Заметив меня в дверях, кошмарный гуманоид нырнул за выступ пульта. Моё появление, по-видимому, было для него неожиданностью. Несколько минут я стоял за дверью, держа палец на спусковой кнопке, и ждал, когда он выдаст себя. Но он не показывался. Тогда я вбежал в отсек и укрылся за креслом, не спуская глаз с выступа, за которым прятался зеленокожий убийца.
Огромный экран светился прямо передо мной. Почти всю его поверхность занимала приближающаяся планета, подёрнутая голубоватой атмосферной дымкой. Гредир был прав: звездолёт подходил к Эргальсу. На нижней части экрана крупные буквы галактического эсперанто составляли название планеты.
Голубой диск с одного бока освещался солнцем, с другого тонул в тени. На дневной стороне, если присмотреться, можно было различить очертания материков и больших городов, похожих на цветную мозаику, а на вечерней видны были скопления огней, обозначавших города и ленты шоссе. Кроме того, атмосферу тут и там прорезывали грозди знаменитых эргальских фейерверков. На планете кипел карнавал. И странным, чудовищно противоестественным казалось мне в те минуты, что они там веселятся, горланят на стадионах, танцуют на залитых огнями площадях, а у нас в коридорах лежат изуродованные трупы и какой-то полоумный псевдопрофессор замышляет неслыханное по своей жестокости преступление…
За пультом раздался какой-то необычный, вибрирующий свист, и что-то тяжёлое завозилось в углу. Грохнули об пол тяжёлые конечности. Я опрометью кинулся обратно в коридор, пробежал его, задыхаясь, и юркнул за угол. В рулевом отсеке находился третий брэссум. Экрогианец свистом натравливал его на меня!
За угол я свернул вовремя: в коридоре полыхнул бластерный луч и прошёлся по стене в считанных сантиметрах от меня. А потом из дверей рулевого отсека вывалился брэссум и, тяжело сопя, хрипя, рыча и гремя конечностями, направился в мою сторону. В эти минуты мне важно было знать, идёт ли за ним экрогианец. Вооружённая бластером зеленокожая тварь могла пойти за своим «псом», используя его как прикрытие. В этом случае брэссум и его хозяин становились для меня опасными вдвойне.
Я сбежал вниз по лестнице и затаился. Вскоре и брэссум, грохоча и неуклюже переваливаясь, стал сползать по ступенькам. Выбрав момент, я рассмотрел его внимательней. К своей радости я убедился, что экрогианца за его тушей нет. Это было тем более удивительно, что зеленокожему представлялся отличный случай расправиться со мной. А он остался в рулевом отсеке. Значит, у него действительно были там какие-то серьёзные дела, коли ради них он отказался от погони, сулившей ему почти верный успех.
И ещё одно открытие я сделал, наблюдая за спускавшимся брэссумом. Этот, третий, брэссум был ранен. Уж не знаю, как и чем астронавты ухитрились переломать ему клешню и повредить переднюю лапу, но ясно было одно: без боя они не сдались, они сопротивлялись, хотя в конечном счёте оказались бессильны против огнеупорных непробиваемых тварей.
Монстр спустился по лестнице, выбрался в коридор и двинулся в мою сторону. Он шёл медленно, припадая на бок. Под брюхом у него волочился обломок клешни. Сейчас я уже не слишком боялся и маршрут для отступления выбирал расчётливо, с тем, чтобы всегда иметь в тылу лестницу или смежный коридор. Вообще удрать от хромого брэссума не составляло труда, но я каждую минуту опасался, что в гонки вмешается экрогианец. Тогда моё положение резко осложнится.
Я заглянул в рюкзак и убедился, что ничего подходящего, что можно было бы использовать в качестве наживки, там нет. Ботинки с помпонами, разумеется, в счёт не шли. При виде их я с отчаянием в сердце подумал, что мне уже не придётся разгуливать в них по улицам эргальских городов. Меня мучили дурные предчувствия. Я не мог дать себе в них отчёт, но мне определённо казалось, что ничего хорошего меня не ждёт. Передряга, в которую я попал, была слишком страшной, чтобы я мог надеяться выбраться из неё. Жгут мне пришлось сделать из одежды какого-то мертвеца. Когда я сдирал с него окровавленную майку, я обливался ледяным потом и у меня тряслись руки. Они тряслись, когда я выливал на эту майку остатки водки, когда приближался с ней к чудовищу, когда швырял её ему под брюхо. Монстр, как и следовало ожидать, заинтересовался майкой. Но на этот раз мне не повезло. Разглядеть под брюхом майку мне помешала оторванная клешня, к тому же тварь проглотила наживку так быстро, что мои выстрелы оказались бесполезны. А больше водки у меня не было.
Пришлось снова отступать.
Идя, я думал о том, что если в погоню не вмешается экрогианец, то я могу без особых проблем уходить от хромого чудовища, кружа по одним и тем же коридорам и лестницам. Но бесконечно это продолжаться не могло. Я должен был когда-нибудь заснуть. В отличие от брэссума, который не спит неделями. Вот тогда он и настигнет меня.
Монстр словно понимал это. Он двигался неторопливо и упорно, как запрограммированный механизм. Я всё время слышал за спиной грохот его лап и лязг болтающейся клешни. Мне надо было срочно что-то предпринимать, что-то придумывать, пока у меня была ещё относительно свежая голова и в события не вмешался экрогианец. Но на ум ничего не приходило, кроме этого трюка с водкой и жгутами. На седьмом или восьмом круге я сказал себе, что не может быть, чтобы на таком большом корабле не было спиртного. Оно наверняка где-то есть. И я усиленно шевелил мозгами, мысленно прокручивая десятки фильмов о космических путешествиях и вспоминая эпизоды, где речь заходила о выпивке. Спиртное звездолётчики могли держать у себя в каютах или в кубрике. Однако больше вероятности было разыскать его на камбузе.
Я уже достаточно ориентировался на звездолёте, чтобы представлять себе, в какой стороне может находиться камбуз. Но ещё я понимал, что если сверну со своего проторённого кругового маршрута, то появится риск быть загнанным брэссумом в тупик. И я долго не решался свернуть, хотя понимал, что рано или поздно это придётся сделать. Я шёл по сумеречным, забрызганным кровью коридорам, мимо искромсанных человеческих тел, прислушивался к грохоту страшных лап и думал о том, что у нас на астероиде приступили к сбору кукурузы. А ещё о том, что Алис уже выкрасила свои волосы в синий цвет. Она их постоянно перекрашивает. Чаще, чем остальные девчонки. Я давно обратил внимание, что если её волосы жёлтые, то в самом скором времени надо ожидать синего цвета. А подчас мне казалось, что я просто задремал в кресле кинотеатра, глядя «ужастик». Сейчас я проснусь, и ничего этого нет.
Мысли о том, что я дремлю — это тревожный симптом. Значит, мне и в самом деле хотелось спать. И я решился. Усталость брала своё, я действительно мог заснуть на ходу и всё бы для меня кончилось. Я свернул в коридор, который, как мне казалось, вёл к камбузу. По сторонам тянулись распахнутые двери кают для астронавтов. Пока брэссум был далеко, я забежал в три или четыре из них и наскоро их обшарил, но спиртного не нашёл.
Из-за этих задержек расстояние между мной и брэссумом сильно сократилось. Тварь уже сопела мне в спину. Расчёты мои оказались верными: каюты астронавтов всегда находятся поблизости от камбуза и кубрика, и следующее, более просторное помещение, в которое я ворвался, оказалось камбузом. Здесь стояли плиты, печи, резервуары с водой, разделочные столы, громоздились коробки с продовольствием. Я обежал вокруг стола, прикидывая, достаточно ли здесь просторно, чтобы можно было увернуться от брэссума, и пришёл к выводу, что шансов не быть загнанным в угол пятьдесят на пятьдесят.
Первым делом я бросился к резервуарам. Открывая краны, я убеждался в том, что в них была вода. Однако два резервуара открыть не удалось. Они, по-видимому, открывались электронными ключами. Возиться с ними было некогда. Брэссум, ревя, ввалился в камбуз и двинулся на меня. Нас отделяли друг от друга только разделочный стол и коробки с продуктами. Брэссум шёл напрямик. Встречая препятствие, он начинал работать клешнёй и лапами и превращал всё в обломки. Пыль взвивалась до потолка. Я кидался вправо, и он подавался вправо, я — влево, и он туда же. У меня к горлу подкатил ужас. Я, кажется, снова оказался в тупике. Но в этих двух небольших цистернах, открывавшихся электронными ключами, должен был находиться спирт. По крайней мере, мне только и оставалось, что надеяться на это. Мой палец впился в пусковую кнопку и бластерный луч несколько секунд, показавшихся мне невероятно долгими, буравил одну из цистерн. Наконец из прожжённой дыры плеснуло пламенем. Это действительно был спирт. Он сразу загорелся, его струя хлынула на пол и стала растекаться пылающей голубоватым огнём лужей. Брэссум незамедлительно припал к ней брюхом. Пока он лакал, у меня появился шанс обогнуть его слева. Я метнулся туда, но, как выяснилось, он бдительно следил за мной, потому что тут же подался в ту же сторону. Ко мне протянулись его щупальца.
Внезапно что-то треснуло, и со стен и потолка обрушились потоки пены — это автоматически включилась система пожаротушения. Я и брессум в считанные секунды оказались облеплены ею. Пена была настолько вязкой, каждый шаг в ней давался мне с трудом. Брэссум вообще остановился. Туша его задрожала, а вой перешёл в визг. Неужели в его утробу проник огонь? Всё говорило за то, что это так.
Я находился в самом углу. Брэссум своей тушей и раскинутыми щупальцами загораживал мне все пути к отступлению. Я не мог его обойти без того, чтобы не попасть под судорожно дёргающиеся лапы, щупальца или клешню. Мне оставалось только сидеть, скорчившись, вжимаясь в угол, судорожно вбирать в лёгкие воздух и смотреть на него залитыми потом и пеной глазами.
Огнетушители наконец унялись. К этому времени спирт весь вытек из цистерны и его лужи на полу были завалены пеной, как, впрочем, и всё в камбузе. Я сидел, полностью потонув в вязкой серой массе. Она завалила меня с головой и закрыла почти весь обзор, а я не смел шевельнуть рукой, чтоб стряхнуть её. Наверно, в эти минуты я был похож на неподвижную пенную глыбу. Брэссум, тоже весь в пене, трясся, визжал и сучил лапами и клешнёй. Он явно издыхал. Из-под его брюха шёл чёрный дым.