одного транспорта) и какое-то свидетельство об окончании курсов повышения квалификации. Фотографии совпадали с оригиналом — если его, конечно, умыть, побрить и причесать.
— А ты даже не знала, что я есть? — посмотрел на меня Витя, прикладываясь к буржуйскому «Хольстену», одновременно вспоминая благословенную «Балтику», в адрес которой прозвучало немало возвышенных эпитетов.
Я покачала головой, затем попросила перейти к амазонкам, которые меня почему-то страшно заинтересовали. Вопрос с вторжением Вити в квартиру решился. Я считала, что вполне могу оставить его тут без присмотра и моя совесть перед Мариной будет чиста, если я от греха подальше заберу Яшу. Когда хозяйка приедет — пусть сами разбираются с мужем. Не мне же влезать в их семейные отношения. Мне просто птичку жалко.
Витя сделал большой глоток из банки, отправил в рот пельменину и заявил:
— Моя змея меня продала амазонкам.
Это я уже слышала, но не совсем понимала, зачем Марине было это делать. Судя по тому, что она могла себе позволить ездить по курортам три-четыре раза в год, причем зимой — летать в Южное полушарие, у нее не было материальных проблем. Марина возглавляла небольшое издательство, специализирующееся на астрологии и целительстве, правда, просмотрев книжонку одного хилера, которую Марина мне презентовала в связи с каким-то праздником, я решила, что его следовало бы назвать киллером — судя по предлагаемым им рецептам оздоровления организма. У Марины также имелись своя небольшая типография и специализированный магазин. Она поставляла продукцию на книжные развалы и в другие магазины нашего города (да и других регионов, наверное, тоже). В последнее время она также стала издавать специальную литературу для сексуальных меньшинств, пособия по овладению средствами самообороны для дам и рекомендации по правильному использованию товаров из секс-шопа. Одна брошюрка на последнюю тему пришлась по душе моей подружке Верке, в особенности раздел, где перечислялись преимущества вибратора перед мужчиной. Там, в частности, указывалось, что вибратор никогда не требует есть, для него не нужно хорошо выглядеть, он всегда готов и всем доволен.
— Но не платит денег, — заметила тогда я подружке, для которой мужчины являлись главным источником доходов.
— А ты права, — задумчиво согласилась Верка.
— И гвоздь не забьет, — продолжала я. — И ремонт дома не сделает, и комплимент не скажет, и с ребенком заниматься не будет.
Но в брошюрках Марининого издательства преимущества мужчин перед механическими средствами почему-то не указывались. Поэтому теперь, разговаривая с Витей и вспоминая то, что я знала о Марине, я начинала понимать: а она ведь — мужененавистница.
Но зачем было продавать Витю кому-то? Тем более кто стал бы покупать Витю? Ну если только сторонница безотходного производства — для утилизации пропадающей мужской особи, которых у нас почему-то всем не хватает, несмотря на призывы лидера одной из партий, обещающей каждой бабе по мужику. Или поэтому и продавала, что не всем хватает? Любопытно: за сколько? И вообще какая у нас сейчас в городе средняя цена на мужчину? Каким образом она складывается? От чего зависит? А если брать нескольких сразу, скидку дают?
— Ты, случайно, не ошибся? — уточнила я у него, в очередной раз попросив перейти к сути: а то он пока все растекался мыслью по древу — в смысле рассказывал мне, какая Маринка змея.
— Ну, мы с мужиками решили… Ты понимаешь, когда сидели в подземелье… Некому больше. Это наши бабы всех нас продали амазонкам.
— Каким амазонкам?! — больше не могла сдерживаться я. — Ты хоть знаешь, кто такие амазонки? Это женщины-воительницы из греческой мифологии! А ты же, кажется, в Питере живешь, в двадцать первом веке. И у нас не миф, а реальность.
«Хотя нашу жизнь иногда можно назвать и мифом, — добавила я про себя. — Или кошмарным сном».
— Мужики их так называют, — потупился Витя. — Я не знаю, кто первый начал. Ну так и пошло. А по-моему, так они все — бывшие путанки, теперь на ни в чем не повинных мужиках срываются. Хотя сами виноваты.
— Так, давай с самого начала и поподробнее.
Слушая Витю, я, признаться, думала, что его рассказ навеян слишком большим количеством регулярно потребляемого алкоголя и является начальной стадией белой горячки, поскольку нормальному человеку ничто подобное в голову прийти просто не могло.
Всех мужиков, вместе с которыми Витю держали в заточении, схватили где-то на улице здоровенные тетки в камуфляжной или просто зеленой форме и отвезли за город, в замок, где и проживали амазонки. Для каждого была разработана специальная программа: на одном отрабатывали удары, другого обучали технике секса, третьего — забивать гвозди, четвертого отучали пить. Витя относился к последней категории. За малейшее неповиновение наказывали, за невыполнение задания или плохой результат — тоже.
Мужчины, оказавшиеся в лагере амазонок, были твердо уверены: их туда продали жены, любовницы или партнеры по бизнесу женского пола. Выслушав Витю, я, признаться, пришла к другому выводу. Если рассказанное им соответствовало действительности хотя бы на одну треть, то база амазонок — это нечто типа мужевоспитательной фермы, и за пребывание мужей там дамы готовы сами платить деньги, чтобы благоверного, например, отучили от пристрастия к зеленому змию или от привычки распускать руки. Но сами мужики это, конечно, воспринимают как рабство. Марина, имеющая деньги (а подобное, наверное, стоило немало), могла себе позволить отправить Витю лечиться именно таким образом — если он не соглашался на более традиционное кодирование. Но это я уточню у самой Марины, когда она вернется.
И я могла понять, почему она меня ни о чем не предупредила: она ведь и предположить не могла, что благоверный сбежит из замка амазонок.
Запертые в подвале мужики прокопали подземный ход и отправили на свободу самого худого — Витю, чтобы связался с товарищами заключенных (не исключено, уже считающими, что друзей нет в живых) и привел подмогу.
— И где находится база? — спросила я у Вити из праздного любопытства, уверенная, что это можно будет выяснить и у Марины. Хотя кого мне туда отправлять? С братцем я и сама справлюсь.
— Понятия не имею, — честно ответил собеседник.
— То есть как?
— Ну… я лесами какими-то пробирался, потом на электричку сел. Спросил только: на Питер? Мне сказали, что на Питер. Я и поехал. Тут уже и так добрался. В метро мужику-контролеру сказал, что обчистили меня, без копейки еду, карманы вывернул, он меня и пропустил. В автобусе тетка-контролерша жалостливая попалась, ну а на нашем «пьяном» углу, как я тебе говорил…
Витя развел руками и допил остатки пива из банки. Язык у него уже здорово заплетался.
— А как ты намерен вести подмогу к мужикам? — спросила я суровым тоном. — Тебя отрядили гонцом твои братья! А ты?! Они там мучаются у амазонок, а ты здесь напиваешься! Ты представляешь, что сейчас там с ними делают ваши амазонки! Мужики ведь на тебя надеются!
Витя всхлипнул. Я продолжала воспитательную работу, одновременно обмозговывая ситуацию. Я опять куда-то невольно влезла. А мне это надо? Мне надо вызволять каких-то мужиков, наверняка неизвестных мне? Вот если бы милый друг Лешенька оказался у амазонок — тогда другое дело. Хотя его-то кто осмелится туда отправить?
Алексей Петрович Карташов, он же — Афганец, являлся владельцем большой империи, состоявшей не менее чем из ста предприятий. Познакомились мы в Доминиканской Республике, потом несколько раз сталкивались уже в Питере, и как-то так получалось, что я вольно или невольно переходила ему дорогу. В конце концов Афганец оценил мои таланты (а также Веркины и всех членов моей семьи) и понял, что с рядом заданий, которые он желает видеть выполненными, справится только наша компания. Более того, мы неоднократно оказывались с ним в одной постели и оставались довольны друг другом.
Мне думалось, что если Лешка узнает про мужевоспитательную ферму, то каким-то образом захочет поучаствовать в деле. Не уверена, испытает ли чувство мужской солидарности, но знаю точно: собственная выгода у него обычно перевешивает все нравственные колебания. Я предполагала, что Алексей Петрович захочет иметь с дела свой процент.
«Хотя мне-то до этого какое дело?» — в очередной раз одернула я себя.
Взглянув на часы, я поняла, что с Витей нам пора прощаться, и поднялась.
— Ты бросишь меня одного?! — воскликнул Витя.
— Меня дома сын, брат и кот ждут, — заметила я. — Я ведь сюда заехала только цветы полить и Яшу покормить. Кстати, ты теперь можешь взять цветы на себя?
— Да я все эти горшки из окна сейчас вышвырну! — завопил новый знакомый. — Маринка свою оранжерею больше меня любит!
— Цветы ни в чем не виноваты, — остановила я льющийся теперь в сторону растений поток ругательств. — Не надо. И Маринка за них будет с меня спрашивать.
— Ну тогда не буду, — тут же опустил плечи Витя.
— Так ты сможешь их завтра полить? Я тебе бумажку оставлю, когда какие.
— Лучше ты сама, — вздохнул Витя. — Я не справлюсь. А Маринка за свой палисадник в самом деле прибить может.
Витя замолчал и с мольбой поднял глаза на меня.
— Ладно, помоги мне этих амазонок проклятых найти! Тебе все мужики век благодарны будут! Там ведь богатые люди есть. Банкир один даже был, представляешь? Бизнесмены всякие. Они мне говорили: скажи ребятам, чтобы не жалели никаких денег. А тебе разве деньги не нужны? Уверен: мужики хорошо заплатят за уничтожение этого бабского осиного гнезда.
«Насчет денег — к Вере Николаевне», — хотелось сказать мне, но я вспомнила, что Витя не знаком с моей подругой, которая тут же ухватилась бы за заманчивое предложение подзаработать.
Кстати, а не предложить ли мне подружке отправиться на поиски этой самой мужевоспитательной фермы? Что она запланировала на выходные? Я сама в очередной раз думала, куда мне себя деть, сына опять же развлечь надо, Костю можно на природу вывезти… И Витю посадим в машину. Как раз все и уместимся. А там видно будет.