Я снова прижал бокал к губам. Вино обильно полилось внутрь, разнося все сказанное по мозгу. Если подумать, эти бессмертные в своих войнах по-настоящему ничего и не теряли, а потому для них так легко сносить города и рушить цивилизации. Мой взгляд невольно замер на стойке — на красных каплях, так похожих внешне на кровь.
— А как же люди? — спросил я.
— А когда их интересовали люди? — заплетающимся языком отозвался Бахус. — До фейерверка твоей хозяйки у нас чуть ли не каждое десятилетие была мясорубка, где они выясняли, кто главнее. Это только в последнее время относительно тихо… Спасибо ей, конечно. Хотя и не за что ее благодарить. Так что, — его взгляд, до этого плававший в бокале, сфокусировался на мне, — хорошо, что ты ее бросил…
Я даже и не думал, что одной фразы будет достаточно, чтобы мозг протрезвел. Хрустальное донышко со звоном опустилось на стойку.
— Я ее не бросил, — отчеканил я.
— Ну и зря, — Бахус сделал глоток.
Чувствуя, что больше не хочу продолжать разговор, я спрыгнул со стула.
— Всего хорошего.
Он что-то пробулькал в ответ, продолжая пить. Покачиваясь, я направился к выходу — ноги не особо слушались, то и дело норовя подвернуться и оставить меня на ночь в этом баре. Дверь со скрипом распахнулась, и уличный мрак ударил прямо в лицо, то ли бодря, то ли добивая. Выйдя, я прислонился к декоративной бочке и засунул руку в карман. Пальцы мгновенно нащупали потертую золотую пластину и крепко сжали ее. Медальон был на месте. Я бы себе не простил, если бы он где-то потерялся.
Еще немного постояв, я оттолкнулся и медленно, стараясь не растянуться на земле, побрел к своему отелю. Уличные музыканты уже разошлись, кафе закрылись, и в густой темноте лишь изредка попадались загулявшиеся допоздна парочки. Чтобы срезать, я уже привычно свернул в “Парк любви”. Фонтанчик бодро журчал, будто намекая, что это место никогда не спит. Как и прошлым вечером, тут было весьма людно, повсюду раздавались ахи и охи — только не томные, а возмущенные. Парни и девушки с нарукавными лентами “Патруль чистоты” шастали по кустам и разгоняли парочки — буквально выдергивали трахающихся из кустов и что-то заливали им про мораль и порядок. Ругаясь в ответ, те натягивали трусы на ходу и расходились. Что дальше? В борьбе за мораль отобьют у фонтана бронзовое достоинство?
Морщась, я свернул на тихую уединенную аллею. Однако стоило немного пройти вперед, как за спиной раздались шаги — точь-в-точь как и прошлым вечером. Знакомые шаги, ее шаги — я их точно ни с чьими не спутаю. Я резко развернулся, и порыв холодного ветра неласково шлепнул меня по лбу. Вокруг не было ни души — только моя собственная тень покачивалась под фонарем.
Но ведь я слышал эти чертовы шаги!
Или опять померещилось?..
— Что? — не выдержав, крикнул я. — Хочешь меня отчитать? Ну давай!..
Однако темнота была только темнотой, а пустота всего лишь пустотой, и в этом гребаном парке я никому не был нужен.
Отельный лифт распахнул дверцы, я нажал на кнопку, и кабинка понесла меня вверх — на самый последний этаж в мой пустой номер с разворошенной постелью и каплями крови на полу. Холод внезапно пробежался по коже, словно здесь было еще холоднее, чем на улице. Сменяющиеся цифры этажей резали глаза. Больше чем когда-либо мне вдруг захотелось тепла. Палец, действуя скорее мозга, нажал на кнопку. Дверцы распахнулись, и я вышел на третьем этаже, чьи стены были украшены озорными красотками. Впереди замаячил номер, где жили мои девчонки.
Еще только подходя к их двери, я услышал за ней смех.
— Ну все-таки почему? — следом спросила по ту сторону Майя.
— Потому что, — со смешком начала Саша, — потому что он… — и осеклась. — Ну нет какой-то конкретной причины… Умный, добрый, прикольный…
— Заботливый, — задумчиво добавила Майя.
— И бесит просто нереально, — ворчливо подхватила Саша, — особенно когда шляется непонятно где… Ну не знаю я правда почему! Просто люблю и все!
— И я тоже, — тихо сказала Майя.
Хотелось просто долбануться головой о стену. Я отдернул руку, так и не постучав. Внезапно мелькнула мысль, что дверь сейчас откроется, они увидят меня и передумают… Я не хотел быть сегодня хорошим, но и не хотел их разочаровывать. Эти два нежелания будто тянули и без того растянутые мозги в разные стороны, грозясь окончательно их порвать.
Отвернувшись, я побрел обратно к лифту. Ноги уже еле двигались, опасно подкашиваясь на каждом шаге. Дверцы кабинки распахнулись, и мой этаж встретил меня горячими охами и ахами, словно картинки с оргиями ожили по всему коридору. Стонали в каждом номере, но громче всех, казалось, отрывались в соседнем с моем, чья дверь была беззастенчиво приоткрыта — то ли в спешке забыли захлопнуть, то ли выставляли происходящее на обозрение всем желающим, то ли это вообще было приглашение присоединиться. В распахнутом проеме на смятой постели, сладко жмурясь и широко разведя ноги, раскинулась на спине голая Всезнайка, пока над ней вовсю трудился какой-то пацан. Ее пышная грудь подскакивала от каждого толчка, кровать в такт скрипела. Воздух в комнате уже казался раскаленным, насквозь пропитавшись горячим дыханием и жаркими стонами.
Будто почувствовав зрителя, Всезнайка открыла глаза, повернула голову, заметила меня, что-то промычала и снова расслабилась.
— Присоединяйся, — не отрываясь от процесса, бросил парень, — она любит, когда много членов! Вчера нас трое было…
Да я и не сомневался. Но еще был не настолько пьян, чтобы трахать живой филиал Спермбанка России, принимающий вклады во все свои щели.
— Да, сучка, да, тебе же это нравится, нравится? — рычал он, продолжая активно ее долбить, а она в ответ лишь довольно урчала.
Или все-таки пьян уже настолько?.. Пальцы снова решили быстрее мозга. Дернув дверь, я зашел в номер и шагнул к кровати. Пожалуй, тоже сделаю вклад. Приспустив брюки, я протянул уже изрядно потрудившийся сегодня член ей в рот, который она приняла охотно и деловито, как банкомат карту. Теплая влага тут же обволокла со всех сторон, приятно расслабляя. В принципе, секс тоже отличный способ получить тепло. Любимую трахают с любовью, а всех остальных с удовольствием. Вот и вся разница.
— Кончай прямо на нее, — посоветовал другой вкладчик, — ей это нравится!..
Ep. 16. Хот Чикс Отель Три Звезды (VII)
— Малыш, — знакомый голос прошептал мне прямо в ухо, — кончай глупить…
Оторвав лицо от подушки, я резко распахнул глаза. Однако Би рядом не было — вокруг вообще никого не наблюдалось. Несмотря на то, что по обстановке номер очень напоминал, проснулся я явно не у себя. На тумбочке вперемежку с яблочными огрызками валялись женские трусики, а пол был густо усеян как упаковками от презиков, так и самими презиками, заполненными и перевязанными, разбросанными повсюду, как маленькие бомбочки. Чудо, что я ни на одну ночью не наступил.
Я словно очнулся в борделе — вернее, уснул здесь. Мой коллега по развлечениям вчера свалил, а меня выключило прямо тут — лицом в подушку, наверное, чтобы не видеть мою соседку. Вся одежда была на мне — перед сном я не раздевался, только ширинка оказалась расстегнута.
В душе выключилась вода, и только в этот момент до меня дошло, что она вообще лилась. Следом в одних тапочках, с собранными на макушке волосами, чтобы не намочить, в номер вернулась Всезнайка с полотенцем в руке вместо одежды. Капли, стекая с ее обнаженной груди, медленно ползли по коже к выбритой киске, куда у меня вчера не возникло особого желания входить — хотя мне и предлагали. Не люблю проходные дворы.
— Блин, — проворчала она, брезгливо растирая голое тело полотенцем, — я же просила, на меня не кончать! Терпеть не могу просыпаться вся в сперме!
Честно говоря, я впервые слышал это правило — видимо, просила не у меня. Да и для той, кто трахается со всеми подряд без перерывов, она была какая-то разборчивая.
Вытеревшись, она небрежно отбросила полотенце и плюхнулась с другой стороны кровати — вполоборота ко мне, не стесняясь наготы, казалось, даже не заботясь об этом. Хотя чего я не видел? Длинные волосы рассыпались по распаренным плечам. Подняв руки, моя соседка стала собирать локоны в привычный хвост. Пышная грудь запрыгала как два пухлых мячика. Интересно, сколько рук потискали их за последние дни? А в киске, наверное, побывало больше гостей, чем в моей квартире за последний год.
— Ты же не расскажешь в универе? — Всезнайка вдруг покосилась на меня. — Ну, про то, что было?
А, теперь понятно, почему она не хотела мне давать. Дело не в каком-то там ее мифическом вкусе — просто я был палевным партнером.
— Не расскажу, — отозвался я, — если ты кое-что для меня сделаешь.
Резинка замерла в ее пальцах, так и не коснувшись волос. Повернув голову, она с прищуром взглянула на меня.
— И что?
— Просто я привык просыпаться с минетом, — пояснил я, устраиваясь поудобнее. — Сделай так, как я привык, и считай, я все забыл.
Кровать громко скрипнула — Всезнайка повернулась ко мне уже всем телом, по-прежнему без малейшего смущения.
— И как тебя твои бабы терпят? Гордости у них нет…
Вместо ответа я приглашающе показал на ширинку. После непродолжительной, но очень выразительной паузы соседка затянула волосы в высокий хвост и подползла ко мне. Голые бедра шлепнулись на мои брюки.
— Один раз, — заявила она, стягивая с меня плавки, — и я не буду глотать!
Определенно, слишком разборчивая. Ее пальчики, поглаживая, ловко пробежались по члену. Хорошенько все ощупав, она затолкала его чуть ли не целиком в рот и бодро заработала, помогая себя языком, заглатывая поглубже, чтобы разрядить меня побыстрее. Закинув руки за голову, я наблюдал и удивлялся: зачем ей вообще универ? Она ж и так все, что конкретно ей пригодится в жизни, уже умеет — занималась бы любимым делом, как круглосуточно занималась здесь.
Она сосала, громко и смачно причмокивая, будто ей в рот попала вкуснейшая сладость. Сколько же членов она обработала так же за последние дни? Однако в универе никто не должен знать. В универе она сама мораль, которая шепчется по углам с подружками, обсуждает, осуждает других — меня, моих девчонок, судя по недавней ремарке. Это у моих-то гордости нет? Сколько же в ней лицемерия… Вот бы как-то клеймить всех этих шлюх, чтобы ненароком не путать их с нормальными девушками. Подходит такая и сразу понимаешь, что, кроме секса, от нее нечего ждать и ей, кроме спермы, давать ничего не нужно.