Оставив девчонок развлекаться, я вышел из особняка и направился вглубь лагеря — мимо пустых полян и оставленных жительницами избушек. К счастью, долго искать не пришлось. Из местного амфитеатра доносились голоса и яростный скрип пружин. Заинтригованный, я подошел ближе. В самом центре сцены громко стонала лагерная койка, застеленная белоснежной простыней. На ней в полупрозрачной тунике ерзала Кристина, а у изголовья расположились две ее подружки, и все втроем они буквально насиловали спальный мешок.
Бедняга поверженно распластался под Кристиной, набитый чем-то изнутри, отчего казалось, что в нем лежит человек. Забравшись сверху, она усиленно елозила по нему, будто мастурбируя, и увлеченно декламировала:
- И пусть с тобою здесь я запятнаюсь…
Под каждое слово ее бедра двигались все быстрее — так страстно, словно она вымещала весь пыл на этом несчастном мешке. Две другие актрисы обвили его красной атласной лентой — прямо там, где должна быть голова — и тянули ленту в стороны — усердно и целеустремленно, будто пытаясь придушить этот огромный кокон.
Койка скрипела все отчаяннее, Кристина ерзала все горячее. Видя это, я невольно представил, как сладко она может трахаться. От жарких движений туника задралась, бесстыдно открывая границы черных трусиков. Широкая лямка соскользнула с плеча, показывая пустым скамейкам затянутую лифчиком пышную грудь. Темные длинные волосы, обычно собранные в хвост, непокорно разлетелись по плечам и спине. Казалось, их хозяйка вот-вот начнет стонать, причем по-настоящему.
- И пусть… — пафосно начала Кристина и осеклась, заметив меня.
Скрип пружин мгновенно прекратился.
— Чего ты приперся? — буркнула она, мигом сменив страстный тон на суровый.
Две другие девчонки хмуро уставились на меня, будто копируя ее недовольство.
— Это такой спектакль? — я кивнул на красную ленту. — Душите спальный мешок?
— Это “Египетские ночи”! — возмущенно отрезала местная бестия. — А я Клеопатра!
— А при чем тут мешок?
— К ней приходят одержимые, — сверкнула она глазами, — грешники, которые ставят желание выше всего! Как ты!..
Ее рука вспыльчиво махнула в мою сторону. От такого пламенного движения Кристина потеряла равновесие и чуть не слетела со спальника. Удержавшись, она покрепче обхватила его ногами, и туника тут же уехала вверх, задравшись почти до пояса — теперь трусики были видны целиком.
— И Клеопатра, — Кристина сердито одернула полупрозрачную ткань, — соглашается дать им ночь любви ценой их жизни!
Словно поясняя, девчонки еще усерднее потянули за ленту — и мешок аж затрещал по швам.
— А это трагедия или комедия? — с иронией уточнил я.
— Это трагедия! — рыкнула Кристина.
— А выглядит наоборот.
Однако, глядя, как стройные бедра сжимают спальник, я ему даже немного позавидовал.
— Хочешь, могу помочь, — предложил я. — Поваляюсь под тобой вместо этого.
А что? Я сыграю всяко не хуже мешка. И потом, ничего не сближает людей так, как общее дело. Поджав губы, Кристина недоверчиво всматривалась в меня, казалось, вот-вот готовая сорваться. В этот момент я чувствовал себя как укротитель, зашедший в клетку к хищнице, однако что-то подсказывало, что она в моих руках. Слишком уж сладко ее бедра терлись о спальник.
— И чего ты хочешь взамен? — с нажимом спросила она.
— Придете сегодня всей компанией ко мне на вечеринку.
— И переспим с тобой? — буркнула она.
Как же это мило — озвучивать свои желания под видом праведного возмущения.
— Только если захотите, — улыбнулся я. — В конце концов, сегодня последняя, прощальная вечеринка, чего вы теряете? А завтра рай вам и так все спишет. Оторвитесь напоследок…
На пару секунд амфитеатр окутала тишина. Ерзая по мешку, Кристина безмолвно размышляла, а две другие девчонки неуверенно топтались около койки и косились на меня, явно готовые ко всему, что решит их лидер.
— Хорошо, — наконец выдала она таким тоном, словно сделала мне одолжение. — Но на вечернем спектакле ты выложишься по полной! Отыграешь роль максимально правдоподобно!
Интересно, а мешку она говорила так же?
— Окей, — согласился я.
— Тогда, — она спрыгнула с койки, — иди сюда, будем репетировать…
Девчонки тут же спихнули спальник на сцену, освобождая место. Происходящее мне нравилось все больше.
— Ложись, — показала на простыню Кристина.
Я с удовольствием лег, ожидая, когда она залезет сверху. Пружины протяжно скрипнули под весом двойной нагрузки. Задрав подол туники, будущая Клеопатра с суровым видом вскарабкалась на меня и, поерзав, устроилась поудобнее. Приятная тяжесть опустилась прямо мне на пах.
— Ты, — бестия сразу же приступила к делу, — приходишь ко мне и просишь ночь любви в обмен на твою жизнь. Слова я тебе дам. Потом я соглашаюсь. Потом ты делаешь вид, что целуешь меня…
Ее руки с нажимом легли мне на грудь, и она слегка наклонилась, так что ее лицо нависло над моим.
— Потом мы делаем вид, что занимаемся любовью…
Словно поясняя, как это, ее бедра напористо заерзали по мне.
— А потом они, — она кивнула на девчонок, — делают вид, что душат тебя. Вот и все. Справишься?
Как заведенные, ее бедра продолжали елозить по мне, так настойчиво потираясь о мой пах, что кровь стремительно приливала. С каждым ее новым как бы машинальным движением поверхность, по которой она двигалась, становилась все тверже и выпуклее, чего она как бы не замечала, наклоняясь все ближе. Между нашими лицами уже оставалось меньше десятка сантиметров. С такого расстояния, казалось, я чувствовал аромат ее губ, но хотел еще попробовать и вкус.
— Справлюсь, — отозвался я и, обвив ее руками, резко потянул к себе.
От неожиданности она ойкнула и плюхнулась на меня. Койка жарко простонала. Пышная грудь вжалась в мою. Не давая времени на раздумья, я поймал ее губы, и они тут же жадно впились в меня, а следом ее язык — не мой — первым скользнул внутрь. Недотрога оказалась не такой уж и недотрогой.
Поцелуй вышел реально горячим — одним из тех, которые прекрасно предваряют секс. Оторвавшись от меня, будто опомнившись, Кристина распахнула глаза, в которых появился незнакомый томный блеск.
— Ладно, — немного хрипло выдохнула она, — пусть поцелуй будет по-настоящему. Для правдоподобности, — на ее лице снова появилась строгая маска.
— Может, и любовью займемся по-настоящему? — прошептал я ей на ухо.
— Тогда они и придушат тебя по-настоящему! — буркнула она мне в ухо.
Однако как бы невзначай ее бедра поерзали по моему стояку, словно примеряясь, как он поместится внутри. Отлично, проблема была не в желании, а в обстоятельствах. Тогда любовью займемся на афтепати.
Закатные лучи пробежались по рядам, словно заставляя зрительниц не спать. Над амфитеатром витал такой плотный запах алкоголя, что можно было опьянеть просто находясь рядом. Девчонки не просыхали в особняке весь день и сейчас, помятые и опухшие, пошатывались на скамейках, будто их сносило ветром. Чудо, что они вообще дошли сюда сами. Я даже начал подумывать, что умеренность и распорядок, которые обещал рай, были не такими уж и плохими — по крайней мере, для большинства из них.
По углам сцены ярко горели старые железные фонари. Спектакль уже шел пару минут, однако я пока стоял за кулисами, ожидая своей очереди и наблюдая за происходящим. Босая Кристина в полупрозрачной тунике сидела с важным видом на скрипучей койке, которую они гордо величали ложем, и изображала великую царицу.
Две ее приспешницы, тоже в туниках, суетились рядом, отыгрывая роли служанок. Одна расчесывала ее длинные темные волосы, а вторая снимала с ее рук массивные позолоченные браслеты, готовя свою царицу ко сну. Все вместе высокопарным тоном они обсуждали псевдоморальную белиберду про грехи и греховные желания, про то, как низко люди могут пасть, и про то, что их надо наказывать. На этом моменте наконец наступила моя очередь.
Я раздвинул кулисы и аккуратно вышел на сцену, стараясь не запутаться в белой простыне, закрепленной узлом на моем плече поверх обычной одежды. Что поделать, для спального мешка наряда не предполагалось, так что пришлось мастерить его из подручных средств. Стоило мне появиться, как все нетрезвые зрительницы дружно загалдели. От такого внимания я чуть не запнулся. Честно говоря, я не любитель публичных выступлений, а последний спектакль, в котором у меня была роль, происходил еще в детском саду. Роль тогда, кстати, была без слов — я играл дерево.
Сидящая на первом ряду Юля с улыбкой подмигнула мне, и, немного расслабившись, я остановился перед Кристиной. Она надменно взглянула в ответ, уже вовсю вжившись в роль египетской царицы. Я же изображал простого жителя ее земель, который заявился к ней за сексом.
- Зачем ты здесь? — с пафосом продекламировала она.
- Чтоб получить тебя, — с не меньшим пафосом выдал я заученную фразу, — на миг сделав моей.
По рядам девчонок пронесся восторженный стон, словно они наблюдали любовную мелодраму.
- Тогда ты знаешь цену похоти своей, — взмахнула руками Кристина.
Ее служанки тут же отступили в стороны. Поднявшись, она с чувством толкнула меня, и я картинно упал спиной на “ложе”, а следом — не менее картинно — она залезла на меня сверху. Пружины протяжно заскрипели, добавляя происходящему реализма. Подол ее туники поехал в стороны, кокетливо обнажая бедро. Зрительницы на скамейках застыли, не сводя с нас глаз.
Как и на репетиции, Кристина оседлала мой пах и уперлась руками мне в грудь. Ее лицо нависло над моим, приближаясь с каждым мгновением. Темные локоны прощекотали мою щеку. Чувствуя горячее дыхание, я обнял ее и резко притянул к себе — и наши губы встретились в еще более жарком поцелуе, чем сегодня днем. По амфитеатру полетели восхищенные ахи и охи, а мы целовались так, словно вокруг никого не было — словно и правда сейчас займемся любовью.
Наконец она медленно, будто нехотя оторвалась от моих губ. Ее глаза затянула сладкая поволока.