— Всех брать?
— Как это — всех брать? — не понял Лядащев.
— И амазонку, и всех, кому знаки подавать станет?
— Ни в коем случае, — забеспокоился «пилигрим». — Может случиться международный скандал… И еще… Разыщите мушкетера в красной шляпе с белым пером. Ищите где-нибудь ближе к воде.
— Можно начинать?
— Валяйте, — весело ответил «пилигрим».
На лужайке у фонтана, украшенного гирляндами цветов, три купидона — флейта, кларнет и арфа — исполняли гавот.
Костюмированные особы любовались танцующими парами. Среди них выделялась высокая «амазонка» с золоченым колчаном за плечами.
Хор пел игривую песенку о похождениях молодого повесы. Танцующие застывали в выразительных позах.
У столов под липами, где веселились молодые люди, вдруг возникла ссора. Какой-то «пастух» толкнул одноглазого «пирата», второй «пастух» крикнул что-то грубое, третий выплеснул в лицо «пирату» остатки браги из кружки.
«Пират» выхватил саблю, «пастухи» бросились в кусты, «Пират» бросился за ними, но в кустах наткнулся на выставленную шпагу. Трое «пастухов» дружно навалились на него и за ноги потащили через дорожку в глубину парка…
Воспользовавшись тем, что Елизавета осталась одна, к ней подошел человек в лиловой мантии и в маске с красным клювом — Бестужев.
— Ваше императорское величество, — он почтительно склонил голову. — Вы восхитительны! Простите за вольность, ноя не могу сдержать восторг, любуясь вашей грацией и дивной кожей, белизну которой всегда так выгодно подчеркивала очаровательная «мушка».
Елизавета засмеялась и милостиво протянула руку для поцелуя.
Бестужев поднял клюв и припал к холеной руке.
— Не откажите в милости принять сочинение в вашу честь, — он протянул императрице тугой, запечатанный сургучом свиток.
— Вице-канцлеру не положено говорить тек много комплиментов, — Елизавета погрозила пальчиком и попыталась снять сургуч.
— Умоляю вас, прочтите это утром, — торопливо сказал вице-канцлер. — Это сочинение достойно свежести восприятия и потребует личных с моей стороны объяснений.
— Лукавый вы человек, — Елизавета шутливо ударила Бестужева свитком по руке. — Вы можете хотя бы на один вечер забыть о делах?
— Нет, — серьезно ответил Бестужев.
— Я жду вас завтра с утра…
Бестужев поклонился и отошел в сторону, внимательно наблюдая за окружающими.
Он видел, как следил за ним Лесток, как кружили за его спиной «пастухи», как императрица достала зеркальце и прилепила на румяную щеку крупную «мушку».
И тут же все дамы последовали примеру императрицы.
«Пастухи» растерянно завертели головами.
Бестужев встретился со злобным взглядом Лестока. Щеку вице-канцлера передернула судорога. Он надвинул на лицо маску с красным клювом и скрылся за деревьями…
К «римлянину» подбежала прелестная «амазонка», выхватила из колчана золотую стрелу и коснулась острием сердца Лестока.
— Вы ранены!
«Пастухи» обалдело следили за этим со стороны.
— Сегодня я не болею, — грубо ответил Лесток.
— Что так?
— Здоровье не позволяет, — он приподнял маску и вытер злобное, потное лицо.
«Амазонка» высокомерно дернула плечом и скользнула в темноту. «Пастухи» двинулись следом.
«Амазонка» быстро шла по темной аллее, потом побежала, «пастухи» с трудом поспевали за ней.
Неожиданно из кустов выскочила вторая «амазонка», точная копия первой: золоченый колчан, длинная вуаль. Она пересекла аллею и скрылась в темноте.
В стороне раздался звонкий смех. Чертыхаясь, «пастухи» продрались через кусты и вышли на круглую полянку. На качелях в форме золотой ладьи сидела третья «амазонка», фавн в венке из виноградных лоз раскачивал ладью.
— Кого брать будем? — шепотом спросил один из «пастухов» старшего.
— Эту…
«Амазонка» на качелях выхватила из колчана золотую стрелу и довольно метко пустила ее в незваных свидетелей.
— Верните стрелу даме! — «фавн» подошел к «пастухам» и стал вместе с ними шарить в высокой траве.
Когда «фавн» со стрелой подошел к качелям, они были пусты, только полоскалась на ветру длинная вуаль…
По воде скользила увитая цветами лодка. Веселая компания дам и кавалеров распевала уже знакомую песенку о похождениях молодого повесы. Среди них выделялся рослый мушкетер в красной шляпе с белым страусовым пером.
Неожиданно из воды показались две пары мускулистых рук. Уцепившись за борт лодки, они резко тряхнули ее. Дамы и кавалеры посыпались в воду. Пышные юбки вздыбились над кувшинками.
Дамы завизжали, кавалеры стали ловить лодку. Очень скоро выяснилось, что глубина пруда была незначительной. Мокрая компания побрела к берегу.
Никто не заметил, как вытащили под ивы наглотавшегося воды «мушкетера». Как только он пришел в себя, ему сунули в рот кляп и напялили на голову мешок.
Шляпа со страусовым пером мирно покачивалась среди кувшинок…
Черный «монах» в нахлобученном на лицо капюшоне быстро шел по дорожке. Он явно избегал шумных компаний. Возле мраморной Дианы он задержался на мгновенье и тихо свистнул. Из кустов тут же выскочил точно такой же «монах».
Красная вспышка фейерверка вырвала из темноты стоящую на возвышении ротонду. «Монахи» укрылись в ней.
Ив дорожку выбежал третий «монах» и бросился к ротонде.
— Вы здесь, гардемарины? — запыхавшись спросил Саша, откидывая черный капюшон.
— Нас ждут великие дела! — ответили ему Алеша и Никита.
Все трое сели на мраморную скамью.
— Ну что? — спросил Алеша. — Видел его?
— Нет. Ни одного красного клюва! — воскликнул Саша.
— Тихо. Свистать всех наверх! — Никита предостерегающе поднял палец. — Кто-то идет…
К ротонде приблизился человек в лиловой мантии и маске с красным клювом.
— Неужели это он? — прошептал Алеша. Человек в мантии прошел мимо, сделав повелительный жест рукой…
Человек в лиловой мантии быстро шел по узкой тропинке, за ним гуськом шли три «монаха». Последний, им был Саша, все время оглядывался, словно пытаясь запомнить дорогу. Праздник шумел далеко за спиной, и после яркого света лес казался особенно темным.
Вдруг они вышли на открытое место, в темноте угадывались очертания двухэтажного дома. В одном из окон слабо мерцал огонек. Когда они подошли почти вплотную к дому, стало видно, что он в лесах — «Канцелярия от строений» производила срочный ремонт особняка «Эрмитаж», то есть «уединение».
Блеснула вода в прямоугольном рве, отделяющем особняк от леса и поляны. Наши герои прошли по узкому мосту. Сзади раздался скрип. Саша оглянулся и увидел, что невидимый механизм поднял мостик.
Прихожая была темна, только из-под открытой двери пробивался свет.
Человек в лиловой мантии сорвал маску — это был Лядащев.
Гардемарины смотрели на него в немом оцепенении.
— Ну и помотали вы меня, мальчики, — сказал он, вытирая маской лоб. — Слушай, Белов, после маскарада домой не ходите. Погостите у Марты, она отвезет вас на хутор. Необходимо исчезнуть на время.
Саша молча кивнул. Все трое сбросили плащи.
— Ну вперед, гардемарины, — сказал Лядащев с едва уловимой иронией. — Вице-канцлер ждет вас… — и он толкнул дверь…
Гардемарины вошли в небольшую комнату, на скорую руку оборудованную под кабинет. Пылал камин. Какой-то человек в сером маскарадном костюме вышел из угла, внимательно посмотрел на юношей и сразу вышел.
В кресле подремывал, откинув голову, пожилой человек в лиловой мантии, маска в виде огромного красного клюва была задрана на лоб, что придавало ему зловещий вид.
Человек в сером — Яковлев — запалил в прихожей свечу, поставил ее на стол и увидел сидящего на лавке Лядащева.
— Это вы хорошо придумали… свеча, — сказал он.
— Ты обожди здесь, — бросил Яковлев.
— А мне некуда торопиться, — отозвался Лядвщев. — Теперь Лестоку конец. Государыня ему сроду не простит…
— Чего? — Яковлев глянул на него с удивлением.
— Его люди подрались с самим Разумовским и пропороли ему плечо. Из-под носа графа Шувалова похитили фрейлину. А датский посол мечется вдоль пруда в поисках любимого сына… — спокойно пояснил Лядащев.
— Ловок ты, братец! — восхитился Яковлев.
— Угу… ловок, — только тут стало видно, как смертельно Лядащев устал…
Кабинет Бестужева. Гардемарины по-прежнему стояли вытянувшись. Бестужев приоткрыл глаза, не меняя позы, внимательно осмотрел Сашу, Никиту и Алешу, потом выпрямился в кресле.
— Бумаги…
Алеша вытащил что-то, засунув руку за рубашку, Никита вынул письма из рукава, Саша снял документ с ноги, засучив штанину. Потом все трое подошли к столу и сложили бумаги стопочкой.
Бестужев опять откинулся в кресле.
— Читали?
— Никак нет, — искренне воскликнул Саша.
— Ух ты, какой молодец! Врет и не краснеет. Люблю таких. Чего хочешь за это? — Бестужев кивнул на письма.
— За это, — Саша сделал ударение на последнем слове, — ничего… но мечтаю о лейб-гвардии.
Бестужеву понравился его ответ.
— Охота мундиром покрасоваться? Ты большего стоишь, — он перевел глаза на Алешу:
— А ты о чем мечтаешь?
Алеша не уловил иронии, прозвучавшей в вопросе вице-канцлера.
— О море, — воскликнул он искренне. — Капитаном мечтаю пойти в дальние страны.
Бестужев уловил интонацию предельной искренности, задержал на Алеше грустный взгляд, потом обратился к Никите.
— Ну а ты чего хочешь?
Тот молчал.
— Ничего не хочешь? Экий ты гордый! Прямо княжеский сын!
— Вы правы, ваше сиятельство. Мой отец, князь Оленев, посол в Париже. Он даст мне образование, и я послужу России.
Бестужев с серьезным видом кивнул головой, согласившись со словами Никиты.
— Ладно, все в свой черед, — он поднял руку, и друзья поняли, что аудиенция окончена.
— Ваше сиятельство, позвольте… — Саша шагнул вперед. — Прошу милости для Анастасии Ягужинской. Это она передала нам бумаги.
— Вон что? — и бросил равнодушно. — Ягужинской ничего не угрожает.