Натянув джинсы и футболку (совсем неподходящий вид для юриста), столкнулся с еще более страшной проблемой: не мог никак найти свои носки, вернее, один видел, второй нет. Явиться без носков — преступление еще хуже, чем надеть вместо рубашки футболку. Даже думать не хочу, куда я мог их деть! Телефон издал булькающий звук, извещая о сообщении, отчего я замер. Всегда думал, что выбрал безобидное тихое оповещение, но сейчас оно мне показалось гонгом. И эффект, к сожалению, имел тот же, разбудив хозяйку комнаты. Блондинка заворочалась и села.
Черт, вот только разборок мне сейчас не хватало! И ведь не объясню этой грудастой, что понятия не имею, кто она и как я сам тут оказался.
— Коля, ты уже уходишь? — девушка потянулась, выпячивая свою грудь на обозрение еще больше, отчего я невольно залип. Буфера так буфера. Какой размер, интересно, пятый или четвертый? Невольно проскочила гордость за свой вкус, я даже на пьяную голову не изменяю себе.
— Мне на работу, — с трудом отвел взгляд от объекта повышенного желания, и как, твою мать, я могу ничего не помнить? Но, к очередному сожалению, про работу я не врал, и если верить часам на стене, я уже безбожно опоздал, и по головке батя меня не погладит. К тому же машина неизвестно где, да и появление в джинсах и футболке на встрече с клиентом… Мать вашу. С меня потом семь шкур спустит, если и вовсе не уволит.
— Жаль, — зевнула безымянная блондинка и легла обратно, поворачиваясь ко мне спиной и демонстрируя не менее соблазнительную задницу. — Ну, ты звони, если что, — почти тоном того волка из мультфильма выдала женщина.
— Угу, — я сглотнул и, наконец, заметил свой носок под бельем прекрасной дамы. Телефон издал свой проклятый «буль» второй раз, и я поторопился ретироваться с любовного фронта.
Упущенная девица ничто по сравнению с гневом отца, что ненавидит ждать и тем более когда его подводят. Коридор встретил меня запахом подгоревшей колбасы, стирального порошка и недовольной гримасой соседки.
— Зрасти, — выдавил я из себя, под пристальным взглядом натягивая кроссовки, успевая проверять наличие портмоне в кармане куртки.
— Зрасти, — передразнила женщина таким тоном, что мне стало не по себе. Шаг назад, не показывая врагу спину, и одной рукой нашарил засов и отодвинул, чуть поморщившись от скрипа, успевая порадоваться, что меня никто не собирается задерживать.
— Хорошего дня, — распахнув дверь, почти бегом пустился наутек. Звук закрывшейся за мной двери, неразборчивые крики, из которых я смог разобрать только «проститутка» и, кажется, имя «Маша» или «Даша», тут гарантировать не могу.
Неудобно как-то получилось, но попадать под раздачу не хотелось, особенно если учесть, что девицу я не знаю. Ну, а то, что было… Девушка на монашку не походила, значит, и обвинения могут быть вполне обоснованными.
Телефон снова издал «буль», и я поспешил открыть сообщение от отца, чтоб понять, имею ли я еще шанс выжить сегодня, или можно сразу писать завещание и присматривать место на кладбище.
«Надеюсь, ты не намерен опоздать?» — значилось в первом сообщении около тридцати минут назад, которое как раз и пробилось сквозь мой сон и разбудило.
Второе было более лаконичное: «Ты где?»
Третье во всей красе показывало, что родитель начал терять терпение: «Очень хочу верить, что у тебя есть уважительная причина».
Я издал нервный смешок и выбежал из парадной, обнаружив себя в районе Восстания и радуясь такому раскладу, как ребенок. До офиса пять минут, я имею все шансы выжить, хотя после четвертого сообщения шансы малы как никогда.
«У тебя пять минут, иначе пожалеешь», — если отец сказал пять минут, значит, у меня максимум три.
— Черт, — я бросился бежать, стараясь не налететь ни на кого из прохожих и не попасть под машину.
Когда я влетел в кабинет отца, на исходе была последняя минута отведенного мне времени.
— Я тут… — выдал я и тут же осекся под взглядом растерянного моим появлением и внешним видом клиента. Моего потенциального клиента, про которого я успел забыть.
— Прошу прощения, — нарочито мягко заговорил отец, смерив меня таким взглядом, что мне можно было смело идти рыть себе могилу, о кладбище можно не мечтать, скорее, это будет безымянная где-то в лесу. — Это мой сын.
В последних словах затаилась такая угроза, что я невольно сглотнул. Кажется, у меня неприятности. Серьезные неприятности.
Глава 2
Николай
На моей памяти в детстве и юности в кабинет директора меня вызывали только один раз — за маленькую шалость, на которой мы попались, когда с Бартом хотели организовать подпольное казино и по детской наивности принесли в школу карты и сигары, что я честно стащил из кабинета отца. План пошел к чертям на моменте вербовки первых посетителей и рабочего персонала: девочки с нашей затеей с мини-юбками и топиками не соглашались. Да и нелегкое это оказалось дело — уговорить посетить наше казино. Как и где мы собирались его устроить, уже и не вспомню, да и разницы уже нет, все равно ничего не вышло. Нас поймали на стадии сбора членских взносов. Кто-то донес учителям, и нас загребли с поличным. До сих пор не знаю, кто это был, узнал бы, стукачу мало бы не показалось.
Такой скандал, а сколько шуму было из-за этого маленького прокола! Нам грозились чуть ли не исключением, хорошо, вмешался старший Барт, и все замяли, но историю нам припоминали вплоть до выпуска. Подумаешь, преступление, да это намного полезнее их бесполезной математики, но нет, «на особом счету», тьфу, испугали!
Из плюсов всей истории, что я вынес: мать закатила бате такой скандал, что тот бросил курить и не курит до сих пор, отчего в восторге мать, но, мне кажется, он мне так и не простил сего факта. Только вот более я отца старался так не разочаровывать или не попадаться на подобной ерунде.
А теперь вот из-за своей легкомысленности, что привела меня вчера в постель страстной девицы, я сидел в кабинете директора-отца и чувствовал себя провинившимся школьником, да и вид соответствовал: джинсы, футболка, кроссовки, лохматый. Даже расчесав пальцами свою шевелюру, я вряд ли стал выглядеть лучше.
Не юрист, а старшеклассник, если не первоклашка, что ждал наказание от предков за разбитое окно в учительской.
— Поздравляю, доигрался, — тяжело вздохнув, поерзал в кресле. Но самое обидное во всей этой истории, что в детстве, не считая той оплошности с казино в восьмом классе, я был чист и всегда делал все, чтоб предки мной гордились. Всегда и во всем первый, только бы они меня похвалили. Только вот и тогда, и сейчас похвала в мой адрес звучит редко. Зато высказывание за мельчайшие проколы, хоть из косяков на сегодняшний день была максимум неправильная парковка, штраф за которую я оплатил, не вымытая чашка в раковине на кухне дома, о чем предки знать не могут, ну и, пожалуй, то, что я съел вчера на обед пончик, чем испортил всю диету. А вот мое пробуждение в квартире незнакомой девицы сегодня — не прокол, а вот то, что я опоздал на важную встречу из-за этого — еще какой. Еще мой внешний вид. Нехорошо, очень нехорошо.
Чтоб не позориться, меня оставили в кабинете отца, а самого клиента увели подальше под предлогом выпить кофе, чтоб продолжить переговоры без бомжа в моем лице. Теперь я послушно ждал своего приговора от Николаева-старшего, пока тот раскланивался перед потенциальным клиентом.
Чтоб отвлечься от грустных мыслей о предстоящей казни, изучал дипломы и фотографии на стенах. Музей славы Николаевых, чтоб ему. Всегда ненавидел этот кабинет, и дело даже не в том, что, окидывая взглядом все это великолепие, создается впечатление, что у родителей только один сын, и это, между прочим, не я. Нет, скорее, просто я устал всем все доказывать.
Если подумать, конечно, у меня любящая, заботливая семья, ровно настолько, насколько это возможно в пятом поколении юристов. Ну, если совсем честно, везде и во всем сквозил такой цинизм, что нормальное общение воспринималось как подстава.
Если говорить «о любви» в семье, то тут все печально. Из «романтики», как бы это смешно ни звучало, у моих родителей свидания были на заседаниях суда, там же, между слушаньями, отец сделал матери предложение и чуть не родился мой брат. А если вспомнить еще более ранние события, так бабка с дедом и вовсе общались только в официальной манере последние пятнадцать лет брака. Развод, видишь ли, хлопотно, им и так хорошо, а фраза «пока смерть не разлучит» их устраивала больше. Так что никаких пирожков, рыбалки или что там еще устраивают для внуков бабушки и дедушки? Нет, законы, кодексы и вместо сказки конституционное право, от которого меня всю жизнь тянуло в сон.
Еще был, вернее, есть старший брат — гордость семьи, о чем, кстати, можно судить по всем фотографиям в отцовском кабинете да и дома, а также по всем разговорам и интервью. Сказать про меня? Боже упаси! Ну да, конечно, куда мне до великого, гениального Никиты, что в свои тридцать лет судья! И это не говоря об институте с отличием. А еще он гениальный, одаренный мальчик, которого все и всегда хвалили и которым всегда восхищались, всегда и во всем первый. Даже на должность судьи сдал экзамены с первого раза, обошел всех кандидатов. Чудо! Просто чудо! А самое немаловажное — женился на подающей надежду девушке, и у них уже двое детей, что радуют родителей, ибо уже изъявляют желание иди по семейным стопам.
Что во всем этом я? Правильно, я на этом фоне обычный неудачник. Институт худо-бедно закончил, хотя не скажу, что три четверки — это плохо, и то не из-за отсутствия знаний, а из-за принципиальности преподавателей.
Экзамены на адвоката? Сдал. Правда, с трудом, с третьей попытки, если не изменяет память, и не потому, что не хотел, а просто не видел смысла, кроме как оправдать ожидание семьи.
Своя ячейка общества? До сих пор не обзавелся.
Ну а то, что не стремился стать судьей или еще куда повыше забраться по карьерной лестнице, и вовсе разочарование для всей родни. Я Николаев, я должен. Ну а что я скажу на их «должен»? Мне скучно? Да мне не просто скучно, я от тоски умираю от этого! Будь моя воля, я бы и в судах не появлялся, а нацепить на себя мантию точно не позволю, только если в эротических играх, но и то, боюсь, что потеряю всякое желание от такой «игры».