Впереди, как лидер, без сомненья, находился Герольд. Ник с первого взгляда смог узнать этот плащ. Следом за ним двигались четверо остальных, верхом на висящих в воздухе боевых конях, пара за парой. На них были плащи того же покроя, что и у их предводителя, но зеленого, под цвет леса, оттенка. И на груди у каждого, как удалось рассмотреть Нику с такого расстояния, была только одна эмблема.
Они двигались непринужденно, казалось, легкой иноходью, но покрывали расстояние с обманчиво большой скоростью, так что очень быстро оказались недалеко от Ника. Сейчас он не пытался скрывать свое присутствие, уверенный, что не подвергается опасности. И ему хотелось узнать все, что можно, об этой компании и об их видимом невидимом замке.
Но Герольд и его спутники нисколько не интересовались Ником. Они продвигались, устремив взор вперед, не разговаривая друг с другом. Их лица были бесстрастны. Но когда они приблизились, Ник заметил, что у двоих из них волосы спускались до плеч и одним из пары этих всадников была Рита. Окружавшие Герольда всадники не походили полностью на него, и, возможно, когда-то они были человеческими существами, как и эта юная англичанка.
Когда они стали ближе, Ник смог различить знаки, вышитые золотом и серебром на их плащах. Каждый знак изображал ветку дерева. У первого из мужчин… это был, несомненно, дуб… листья и золотые желуди тщательно вырисованны. Рядом с ним была Рита, с веткой яблони. Следующая пара — с незнакомыми Нику цветками, выполненными белым серебром.
Их движение было бесшумным, поскольку лапы коней ступали беззвучно. И, может быть, они, устремив взоры вперед, пребывали в собственных снах.
Первой мыслью Ника было желание инициировать встречу. Но их замкнутость заставила его притихнуть и продолжать наблюдать.
Только перед самым лесом их кони начали подниматься в воздухе. Как будто это был сигнал для двух огромных белокрылых птиц, которые тотчас же спустились откуда-то сверху. Они дважды облетели всадников, а затем понеслись впереди них.
Ник наблюдал за процессией, пока они не скрылись из вида. Затем он повернулся, чтобы взглянуть на замок. И был наполовину уверен, что тот уже исчез. Но в наступающих сумерках замок стал виден еще отчетливее и казался еще более «осязаемым», чем прежде. Только ворота и подвесной мост исчезли.
Любопытство не давало ему покоя. Было ли оно достаточным, чтобы прикоснуться к этому сооружению? Ник присел на корточки, все его внимание было приковано к замку. Был он настоящим или нет? Теперь, учитывая весь полученный в этом мире опыт, он не мог ничего принимать без доказательств. Следует ли ему убедиться и на этот раз?
— Николас!
Резкий шепот вывел его из затянувшегося очарования. Рука его непроизвольно опустилась на рукоятку торчавшего за поясом кинжала, в то время как голова резко дернулась в сторону кустов, из которых прозвучал голос.
— Кто здесь? — Ник, готовый ко всему, выдернул клинок, хотя никогда в жизни не пользовался оружием против кого-либо.
Ветки осторожно раздвинулись, и он увидел лицо викария, просвечивавшее сквозь зелень. Ник с облегчением убрал оружие. Он выбрался из своего укрытия и через минуту встретился с Хедлетом и Крокером.
— Как вы нашли меня?
— А где ты был?
Вопросы смешались в разноголосицу, и голос Крокера звучал резче, с заметной яростью.
Но тут на плечо его, с успокаивающим пожатием, легла рука викария.
— Как удачно, мой мальчик. Вот ты и в безопасности!
— Ну, да, — ответил Ник. — Если только кто-то может считать себя безопасным в этом мире. — Вокруг них темнота надвигалась с неожиданной для него быстротой. Одного взгляда вверх было достаточно, чтобы заметить собиравшиеся тучи. А в отдалении уже мелькали вспышки молний и слышались раскаты грома.
— Что случилось? — вновь потребовал разъяснений Крокер, не скрывая агрессивности своего тона.
— Меня поймали… какие-то беженцы… — Ник изложил свои приключения. С викарием он был бы более откровенным, но его отношения с пилотом были таковы, что не располагали к более доверительной беседе. Он не принял предложения Герольда, но был уверен, что наверняка являлся в его глазах уже не той личностью, какой был ранее. И если англичанин рассматривал перемены в личности как угрозу и как причину для отлучения кого-либо из их круга, то не было никакой нужды оправдываться перед Крокером, чтобы тут же избавиться от него.
Послышался второй, более тяжелый раскат грома, на этот раз ближе.
— Лучше бы нам поискать убежище, — сказал Хедлет. — Гроза совсем близко.
— Вон там? — Крокер указал на замок. Хотя его стены и не отражали света, в разных местах башен вспыхивали искры, как будто в окнах зажигались лампы.
Нику было интересно, видели ли они, как замок материализовался из воздуха. Несмотря на растущее любопытство, его не так тянуло к замку, как к городу.
— Мы можем, я полагаю, до начала дождя добраться до укрытия под деревом, которое нам известно. — Хедлет явно игнорировал вопросы Крокера. — При условии, что отправимся сейчас же.
Именно он, а не пилот прокладывал теперь дорогу через кусты, вдоль опушки леса, придерживаясь направления на запад. Но первые капли дождя с шумом забарабанили кругом, прежде чем они добрались до его дупла.
Одно из гигантских деревьев упало, и, видимо, уже давно, потому что его вывернутые корни заросли зеленой растительностью. Этот зеленеющий полог можно было отвести в стороны, и за ним обнаруживалось углубление, вполне способное вместить троих, хотя им и пришлось для этого прижаться плечами.
Конечно, какая-то часть влаги к ним просачивалась, но в основном они были укрыты. Они все еще сидели, пережидая непогоду, когда Крокер вновь пристал со своими вопросами.
— Итак, тебя схватили… но кто?
Нику пришлось описать захватившую его банду. Раз или два викарий прерывал его, желая подробнее узнать о некоторых деталях, в частности про монаха. Но когда Ник описывал монстров, которые взяли в осаду лагерь, он почувствовал, что Крокер переполошился.
— Змея с женской головой? Существо с головой филина? Ты принимаешь нас за…
— Ламия… и Андрас, — сказал викарий.
— Что и кто? — Голос Крокера звучал вызывающе.
— Ламия… ведьма-змея… хорошо известная в древней религиозной мифологии. Андрас…
На этот раз была очередь Ника прервать его.
— Именно так его называл монах… или, по крайней мере, это звучало очень похоже.
— Андрас, Великий Служитель Ада. В армии обреченных он командует тридцатью легионами. — Это было похоже на то, что как будто викарий читал официальный отчет.
— Но ведь вы не верите в… — вновь запротестовал Крокер.
— Я — нет, и ты тоже не веришь, Барри. Но если кто-то поверил в Ламию и Андраса, то что может быть лучше, чтобы они появились для их же устрашения?
Ник уловил смысл сказанного.
— Вы хотите сказать… что ночные кошмары, в которые кто-то верит, здесь становятся реальностью?
— Я пришел к такой мысли. И если это предположение верно, то должно существовать и противоположное… а значит, и силы добра, которые кто-то носит в себе, должны проявлять себя аналогично. Но для человека гораздо легче посчитать реальностью зло, чем заставить поверить себя в чистое добро. Вот проклятье, которое лежит на нас за наше неверие. Для тех несчастных бедолаг это зло — ад, но они создали его сами.
— Они сами были — олицетворение зла. — Ник использовал выражение, которое почти не употреблял в своем прежнем мире. — Вы не видели их. Эта женщина… она была… ну, ее можно было бы назвать дьяволом. А этот монах, он был просто фанатиком, мог жечь еретиков со священным удовлетворением. Остальные… В наше время они были бы просто бандитами.
— Святой отец, — должно быть, Крокер слушал только наполовину, будучи занят собственными мыслями, — если они думают, что могут увидеть монстров и демонов и видят их, то вы полагаете, что мы тоже можем придумать подобное?
— Вполне возможно. Но мы пришли из другого века. Наши демоны рождены уже не из тех древних суеверий… они, как можно выразиться, не имеют столь яркого облика. Наше зло безлико, хотя от этого оно не стало меньше. Мы больше открыто не осуждаем лично Сатану, его деяния и его апологетов. Скорее мы предпочитаем обличать грехи наций, войн, промышленности, мотивы фанатиков. Безликих дьяволов, если угодно. Эти «демоны» редко имеют имя и тело. Твой монах был уверен, что его демоны имеют лицо, имя, положение, так вот они и появились перед ним в этом образе.
Мы не сможем вызвать наших демонов, чтобы они могли досаждать нам здесь, потому что для них не хватает подобной идентификации. В нашем мире существует, и существовал всегда, величайший из демонов, но с веками его лицо и формы меняются, и поэтому мы больше не персонифицируем его.
— Речь идет о Гитлере? — попытался уточнить Крокер.
— Да, в нем наше поколение имеет своего рода демона. А ты как считаешь, Николас?
— Никакой человек и никакой процесс. Это следует из картины, которую вы изложили, сэр.
— Это все очень интересно, — резким тоном подытожил Крокер. — Но как тебе удалось сбежать от этой компании? Может быть, один из этих демонов отвязал тебя, а затем исчез в клубах дыма?
Ник почувствовал себя неловко. Это было очень близко к тому, о чем он не решался рассказать. Многие невероятности этого мира следовало теперь воспринимать должным образом, но смогут ли эти двое правильно воспринять то, что произошло с ним?
— Ну? — Голос Крокера стал пронзительнее. — И что случилось дальше?
Ему придется рассказать правду, что означало — включить в рассказ и Авалона. А он не собирался говорить о своем предыдущем столкновении с Герольдом. Это упущение делало его подозреваемым.
— Тебя что-то мучает, Николас. — Тон викария был в такой же степени успокаивающий, как тон Крокера был источником раздражения. — Случилось нечто такое, что тебе трудно объяснить.
Хедлет сказал это так, будто знал заранее, о чем идет речь. И Ник полагал, что викарий замечает различные попытки уклониться от правды. И тогда он решился.