспомнить. Офицер нашел его на посту, стражник был в состоянии, сходном со сном.
Очалл… Бертал… Мелколф… — никого из них найти не удалось. Рамсей медленно поднял стакан, неожиданно понял, что делает, и допил до дна его содержимое. Напиток горький, и это его слегка взбодрило. Может, шаман пытается опоить его?
— Что это? — Он посмотрел на Оситеса, который в свою очередь пристально смотрел на него.
— Всего лишь стимулятор, верховное могущество. И принесли еду. Ты не должен доводить себя до предела, когда мозг уже не сможет управлять телом. Если тело откажет, что ты сможешь сделать?
Рамсей откинулся в кресле. Больше свидетелей, ждущих допроса, не оставалось. Он сражался с усталостью, которая болью застряла в голове. Это результат раздражения от напрасных усилий.
Возможно, начинало действовать средство Оситеса. Боль в глазах явно ослабела. Неожиданно Рамсей понял, что голоден. Откинувшись головой на спинку кресла, он спросил:
— Что скажешь об этой путанице, Просвещенный?
— А ты что скажешь? — ответил вопросом Оситес.
Рамсей нахмурился. Он пытался соединить обрывки, отвергнуть самые нелепые предположения. Но у него теперь только подозрение, хоть и сильное, такое, которое не отбросишь.
— Кажется, — медленно заговорил он, — они сбежали, они могут быть даже за пределами Улада. Откуда начнем теперь поиски?
Рамсей замолчал, но Оситес ничего не сказал в ответ. Означает ли его молчание согласие с этими фактами или у него тоже возникло предчувствие, что слишком уж легкий вывод, слишком прямой? Не в природе Очалла так прямо идти к своей цели. Рамсей не может быть уверенным в собственных выводах, возможно, это просто догадки, основанные на вере в собственную интуицию. Но он не смеет думать, что его утверждение верно, что нет надежды на преследование.
Что смогли они узнать об Очалле за эти часы терпеливых и нетерпеливых допросов? Никаких свидетелей контактов верховного советника с принцем Берталом. Конечно, это совсем не означает, что таких контактов не было.
Верховный советник ушел в отведенное для него помещение, в нем он всегда останавливается в Ломе. Даже своего личного слугу он отпустил. Того допрашивали особенно тщательно. Отпустил, сказав, что должен изучить документы, которые вскоре затребует новый император. Стражник поклялся, что Очалл не выходил из комнаты.
Эта клятва тоже ничего не означает. Рамсей помнил собственный опыт встречи со стражниками, находившимися под контролем. Когда Очалла пришли звать на совещание по поводу исчезновения герцогини, его комната оказалась пустой.
Мелколф, последний представитель этого трио, по-своему так же опасен, как Очалл. Он исчез первым, несколько дней назад. И существуют очень сильные доказательства его связи с Берталом.
Рамсея вывело из задумчивости появление подноса с едой. Он ел быстро и скоро очистил все тарелки. Либо пища, либо стимулятор Оситеса придали ему новых сил. А вместе с тем снова появилась внутренняя уверенность в себе.
— Что взял с собой Мелколф? Инструменты, приборы, записи? — спросил он, отодвигая последнее блюдо.
— Все машины остались, — ответил Оситес. — Исчез селектор обменника. И мы обнаружили, что исчезли записи об экспериментах. Их нет даже в двух тайниках.
— А сам обменник?
— Ее царственное великолепие приказала уничтожить его. Я сам проследил за этим.
— Можно ли его восстановить? — настаивал Рамсей.
— Такая задача потребует значительных ресурсов… и времени…
— Но это можно сделать?
— Со знаниями Мелколфа — да. — Подтверждение прозвучало неохотно.
— Может ли Мелколф управлять им, как раньше?
— Нет! Один не сможет. — Ответ Оситеса прозвучал немедленно и уверенно. — Машина производит сам обмен, но с ее помощью нельзя найти соответствующую личность.
— Да, это должен сделать ты своими снами, — сказал Рамсей. — Так что если даже Мелколф восстановит свой обменник, он не сможет привести его в действие без тех способностей, которые применяет ваше товарищество. А оно поможет ему?
— Нет! — Оситес слегка наклонился вперед.
— Ты очень уверен…
— Так провозглашено. Мы не хотим больше, чтобы неопределенность изменяла будущее.
— Хоть одного я добился своим существованием, — заметил Рамсей. — Тогда зачем Мелколф взял с собой самую главную часть обменника? — Он встал. — Я думаю, что стоит осмотреть его лабораторию.
Интуиция призывала его к действию, как острый нюх собаки указывает на слабый, но отличимый след. Он не мог отбросить мысль о том, что отлет флайера — всего лишь завеса, хитрость, уловка. Она должна убедить, что то, что они ищут, вне пределов их досягаемости.
— Верховное могущество…
Рамсей какое-то время не мог понять, к кому адресован этот титул. Погруженный в размышления, он взглянул на стоящего у дверей стражника.
— Да?..
— Пришел человек. Он говорит, что его вызывали. Его доставили на флайере Просвещенных…
Так много произошло с последней ночи, что Рамсей несколько секунд не мог сообразить. Дедан… Неужели?..
— Впустите его!
Стражник пропустил человека в простом костюме наемника. Человек этот был бледен и отчасти утратил властную уверенность в себе. Лицо его словно постарело на несколько лет и претерпело еще одно изменение; однако этот человек с мрачным лицом действительно вольный капитан.
Рамсей быстро подошел к нему.
— Ты пришел!
До этого момента он не верил, что встреча в пустоте принесет какой-то результат.
Дедан ответил привычным пожатием плеч, но в этом не чувствовалось прежнего тепла.
— Пришел, верховное могущество. Почему…
Теперь между ними преграда. Глаза Дедана не закрыты, как во сне Рамсея, но лицо замкнуто и мозг, наверно, тоже. Он так же напряжен, как впустивший его стражник.
— Оставь нас! — приказал Рамсей стражнику. Только когда дверь закрылась, он заговорил снова, хотя его устрашила резкая перемена в человеке, который единственный может быть его другом.
— Дедан, я сейчас говорю как Арлут. Ты хочешь отомстить человеку, который наслал на нас пламя? — Пробьет ли это обещание преграду между ним и вольным капитаном?
На мгновение лицо Дедана оживилось.
— Ты его знаешь? — Вопрос прозвучал хрипло; Дедан ожил, словно только жажда мести могла прорваться сквозь наложенное на него облако ужаса.
— Знаю, кто и почему. Слушай… — Рамсей быстро пересказал, что узнал от Очалла — как общество использовали в жестоком ужасном эксперименте по проверке нового оружия с севера.
Лицо Дедана снова застыло, только глаза на этом осунувшемся измученном лице горели. Когда Рамсей кончил, он коротко сказал:
— В этом деле можешь приказывать мне: я исполню!
— Тогда сделай вот что, — ответил Рамсей. — Мы ищем тайник, в котором могут находиться странные предметы. Мы надеемся, что он послужит началом следа, который приведет нас к Очаллу…
Оситес уже направился к двери.
— Ты что-то задумал, — сказал он Рамсею. — Ты не думаешь, что нам нужно искать флайер.