Но раз что-то запрещают,то необходимо попробовать,и нет-нет,а завязывались кое-где шпажные бои, хотя дуэлянтов, равно как и секундантов, по русским законам ждала виселица.Вешать на общее устрашение рекомендовалось не только оставшихся в живых, но и трупы, если «таковые после дуэли окажутся».
Но и этот страшный закон не привил уважения к дуэли.Это была некая игра, в которую по этикету следовало играть,но ежели по-серьезному, если действительно надо было удовлетворить обиду, то обиженный с сотоварищами подкарауливал обидчика и избивал дубьем и кулаками до смерти.
Можно было и другим способом свести счеты. Страшный выкрик «слово и дело» утратил свою первоначальную прелесть и не был уже в ходу так, как, скажем, лет тридцать назад, но ведь можно и дома в тиши кабинета написать донос на обидчика. С точки зрения государственной и даже личной морали это было делом вполне естественным и отнюдь бесчестным.А дуэль… красиво, романтично, но… не по-русски.
Каменный остров был тих и пустынен. На небольшой лужайке, окруженной зарослями шиповника и жимолости, они обнаружили старые кострища, лежалое сено и срубленные ветки елок. Видно, здесь действительно стоял цыганский табор.
Офицеры выгрузили провизию. Ягупов отправился на поиски чистой воды: «Обмыть раны»,- как он с улыбкой пояснил Александру. Бекетов таскал хворост и хвастался тульским ружьем с узорной чеканкой. Вениаминов рубил дрова и с азартом вспоминал достоинства рыжей суки, которая живьем брала зайца и приносила к ногам хозяина. Потом все вместе ругали хозяина суки, полкового майора, человека недалекого, педантичного и ревностного служаки, который даже в нестроевое время требовал от солдат и офицеров, чтобы они «втуне не разговаривали», а «ходили чинно, ступая ногами в один мах». Потом опять говорили про охоту. Потом пили вино.
Наконец встали в позицию. Лязгнули вынутые из ножен шпаги, и у Белова привычным восторгом откликнулось сердце. Ягупов фехтовал великолепно. Пропала его медвежья неуклюжесть, тело подобралось, ноги переступали легко, пружинисто, словно в танце. Лядащев тоже недурно владел шпагой, но дрался сдержанно.
- Дегаже… Удар!- не выдержав, воскликнул Александр. Шпага царапнула камзол Лядащева, он отскочил назад и упал, зацепившись ногой за кочку. Ягупов опустил шпагу и яростно ударил себя по щеке, прихлопывая комара. На ладони его отпечаталось кровавое пятно.
- Вась, кровь! Тебе этой крови не достаточно?
- Не дури, становись в позицию,- сказал, поднимаясь, Лядащев.
- Да брось ты в самом деле. По такой жаре шпагами махать!- обиженно проворчал Ягупов.- Если обидел- извини. Сам знаешь- Надька в крепости сидит. - Он забросил шпагу в кусты и пошел в тень промочить горло.
На этом дуэль и кончилась. В охоте Белов не принимал участия. Он разложил костер, вскипятил воду, вздремнул, хотя пальба стояла такая, словно брали приступом шведскую крепость. Подстрелили, против ожидания, мало - всего одного зайца и несколько крупных отъевшихся на поспевших ягодах куропаток. Щипать дичь никому не хотелось, и Лядащев принялся ловко жарить на вертеле вымоченное в уксусе мясо. Разговоры велись вокруг последних событий во дворце.
- Какой штос? Помилуй… сейчас не до карточной игры, - убежденно говорил Вениаминов.- Я всю ночь бродил по дворцу, как неприкаянный. У каждой комнаты солдат с ружьем. Тем, кто у покоев государыни, платят по десять рублей за дежурство.
- Я тоже хочу к покоям государыни. Три ночи, и я бы покрыл свой долг у канальи Винсгейма.
- Придержи язык, Ягупов, - серьезно сказал Бекетов. - Сейчас так не шутят. Сам знаешь, охрана во дворце усилена именным указом. Все на цыпочках ходят. Фрейлины спят только днем, ночью боятся.
- Если я что-нибудь понимаю во фрейлинах,- Лядащев усмехнулся,- они всегда спят днем и никогда ночью, и вовсе не потому, что боятся.
- Сегодня никого не отравили?- деланно невинным голосом осведомился Ягупов.
- Не болтай вздор. Пей лучше.
- Истина, святая истина. - Ягупов лег на спину, и вино, булькая, полилось в его широко раскрытый рот.
- Господа, а кто такая Лопухина?? - не удержался от вопроса Александр. Гвардейцы оживились. Каждому хотелось просветить простодушного провинциала.
- Наталья Федоровна Лопухина,- начал Вениаминов назидательно, - была красавица.
- Была?
- Да, лет двадцать назад.
- Брось, Вениаминов, она и сейчас, то бишь месяц назад, была окружена вздыхателями.
- Да, да,- подтвердил Лядащев.- Знаете эту историю? В прошлом году государыня на балу собственноручно срезала розу с напудренных волос Натальи Федоровны и отхлестала по щекам.
- За что?
- По правилам придворного этикета на бал запрещено появляться в платье одного цвета с парадом государыни. А Лопухина повторила туалет императрицы один к одному.
- И еще имела наглость быть в нем необыкновенно привлекательной. Несоблюдение этикета тоже политическая игра.
- Брось, Бекетов.- Ягупов принялся за новую бутылку.- Государыня просто не могла простить своей кичливой статс-даме ее красоту.
- Муж ее, Лопухин Степан Васильевич, камергер, генерал-кригскомиссар…
- И двоюродный брат царицы Авдотьи Федоровны, неугодной жены Петра…
- Авдотью Федоровну государь не любил, это правда, но двоюродного брата весьма жаловал и осчастливил красавицей женой, да, говорят, против его воли.
- Наталья Федоровна тоже была не в восторге от этого брака.
- А сердцу женскому нужна любовь, - стрельнул горячим глазом Бекетов, - и она нашла ее с графом Левенвольде.
- С бывшим гоф-маршалом?
- С ним… Ох, что за человек был!
- Щеголь! - крякнул Ягупов.
- Игрок! - вставил Вениаминов.
- Ради тщеславия и выгоды мог продать и друга и родителей, - воскликнул Бекетов,и гвардейцы дружно засмеялись. Видно, тема эта обсуждалась не раз, и за краткими характеристиками вспоминались пикантные подробности.
- Потом судим, приговорен к смерти, помилован и сослан, - подытожил Лядащев.
- Как интересно вы все рассказываете!- восторженно воскликнул Александр. - Господа, позвольте мне быть совершенно откровенным.
- Ну уж уволь,- буркнул Ягупов.
- Отвыкай от этой привычки, если хочешь понять Петербург, - обронил Вениаминов.
- Совершенно откровенным нельзя быть даже с самим собой, - присоединился Бекетов.
- Он это и без вас понимает, - прошептал Лядащев.
- Тогда сочтите это притворством,- продолжал, нимало не смущаясь, Александр,- но я прибыл в Петербург в надежде попасть в гвардию.
- Для этого нужно не надежду иметь, хотя это никогда не мешает, а заслуги!
- И связи при дворе!
- И рекомендации!
- За этим у него дело не станет,- усмехнулся Лядащев.
- У меня нет ни первого, ни второго.- Александр скосил глаза на Лядащева - тот флегматично жевал травинку,- ни третьего. Но вы забыли назвать четвертое - Их Величество Случай! Ведь не зайди я тогда в трактир… Знакомство с вами величайшая честь для меня, а советы ваши - это посох на пути к цели, фонари на дороге и ветер, раздувающий пламя надежды.
- Тебе не в гвардию надо, а в поэты.
- В гвардию идут не с посохом, а на арабском скакуне с саблей наголо.
- Не робей, братец, - сказал вдруг Ягупов сердечно. - Меня ты можешь найти каждую среду и пятницу в Летнем дворце,а прочие дни в Преображенских казармах. Это в Пантелеймоновой улице, в Литейной слободе.
- Я квартирую у немца Фильберга, его дом около аптеки на Исаакиевской площади, - присоединился Бекетов.
- А меня, курсант,- добавил Вениаминов,- можно найти в лейб-кампанейском дому. Это бывший зимний дворец. У этого дома трепещи: в нем скончался Петр Великий.Да не спутай двери, когда ко мне пойдешь. А то попадешь к придворным актерам, они тоже в том доме обитают. Хористки обожают хорошеньких курсантов навигацких школ!
- Что ж ты не принимаешь участия в судьбе будущего гвардейца? - прищурившись, спросил Ягупов у Лядащева.
- Я знаю, где найти Василия Федоровича, - поспешил с ответом Белов.
- Вот как? Я еще в трактире догадался, что вы знакомы. По долгу службы?
- Нет, мы познакомились потом, - пробормотал Александр и, чтобы уйти от щекотливой темы, решил вернуться к прежнему разговору. - А где сейчас гоф-маршал?
- В Соликамске на выселках, - буркнул Ягупов. - Хорошее место, отдаленное…
- В Соликамске? - насторожился Белов. - Прошлый раз, если мне не изменяет память, вы говорили…
- Она тебе изменяет, - строго сказал Лядащев.
- Что ты, Василий, все рот людям затыкаешь? Любознательный юноша… Хочет все знать.
- Иногда надо умерять свою любознательность! - ожесточился Лядащев.
- Ха!- Ягупов лихо закинул порожнюю бутылку за спину.- У них, Белов, такими любознательными все камеры забиты.
- У кого это- «у них»? - прошептал Лядащев. - Рубанут тебе когда-нибудь твой болтливый язык!
- Сам рубанешь или палача пригласишь? - Ягупов вскочил на ноги и выхватил из рук Бекетова наполовину пустую бутылку с венгерским.
- Прекрати, Ягупов!- закричали офицеры, но тот вылил остатки вина в костер и с криком: «Не будем мы с тобой пить!»- замахнулся бутылкой на Лядащева. Бекетов привычно вцепился в правую руку Ягупова.
- Ну что вы в самом деле, господа!- чуть ли не со слезами закричал Александр.- Кто же дерется бутылкой? Это совершенно противу правил! Бутылки… и дворянская честь!
- Кто тут про дворянскую честь? - прорычал Ягупов. - Это опять ты, щенок? Зализанная душа! Я тебе покажу «дуэль»!
Огромный кулак нацелился на Сашино ухо, но бдительный Вениаминов повис на левой руке Ягупова.
- Белов, уйдите с глаз! Идите к лодке! - кричал красный от натуги Бекетов, пытаясь вырвать из руки Ягупова бутылку.
- Рубанут язык! - вопил Ягупов. - Надька в крепости сидит… Дворянская честь… мать твою!
- Поверь, Павел, я все делаю, чтобы помочь Надежде Ивановне,- тихо произнес Лядащев.
- Ничего не понимаю, - причитал Саша. - Зачем кричать, ругаться, когда можно выбрать позицию и удовлетворить обиду, смыть оскорбление кровью…