– Как архитектора меня очень расстраивает вид новых жилых домов с лоджиями, – сказала я ему. – Все застекляют их – в зависимости от своего вкуса и материальных возможностей. Получается разнобой, портится фасад здания.
– Согласен, – говорит Ресин, – но это дополнительные деньги.
– Думаю, долларов пять с квадратного метра квартиры.
Он посмотрел на меня с удивлением:
– Откуда вы это знаете?
А я просто назвала первую пришедшую на ум цифру.
Прошло две недели. 8 марта, в Масленицу, едем к друзьям на блины и слышим в машине по радио, что Ресин объявил: отныне дома будут возводить с остеклёнными лоджиями. Я была в восторге! Приехали. За столом начались тосты за дам, ведь ещё и этот дурацкий праздник 8 Марта. И тогда я встала, рассказала о лоджиях и предложила выпить за мужчин, которые делают такие подарки.
– Гена! – крикнула жена Хазанова Злата. – Я всегда говорила тебе, что Тата – идеальная жена.
Её поддержала Галя Волчек. Так благодаря Ресину я нарвалась на комплименты.
М.Ш.: Мама, кстати, категорически против праздника 8 Марта. Почему?
Н.Б.: Когда меня кто-то начинает поздравлять, я говорю: у многих Женский день – один раз в году, а у меня с таким мужем каждый день – Женский день.
Видеорегистратор
YouTube-«Гараж без дам»
Михаил Ширвиндт: Классе в шестом я однажды 8 марта проснулся утром, надо что-то дарить, но – никакой идеи, ничего не клеилось в буквальном смысле из бумаги. У меня было два рубля.
Александр Ширвиндт: «Было»… Украл у меня из кармана.
М.Ш.: Накопил на школьных завтраках! Недоедал и скопил два рубля! Выскочил я в 8 утра из дома, занятий в школе не было, поехал к метро «Добрынинская» в универмаг, а он не работает. Цветы на улице не продавали, ларьков тогда не было. В отчаянии я иду в переходе у метро, и вдруг там, как в сказке, сидит какая-то тётка с огромным ящиком и продает ананасы. До того я ананас видел раза два. И я купил один за два рубля! Я был счастлив, когда привёз его! Самый красивый подарок в моей жизни. Это абсолютно съедобное – несъедобное: можно есть и он цветок. Это не веники мимоз…
«Всё спёрли»
Н.Б.: Одно время у нас была двухэтажная квартира с лоджией в писательском посёлке Красновидово – рядом с квартирой Марка Захарова и по его инициативе. Приближался день рождения мужа, и я решила сделать ему подарок. Нашла печников, нарисовала камин, и через пять дней он был готов – красивый, с хорошей тягой. Шуре я все эти дни говорила, что в той квартире запачкался потолок на кухне и я езжу его белить. В день рождения мы были на даче в НИЛе, и я предложила Шуре съездить в Красновидово – забрать напитки, которые могут пригодиться вечером для гостей. Когда мы вошли в комнату, я чиркнула спичкой – и камин заполыхал. Надо было видеть лицо Шуры! В дальнейшем он топил этот камин даже в летнюю жару.
А.Ш.: С Красновидовым связана одна автомобильная история. Но начать придётся издалека. Всю жизнь мне нравились так называемые газики, «козлы». Раньше я хотел конкретную машину: ГАЗ-69.
Из бардачка Александра Ширвиндта
Газики были в основном на вооружении или в сёлах. Поэтому все мои поиски направлялись в сторону воинской части или села. Несколько раз я был близок к приобретению газика. Наиболее близок был дважды.
В начале 1960-х мы оказались под Целиноградом. Там в пустыне – хотя нет, в пустыне песок, а на целине был грунт, как асфальт, – пытались вырастить хлеб и кукурузу. Все знали, что кукурузы не будет, но у Хрущёва был пунктик, поэтому кукурузу сажали даже в асфальт. Целинников обслуживали актёрские бригады. Они состояли в основном из шпаны типа меня, а во главе стоял какой-нибудь выживший из ума профсоюзно-партийно-театральный деятель, игравший, как правило, только в массовке. Целинники летом пытались чего-то выращивать, а зимой всё время делали детей (целина была этаким кроличьим хозяйством). Жили они в вагончиках, вернее в огромных вагонах. Там пердела печка-буржуйка и лежала какая-то снедь типа бешбармака. Это тюркское блюдо – огромное количество жирного мяса с тестом – научили жрать и наших целинников. И мы в этих вагончиках играли шутки. Однажды, переезжая из одного кроличьего хозяйства в другое, мы заехали в бывший АЛЖИР, Акмолинский лагерь жён изменников родины. Это уже был двор колхоза или совхоза, и возглавлял хозяйство огромный рыжий мужик, по-моему, по имени Арнольд, что казалось немыслимым для целины. Он ко мне проникся, мы курили с ним на завалинке. А в этом дворе стояли газики с приваренными к ним спереди огромными баками, которые должны были расплёскивать по мифическим всходам какую-то срань типа удобрения. Но так как всходов не было и срани не было, они стояли табуном. Я объяснил Арнольду, что эта машина – моя мечта. Он сказал: «Нет проблем. Осенью ты её получишь. Бак отваривать?» Я сказал: «Можешь с баком». И представил, как подъезжаю к театру на потрёпанном газике с баком и расплёскиваю срань прямо в лицо художественному руководству. Арнольд попросил: «Только это между нами». Но я ночью после банкета и бешбармака не смог удержаться и проболтался Зиновию Высоковскому. А он под страшным секретом тоже кому-то проболтался. К осени этот бак ожидало пол-Москвы. Дошло до руководства области. Арнольд всё отрицал – машины с баками стояли на месте.
Вторая история случилась значительно позже, во время вывода наших войск из Германии. Мы бригадой обслуживали воинские части в Берлине. Бригада состояла из Леонида Броневого, Микаэла Таривердиева, Михаила Державина, меня и одного певца, фамилию которого уже не помню. С уходом армии закрывали магазины в каждой части, а в этих магазинах были необходимые для приобретения вещи: самые дешёвые в мире сигареты, самые дёшевые в мире хорошие напитки и ещё какие-то полотенчики и презервативы. Презервативы нам были не нужны, потому что было не до этого. На одном из банкетов выяснилось, что на родину уходят составы с военной техникой и, помимо танков, едут целые платформы с новыми, в масле, газиками. Памятуя прошлый скандал, я не говорил ничего ни Таривердиеву, ни Броневому… Я не проболтался, но за неделю до нашего отъезда на родину арестовали военного начальника, который обещал мне газик. Слава богу, арестовали не за мой газик.
А.Ш.: Когда у меня появился простенький джипчик Cherokee, подходящий для всяких перелесков, я его очень любил. Но в конце 1990-х его угнали из Красновидова.
Н.Б.: Мы только-только построили квартиру в этом посёлке. Зима, сугробы. Мы с Шурой приехали туда в разное время – каждый на своей машине. Накануне наша подруга Лена Чайковская, как всегда, привезла из-за границы кучу подарков: мне – шубу из опоссума (моя мечта), Шуре – огромный пакет с табаком, трубками и всякими причиндалами для курения. Все трубочные подарки лежали в его автомобиле. Забор ещё не построили, но мы не волновались за машины – рули были пристёгнуты дорогими приспособлениями от угона. Утром просыпаемся, я выглядываю в окно, а там – только одна моя машина! Выбегаем и обнаруживаем на сугробе, около которого стоял джип Шуры, «кочергу» от угона.
А.Ш.: То, что джип угнали, само по себе противно, но хуже другое: у меня, помимо Ленкиных подарков, были в нём старые удочки, которыми я всю жизнь удил, клеёнчатая сумка с разными поплавочками и крючочками. В то время уже можно было купить немецкие, но мне нужны были эти, мои. В машине лежали и четыре самые любимые трубки. Это был фактически дом на колесах. Всё спёрли.
Н.Б.: Мы поехали в Москву, настроение поганое. По дороге нам надо было заехать к внуку Андрюше. Он встретил нас новостью, что его, первокурсника, назначили ответственным за День открытых дверей – он должен был рассказывать об университете и своём юридическом факультете желающим поступить. Мы ехали домой и думали: «Да гори все эти машины синим пламенем! Главное – у нас такие замечательные внуки».
Из бардачка Александра Ширвиндта
Когда у меня угнали джип, опытные люди сказали, что существует целая криминальная система, обслуживающая «своих». Если кто-то из «своих» разбил, допустим, левую фару, он подаёт заявку – нужна левая фара для такой-то машины такого-то года. И угонщикам дают задание – найти. И вот едет угонщик и видит: стоит то, что надо. Фара целая. Машину угоняют и разбирают. Если машину не находят совсем, значит, она целиком ушла на запчасти. В общем, не нашли ни машину, ни трубки.
М.Ш.: Как и папа, я тоже мечтал об автомобиле, который с лёгкостью справлялся бы с сельским бездорожьем. Когда я был ребёнком и мне давали порулить в поселке НИЛ, мы ехали по дороге, изобиловавшей ухабами, а после дождя раскисавшей до такой степени, что машины застревали в грязи намертво. Тогда не было понятия «джип», существовал газик. За годы своей автомобильной жизни я тоже несколько раз порывался его купить. И наконец не выдержал. Стал выяснять у знатоков, что есть лучшее в этой категории. Сказали, Toyota. Сначала присматривался к Land Cruiser 100, но, садясь за руль, ощущал себя либо чьим-то шофером, либо бандитом. А потом нашёл его уменьшенный вариант – Land Cruiser Prado. Два дополнительных сиденья в багажнике я демонтировал за ненужностью, и это было любимым местом моего лабрадора Чёссера. Я стелил коврик, и он с удовольствием туда запрыгивал. Когда мы собирались с дачи в Москву, он с утра садился около машины и не отходил от неё, боясь, что его забудут. Как-то утром я оставил багажник открытым, так он весь день на всякий случай просидел в машине. Линька собаки – страшная проблема для автомобилистов. Поэтому я сшил специальный дерматиновый чехол, и Чёс лежал и линял себе в тряпочку.