Только минут через пять первая фраза обрела более или менее четкие очертания, и в этот самый момент он услышал сзади какой-то странный шипящий звук. Стремительно обернувшись, Глеб увидел прямо у себя за спиной Аллу с утюгом в руке. Утюг, хоть и вытащенный из розетки, был явно раскален до предела и тихо шипел, выбрасывая из отверстий тонкие и зловещие струйки пара.
— Я подумала, может, погладить тебе рубашку? — спросила Алла, деловито глядя на закрытый шкаф. — Экономка не придет, я ведь говорила?
— У меня все глаженое. — Глеб поспешно отодвинулся к окну вместе со своим стулом. — Позаботься лучше о моей дочери.
— Кстати, все забываю тебя спросить.
С кем ты намерен ее свести? Наверняка с какой-нибудь большой задницей. Иначе бы ты так не старался.
— Глупости! — возмутился Глеб. Он всегда так искренне врал, что мог обмануть любую женщину. Однако сегодня его мимика была не на высоте.
Алла пожала плечами и вышла из кабинета. «Господи, что же мне делать?» — мысленно взмолился Глеб. Он прокрался к двери кабинета и закрыл ее на крошечный засов, который изначально предназначался для того, чтобы дверь не распахивалась от сквозняка: его жена любила свежий воздух и открывала окна даже зимой. «Больше она не сможет подкрасться бесшумно», — подумал Глеб.
Но, чтобы не рисковать, переставил стул лицом к двери, положил на колени жесткую папку, на нее — лист с едва начатой речью и принялся кусать кончик карандаша.
Не прошло и пары минут, как ему стало казаться, что сзади снова кто-то подкрадывается. «Это уже нервы», — подумал Глеб, но не удержался и быстро обернулся. Широко расставив руки, в которых была растянута огромная простыня, на него шла жена с выражением мрачной решимости на лице.
Стул полетел в сторону, а Глеб вскочил словно ошпаренный.
— Я тебя что, напугала? — невинным голосом спросила Алла. — Ну, извини. Помоги развесить белье на лоджии, а то до веревок слишком высоко.
«Конечно, лоджия! Она прошла через лоджию с кухни. Неужели надеялась задушить меня простыней? А что? Главное — внезапность. Накинуть простыню на голову, затем ударить чем-нибудь посильнее и…»
— Что тебе вдруг приспичило развешивать белье? — спросил он, пытаясь выдать страх за раздражение.
— Экономка его выстирала и оставила в сушилке. Сколько же ему там лежать!
— А зачем же его тогда сушить на веревке, если оно из сушилки?
— Ну… — Алла выпятила губу, потом поспешно сказала:
— Белье, когда полежит, начинает плохо пахнуть.
Глеб понюхал злосчастную простыню, которую перед этим буквально вырвал из рук жены, и воскликнул:
— Она замечательно пахнет!
— Мужчины ничего в этом не понимают, — категорично возразила Алла, подавая ему прищепку.
Заполнив все веревки бельем, измотанный волнениями Глеб отправился на кухню перекусить. Алла пошла за ним следом.
— Знаешь, милый, — сказала она, доставая из ящика нож такого размера, что им при желании можно было бы срезать небольшое дерево, — думаю к приходу Риты приготовить салатик. Какой ты хочешь?
— Вегетарианский, — дрогнувшим голосом сказал Глеб. — Хотя я не понимаю, зачем тебе возиться на кухне, когда мы скоро отправимся в ресторан?
— Ну, мы ведь не сразу сядем за стол.
Пройдет немало времени, прежде чем удастся добраться до еды. Сначала твоя речь, потом выступление Вареникова, то-се…
— Алла, что ты собираешься резать этим ножом? — в лоб спросил Глеб, не выдержав напряжения.
— Капусту, — удивилась та. — А что такое?
— Смотри не отхвати себе что-нибудь, — пробурчал Глеб.
Его нервы явно вышли из строя. Чтобы успокоиться, он пошел в ванную и заперся там. Какое облегчение! Здесь Алла вряд ли его достанет. Заодно можно принять душ и вымыть голову. Глеб разделся и включил воду. Когда упругие струйки забарабанили по его коже, он расслабился и даже пришел в хорошее расположение духа. Недавние страхи показались ему самой настоящей глупостью. Господи, что это на него нашло, в самом деле? Если бы Алла хотела убить его, она бы придумала что-нибудь поумнее утюга или ножа! Какой-нибудь изощренный способ. Яд, который нельзя обнаружить в организме после смерти, или газ, не оставляющий следов.
Глеб активно пошевелил ноздрями. Ему показалось, что какой-то неприятный запах пробился сквозь все цветочные ароматы, которыми была наполнена ванная, — и жасминового мыла, и розового геля для душа, и шампуня с мятой. Запах был какой-то странный — густой и сладковатый. Глеб мог бы поклясться, что в жизни не нюхал ничего подобного.
Отдернув занавеску, он с ужасом увидел, что под дверь ванной пролезают белые дымные языки и слоистыми облаками поднимаются вверх. Еще немного — и они доберутся до его лица. Глеб на некоторое время окаменел, потом очнулся и дрожащей рукой повернул кран. В наступившей тишине он услышал зловещий смех жены, который доносился с той стороны двери. По мере того как сладковатый дым поднимался все выше и выше, смех становился громче, раскатистей.
— Алла! — закричал Глеб, лягушкой выпрыгнув из ванны, и изо всех сил забарабанил кулаками в дверь, совершенно забыв, что сам заперся изнутри.
Смех мгновенно оборвался, потом послышался торопливый стук шлепанцев по полу, и его жена взволнованно спросила:
— Милый, ты жив?
Глеб не отвечал. Он стоял недвижно, выпучив глаза, потому что белый дым наконец пробрался в его ноздри, затем проник в горло и начал щекотать миндалины. «Сейчас я задохнусь, упаду, ударюсь головой о край раковины…»
— Глеб! — настойчиво продолжала звать Алла. — Мне что, выломать дверь?
«Интересно, почему она здесь? — внезапно подумал Глеб. — Если газ смертелен, Алла должна была или уйти, или надеть респиратор, в котором не особенно покричишь». Он помахал перед носом руками, разгоняя отраву, высунул язык и подышал часто, как делают собаки, чтобы вобрать в себя оставшийся в ванной относительно чистый воздух.
— Открой немедленно! — тем временем требовала жена.
Глеб повиновался. Едва он щелкнул замком, как Алла сама распахнула дверь. Увидев прямо перед собой голого мужа с выпученными глазами и высунутым языком, она отшатнулась и приложила руки к груди:
— Милый, в последнее время ты меня пугаешь, — пробормотала она.
— Я? Это ты меня пугаешь! — воскликнул Глеб, увидев, что весь коридор застилают белые облака, а Алла не обращает на них никакого внимания. — Что это за вонь такая?
— Прости, прости. Я хотела погладить юбку и сожгла ее. Такая неумеха, просто ужас!
— А почему, когда сгорела твоя юбка, ты смеялась?! — не сдавался Глеб.
— Я смеялась не потому, что она сгорела, а наоборот. Она сгорела, потому что я смеялась! По телевизору показывали повторение КВНа, я засмотрелась на «Уральские пельмени» и…
— Что пельмени делают в КВНе? — спросил Глеб, набрасывая на себя халат.
— Танцуют, поют, шутят…
— Ах так, — пробормотал Глеб. — Кажется, мне нужно немного полежать.
Он отправился в спальню и без сил рухнул на кровать. Господи, где же его дочь? Он не может больше находиться с этой женщиной наедине.
— Дорогой! — крикнула Алла из коридора. — Помнишь, ты говорил, что у тебя оторвалась пуговица на брюках? А брюки как раз от того костюма, который ты собирался сегодня надеть. Давай я ее пришью!
Представив себе жену, входящую в спальню с ножницами в руках, Глеб подскочил чуть ли не до потолка.
— Нет!!! — закричал он. — Я… Я надену другой костюм, не этот! Не надо ничего пришивать, пожалуйста!
Алла возникла на пороге. Без ножниц.
Глаза ее были удивленно расширены.
— Дорогой, неужели ты так нервничаешь из-за этого выступления? Ты просто сам не свой. Может быть, стоит выпить грамм пятьдесят коньячку? Уверена, ты сразу же раскрепостишься.
— А у нас есть непочатая бутылка? — сварливо спросил Глеб.
— Кажется. А зачем тебе именно непочатая?
— Прихоть, — сказал Глеб, проходя мимо нее к бару. — Могу я позволить себе маленькую прихоть?
— Можешь, — ответила Алла, а про себя подумала: «Если бы ты, дружок, спрашивал меня перед тем, как позволить себе очередную прихоть, у тебя сейчас не было бы никаких серьезных проблем».
Глава 12
Тем временем Софья Елизарова в меру своих возможностей праздновала день рождения. Возможностей у нее, прямо скажем, было не ахти. Артем не хотел никуда пускать ее и на все упреки только отрицательно качал головой.
— Я хочу, леший тебя задери, хотя бы купить себе подарок! — вконец разбушевалась Софья, когда поняла, что не будет ни вечеринки, ни танцев. — Что ты, как конь, головой мотаешь? Я сейчас же позвоню Глебу и потребую твоего увольнения!
Она действительно позвонила Глебу, который в тот момент переживал острые приступы страха за свою жизнь. «Господи, да кто ее может убить? Убийца сейчас здесь, прямо возле меня, подкручивает волосы раскаленными щипцами», — подумал он и, велев передать трубку Артему, приказал:
— Своди ее в магазин, иначе к вечеру от тебя останутся одни клочки.
Артем был ужасно недоволен. Охранять Софью в запертом помещении — одно дело.
И совсем другое — водить ее по улицам. За дверью квартиры она становится весьма и весьма уязвимой. Интересно, неужели сама она не боится выходить на улицу?
Говоря по правде, Софья боялась все утро. Боялась отчаянно, до тошноты. Но, поскольку она была натурой деятельной и ужасно непостоянной, это занятие надоело ей достаточно быстро. Еще бы — она боится, боится, а ничего не происходит! Поэтому идея попасть в магазин — большой магазин! — завладела ею без остатка.
— Обещаю, далеко мы не поедем! — ободрила она своего стражника, надевая блестящие серьги в виде квадратных пластинок, которые, словно китайские колокольчики, мелодично позвякивали от каждого дуновения. — Торговый центр прямо здесь, за углом. Там есть все, чего только можно пожелать! — воскликнула она, потирая ладошки.
Артем прикинул, в какую сумму может обойтись ее азарт шефу, и вздохнул. Нет, это еще один жизненный урок: с красивыми женщинами лучше не связываться. Вред, который они наносят, перечеркивает все удовольствия, что они могут доставить. Прежде чем позволить Софье выскочить на улицу, Артем проделал несколько дыхательных упражнений, чтобы сосредоточиться. Все это время девица глядела на него с таким отвращением, будто он у нее на глазах ел живых гусениц.