Сын Милосердова. А лучшие всегда идут впереди.
Наташа. Да я вам все расскажу подробно.
Сын Милосердова. Подробно не надо.
Марина. Наташа, ты не член кооператива, сядь и успокойся, я вообще не понимаю, что ты здесь делаешь?
Жених (громко). Товарищи! Домой хочу, к невесте! Я, между прочим, сюда прямо из загса пришел.
Наташа подбегает к столу президиума.
Наташа (горячо). Семен Александрович Хвостов работает с фауной Ледовитого океана. И нежно любит нашего тюленя Борю… И вот когда Боря заболел, то Семен Александрович прыгнул в бассейн с ледяной водой, чтобы дать тюленю лекарства… Так Хвостов простудился и потерял голос, врачи говорят — надолго.
Кушакова (язвительно). Очень трогательная история…
Тромбонист. А какие лекарства дают тюленю?
Наташа. Семен Александрович громко протестует против несправедливости и бессовестного исключения Хвостова. Я вас правильно перевела?
Хвостов многократно кивает головой.
Марина. Вот он и кивает, как дрессированный тюлень.
Аникеева. Хвостов, отойдите, от вас слишком большой шум!
Сидорин. …Товарищи! Голосуем каждого в отдельности или списком?…
Голоса пайщиков. Да, да, да, голосуем.
Карпухин. Списком, списком, чего там волынку тянуть.
Малаева (Якубову). Александр Григорьевич! Надо бороться!
Якубов. Бесполезно. Тех, которых не исключили, вон их насколько больше. И каждый, естественно, проголосует против нас…
Малаева. Нет, не может быть, чтоб каждый.
Сидорин. Итак, дорогие друзья, будем голосовать списком…
Жена Гуськова (поднимает надсадный крик). Подождите, не поднимайте руки, вы их потом всю жизнь не отмоете!..
Аникеева (прибегает к испытанному демагогическому приему). Жена Гуськова, ну что вы так волнуетесь, может быть, еще собрание и не согласится с правлением?
Смирновский. В нашем кооперативе всегда согласны с любым правлением.
Тромбонист. Да не соглашаться с правлением… это все равно что против ветра… плевать.
Жена Гуськова подлетает к столу президиума.
Жена Гуськова. Товарищи, я умоляю вас, ну пожалейте же Гуськова, он застенчивый человек. А у нас во дворе с машины каждую ночь что-нибудь воруют, вчера подфарники открутили…
Сидорин. Товарищи! Кто — за?
Секретарь. …Раз, два, три, четыре…
Жена Гуськова (кричит). Сначала надо голосовать, кто против! (Поднимает обе руки.)
Сидорин. Что же вы обе руки-то тянете, ласковая моя?
Жена Гуськова. Да потому, что здесь у вас подхалимов, прилипал, подголосников, лизоблюдов и лиходеев много, а нас, честных, мало, если б я была в брюках, я бы и две ноги задрала. (Всхлипывает.)
Аникеева. Жена Гуськова! Уйдите отсюда. Вы ведете себя безнравственно. Покиньте собрание.
Жена Гуськова …Только под конвоем…
Сидорин. Товарищи, я понимаю, что это очень плачевная процедура, но она неизбежна… Давайте голосовать, иначе мы так никогда не кончим.
Малаева. Не совсем красиво получается у вас…
Тромбонист. Да, стыдно, товарищи, но голосовать надо!
Выкрики с мест. Конечно!.. Голосуем! Ну давайте, в конце концов! Ну сколько можно!
Якубов (нервно, отрывисто). Позвольте! Мне нужно кое-что… выяснить! По имеющимся у меня сведениям, в списке пайщиков появился какой-то там Милосердов, но никакого Милосердова мы на собрании не принимали…
Аникеева (в ужасе). Как вы смеете называть товарища Милосердова какой-то и никакой?
Сидорин. …Даю уважаемому собранию справку… Правление действительно кооптировало в члены гаражно-строительного кооператива сына товарища Милосердова. (С намеком.) Мы не сомневались и не сомневаемся, что по этому поводу не может возникнуть никаких возражений.
Фетисов. Да что же это делается-то, а? Сынка большого начальника по блату впихнули, а меня, работника института, выпихнули.
Карпухин. Разрешите мне сказать! (Каждое правление всегда имеет своих верных клевретов.) Мы здесь все свои люди, давайте говорить начистоту. Вот приняли сына товарища Милосердова в кооператив, и гараж быстро начал строиться, вспомните, сколько лет мы… мыкались.
Якубов. Вы так об этом говорите, будто наш гараж какое-то левое строительство. А я во всем и везде привык идти законным путем.
Марина. Законным путем идти можно, дойти трудно! Товарищи из правления! Предъявите нам сына нашего благодетеля!
Сидорин переглянулся с Аникеевой. Аникеева вздохнула.
Сидорин. Товарищ Милосердов-младший, вы не возражаете против того, чтоб показаться на глаза собравшимся?
Сын Милосердова. Нет, нет, не возражаю. (Лениво встает.)
Кушакова. Хорошенький какой!
Тромбонист. Где такой пиджачок рванули?
Сын Милосердова. В Сингапуре.
Тромбонист. Далеко!
Сын Милосердова. Я могу сесть?
Фетисов. Почему он не поставил себе гараж где-нибудь посреди площади!
Аникеева. Конечно, садитесь!
Сын Милосердова. Благодарю за внимание. (Садится рядом с Мариной, встречаясь с ее ироничным взглядом.) Ну, я же не виноват, что я его сын. Родителей не выбирают, хотя я лично своими доволен. А вас как зовут?
Марина. Марина. Только… я вас умоляю. Не называйте своего имени. Вы для меня навсегда останетесь… сын Милосердова. В этом романтика нашего времени.
Сидорин. Прошу голосовать.
Пайщики поднимают руки.
Xвостов решительно идет к столу президиума. Берет графин, отдает Сидорину, стакан — Аникеевой, поднос — секретарю.
Аникеева. Хвостов! Уйдите! Вы уже выступали!
Но Хвостов не ухолит, а… взбирается на стол и плашмя ложится на бумаги.
Поначалу все опешили. Но вскоре раздается нестройный смех.
(В ярости.) Хвостов, покиньте стол президиума немедленно!
Жена Гуськова (громко и радостно). А он не слезет. Он лежит в знак протеста!
Наташа. Бедняга, да он не может протестовать иначе.
Аникеева пытается спихнуть Хвостова со стола. Сидорин с извинительной улыбкой помогает Аникеевой. Секретарь тянет Хвостова за ноги.
Карпухин. Ничего себе кооперативчик. Ничего себе собраньице!
Присутствующие с нескрываемым интересом следят за поединком.
Сын Милосердова (Марине). Махнемся по рублику? Вы на кого поставите — на Хвостова или на правление?
Жена Гуськова, Товарищи! У меня курица потекла.
Сидорин (раздраженно). Уймитесь вы со своей курицей!
Аникеева (обессилев в борьбе с Хвостовым). Все! Пусть лежит, если ему так нравится! Давайте голосовать, товарищи!
Фетисов (во все горло). Не дам голосовать! Не дам! Чем я хуже других. Я простой человек, и деньги у меня такие же.
Тромбонист (Фетисову). Тише, тише!
Фетисов. Уйди отсюда, труба!
Тромбонист. Да не труба, а тромбон!
Фетисов. Я дом продал, у меня там на участке двенадцать яблонь, и все ухожены, и все приносят. Я во всех субботниках участвовал. Я вам еще покажу!
Аникеева (командирским голосом). Молчать! Хватит! Смирно! Одна бумаги рвет, другой на столе валяется, третий истерики устраивает, про яблони тут рассказывает, частный собственник. Вам что, порядки наши не нравятся?
Якубов (грустно). Ваши — не нравятся. И не отождествляйте себя с Советской властью. То, что вытворяет ваше правление, — это произвол. Только собрание вправе решать, кто здесь четверо лишних!
Карпухин. Хватит болтологии, товарищ председатель! Мы что, здесь до утра намерены торчать?
Выкрики из зала. Голосовать! Голосовать!
Наташа (Смирновскому). Все это бессовестно. Ну неужели вы не заступитесь, Павел Константинович? Вас-то они послушают?
Марина. Папа в своей жизни уже достаточно заступался. Это дорого обошлось и ему и тем, за кого он заступался…
Смирновский. Что было, то было.
Марина. …И не лезь в драку, у нас у самих рыло в пуху!
Смирновский (в сердцах). Да я и не лезу!
Фетисов (не унимается). В конце концов, имею я право узнать, кто в нашем гараже не из нашего института?
Сидорин (ласково). Золотой мой! Что-что, а право-то вы имеете.
Фетисов (непреклонно). Тогда огласите!
Сидорин (Хвостову, который по-прежнему лежит на столе). Будьте любезны, приподнимите животик! Я достану список!
Вместо ответа Xвостов еще сильнее прижимается к столу.
Аникеева. Черт с ним, с этим малахольным! (Сидорину.) Вы же наизусть помните.
Сидорин. Ну хорошо. (Обращается ко всем.) Кооператив «Фауна» находится под эгидой нашего института. Но вначале у нас просто не хватало заявлений. Вы знаете, люди всегда долго раскачиваются. Поэтому мы приняли несколько человек, не работающих в нашем институте, но живущих неподалеку от будущего гаража. У нас есть замечательный храбрый полковник. У нас есть очаровательный крупный дипломат. Сейчас он за границей. И небезызвестный заслуженный артист тромбонист из знаменитого оркестра, он перед вами…
Тромбонист раскланивается.
Мы их всех утверждали на общем собрании и не имеем права исключить из нашего кооператива лишь потому, что они не из нашего института. Тем более что они-то принимали самое активное участие.
Якубов (саркастически). Странная у вас память… Вы забыли упомянуть о щедром и могущественном директоре рынка.