– Тонму старший лейтенант, разрешите обратиться?
Я обернулся на тихий голос. Пламит. Сажу и кровь с лица он смыл остатками воды из фляги, вот только осунувшееся лицо и ввалившиеся глаза без слов говорили, что сражение далось ему нелегко.
Ну, если он хочет так официально… Выпрямился, расправляя плечи и кивнул:
– Разрешаю, тонму старший сержант.
– Прошу разговора без чинов, тонму старший лейтенант.
Оглядев бойцов, что бродили по площади, продолжая что-то выискивать, развернулся и, огибая туши, двинулся прочь. Как мы здесь скакали ночью? Остановился я лишь шагах в десяти от укрепления. Здесь нас уже не слышат бойцы, а вонь сгоревших тел и туш от края площади ещё можно терпеть.
– Лэр…
Обрываю его:
– Проще…
У меня тоже не так много сил осталось. Маги крепче простых людей, но и досталось мне больше и я сейчас не о физической усталости, а о текущем по жилам расплаве. Сержант кивает и сообщает то, над чем я и сам думал:
– Командир давильщиков никудышный: не слышит ничего и сказать ни слова не может. Значит, вы старший. Что делать дальше будем?
– А есть выбор? Разворачивается и уходим.
Замечаю, как выдыхает сержант и как разглаживается его лицо. Качаю головой:
– Думал я потащу вас дальше?
– Уж больно вы решительны были эти дни. Как удила закусили.
Не желая и дальше говорить об этом, отрезал:
– Отомстили. Так, как не каждому удаётся. Чего ещё желать?
– И то верно. Там глядишь, удастся ещё и возле крепости кого перевстретить.
Я кивал, слушая заливающегося словами сержанта. А что я мог ему ответить? Если желал бы непременно умереть, то перед приказом Гвардейцу набрал бы ядовитой маны под завязку. А я не стал этого делать. Можно говорить, что забыл, не подумал… Вот только мне самому, вспоминая кристальную ясность мыслей в трансе Сах, кажется это сомнительным. Почему я, потратив все запасы своей родной маны на безопасное смешивание с ядовитой, не заполнил резерв до конца? Испугался? Не захотел умирать? Не решился снова пережить то сводящее с ума ощущение раскалённого шара в груди? Трус!
– Тонму…
Сержант осёкся от моего взгляда и я на миг прикрыл глаза, делая над собой усилие. А затем коротко приказал, раз уж Пламит вернулся к уставу:
– Говорите, тонму старший сержант.
– Кхм. Отдайте приказ, что делать с телами.
– Доложите о числе погибших.
Можно на миг заглянуть в Сеть, сосредоточится только на площади и узнать это самому, но к чему?
– В ночном бою погиб тридцать один человек. В строю тридцать шесть. Трое тяжело раненных.
– Сержанты?
– Один я остался, тонму старший лейтенант. Сержант из давильщиков тяжёлый.
Значит, молчун Минар тоже погиб. У нас потери больше, чем у давильщиков. Видно потому, что кольчуги, а не латы: они выдерживали не каждый удар.
– Ваши предложения, старший сержант?
Собеседник скинул с себя маску, чуть ожил лицом:
– Да что тут предложишь? Огонь…
Я кивнул. Наше укрепление достаточно велико. Из чего бы ни были сделаны эти обломки, они тяжело загораются, но потом дают просто чудовищный жар. И дают его очень долго. Лишь дополнил приказ:
– Сложите тела в каменном доме, затем забейте его этой дрянью, сержант.
Спустя час я стоял у нового пылающего костра, пока подпитываемого тонкой струйкой гремучего газа. Вот-вот жар пламени достигнет какого-то предела и вспыхнет всё остальное. Оторваться от наблюдения за отсветами в выбитых окнах и своих мыслей мне удалось только с большим трудом. Как бы там ни было, но теперь я являлся старшим офицером и нужно было сказать хоть несколько слов стоящим позади. Обернулся, ощутив, как тяжелы их взгляды, но не опустил свой:
– Тонму солдаты. Я вёл вас сюда, вглубь чужой страны за местью. Я обещал вам, что здесь не будет вражеских химер и некроголемов… Я ошибался…
Обвёл взглядом стоящих передо мной бойцов. Они стояли без шлемов, прямо глядя мне в глаза. Усталые, грязные и раненые. Однако, ни у одного не было злости или упрёка на лице.
– Много ли было бы чести в том, чтобы просто разогнать жителей и спалить город? Укусить и сбежать, оставив о себе память лишь у безвольных людей? Эту ночь не забудут уже хозяева Зелона – маги жизни и эфира. Им, привыкшим сидеть за спинами своих мёртвых и химер, позабывшим о том, кто такие гардарцы, верные сыны Создательницы, сегодня пришлось это вспомнить. А вспомнив это, они вспомнят и предательство своих предков. Через несколько дней остатки их армии выпнут из нашей страны и, увидев пожарища на месте своих фортов и города, уцелевшие поймут, что спасения им не будет и здесь. Когда-нибудь наша месть за погибших настигнет их всех! А эта земля будет принадлежать Создательнице!
Я перевёл дух и обвёл площадь рукой, показывая на тела некроголемов и туши химер. Сейчас, под светом солнца, эти сотни и тысячи убитых, валяющихся местами грудами в три-четыре слоя, производили ошеломляющее впечатление. Не верилось даже, что мы, жалкая горстка, смогли уничтожить столько врагов.
– Однажды я получил знак Создательницы за дело, которое сейчас считаю пустяком. Мне жаль, что Зелон отринутая земля, и Создательница не видела наш ночной бой. Если что и заслуживает такого знака – так это он! Ваша доблесть и подвиг неоспоримы и останутся в истории второй бригады, славной страницей… Раиду Опилу!
– Раиду Опилу!
Только спустя много часов, когда дозорный уже видел чёрный, обугленный остов одного из вражеских фортов, Пламит решился со мной заговорить:
– Тонму старший лейтенант.
– Что?
– И впрямь думаете, что мы сюда вернёмся?
Я, пусть и не сразу, но ответил правду:
– Нет.
– Жаль. Это всё же неправильно, спускать такое раз за разом.
А я вспомнил лекцию, что слышал на первой ступени обучения и повторил почти слово в слово то, что говорил когда-то в горах долины Дальнего Рога:
– Воля Создательницы была высказана прямо: оставить Отступников в покое и позволить им жить, как они считают нужным. И всем, кто пошёл за ними. Это их выбор.
– Вот только они сами пришли к нам.
– А это уже наша слабость, что столько лет готовились, чтобы подобного не случилось, а сами едва сумели подать сигнал.
– Я так не считаю.
– В истории Пеленора был капитан, который разведал этот город и впервые сжёг его. Этот порыв плохо оценили, хотя он окончился без таких потерь.
– Я слышал про него, легат Минтар, но всё же, тонму…
Я перебил сержанта:
– Мы отомстили, а впереди ещё враги, их кровь добавится к нашей мести. Ответственность за то решение на мне.
– Да разве ж я об этом, лэр?
Пламит махнул рукой и отошёл, прерывая разговор, но что ещё я мог ему сказать? В жизни всё просто: есть Гардар и есть все остальные. За пределом границы нет влияния Создательницы уже сотни лет. Мир разделён на верных ей и отринувших её волю. Так было и так будет до тех пор, пока границы нашего мира штурмуют тёмные. Даже тогда, годы назад, когда я впервые столкнулся с порождениями Зелона, во мне не было настоящей ненависти. Вернее, то, что я считал за ненависть – ею не являлось. Ненавидел я их теперь и с радостью стёр бы их с лица земли, одного за другим – как оставшийся позади городок. Но… Есть слово Создательницы и не мне его нарушать. Сделанного достаточно. Сейчас мне оставалось пробиться в крепость. И умирать, забрав с собой врагов побольше, я уже не хотел.
У меня была задача важней и гораздо тяжелей… Не допустить, чтобы её родители получили безликое письмо с известием о смерти дочери. Это была моя, как пограничника, вина и моя ноша. Я знал, где они живут и это выглядело единственным правильным решением: приехать к ним и сообщить всё самому. Чудовищно после известия о свадьбе получить сообщение о смерти. Впрочем, новость о нападении на Пеленор разнесётся раньше, а там… Может быть, родительское сердце что-то и почувствует.
Что буду делать дальше – я пока представлял смутно. Срок оставшегося контракта больше года… Но здесь я не выдержу эти бесконечные месяцы. Ходить в патрули и видеть землю Зелона десятки раз за месяц? Так можно сойти с ума… Переведусь. В этом после нашего рейда мне не откажут. На границу с Сетией или в новые земли Риольской провинции. А ещё лучше – в Шиал, на остров-государство. Там нет тёмных, там нет границ. Ничего, что напоминало бы мне о Маро.
Я запнулся о камень, с тоской обвёл взглядом заснеженное, слепящее поле вокруг. Там тепло. Там не будет этого проклятого снега. Почему у меня с ним так не ладится жизнь? Сначала Дальний и Брик с Динисом, теперь Пеленор и Маро… И… Лариг? Не знаю. Ещё даже не верю, что его тоже нет.
Люди вокруг тоже шли молча, слышно было лишь тяжёлое дыхание тащивших носилки. На них лежало уже четверо. Хорошо, что опытные сержанты нарубили жердей с запасом: сначала упал старший лейтенант Самор – он пытался идти сам, но когда тебя мутит каждые десять шагов, а земля не держит и пытается вырваться из-под ног, то это лишь мучение для остальных. Силой уложили на носилки и командир давильщиков тут же провалился в полубред. Судя по всему, слишком я сильно ударил заклинанием. Лечебные амулеты были, вот только с таким, как оказалось, они помочь не в силах. Вторым сдался боец с раной в бедре: что бы ни попало в неё с когтей химеры, но лечению тоже поддавалось с трудом и рана открылась снова, сочась гноем. Каждые носилки тащили вчетвером, но выматывались даже несмотря на помощь Гвардейца.
Так и выходило, тот путь, что мы свежие и горящие желанием мести проскочили за полдня ночного бега, теперь тащились с самого утра и, несмотря на то, что солнце уже клонилось к горизонту, до сих пор не увидели скал граничных песков. Я бросил взгляд вперёд. Над горизонтом висят хребты, сбиться с пути здесь почти невозможно, горный переход легко угадывается тёмным провалом в небесной линии, а мы идём к левому его краю, к знакомой горной тропе. Главное, успеть до того, как наши отбросят зелонцев от Пеленора. Если утром я не сомневался, что успеем это сделать, да ещё может быть и сумеем поучаствовать в битве у стен, то теперь начинал беспокоиться: мне ли не знать, как долго может продолжаться путь через пески в случае неудачного маршрута. Оглянулся, ища фигурки боковых наблюдателей: всё ли спокойно у них, нет ли врага? Я был готов к серьёзному сражению, но оно было бы сейчас совершенно лишним. С другой стороны, и людей загонять перед последним рывком не следовало.