Два этих корабля отплыли из Палермо, причем «Франклином» командовал Орригони, старый друг Гарибальди, его товарищ по изгнанию, а «Турином» — капитан Берлинджери. Эти корабли должен был конвоировать сардинский пароход «Монцамбано». И, в самом деле, вместе с ними «Монцамбано» вышел из залива Палермо и какое-то время конвоировал их, но с наступлением ночи исчез вблизи мыса Сан Вито.
До Сиракузы все шло превосходно.
В виду Сиракузы «Турин» подал «Франклину» сигнал остановиться.
«Франклин» остановился.
От «Турина» отчалила лодка, направившись к «Франклину».
В лодке находился полковник Эберхардт, начальник экспедиции «Турина». Полковник предложил Орригони произвести высадку в Ното, а не в Таормине, поскольку, по его словам, ему стало известно, что все побережье от Скалетты до Таормины стерегут крейсирующие неаполитанские корабли.
Так как у Орригони были сомнения в достоверности этого известия, было предложено остановиться в Катании и там навести справки. Орригони сделал вид, что принимает сделанное предложение, но, оказавшись вблизи Катании, он, вместо того чтобы взять курс на этот город, продолжил путь к месту назначения.
«Турин» остановился на несколько минут, но затем последовал за ним.
По прибытии на рейд Таормины у «Франклина» оказался сломанным балансир.
Судно остановилось.
Какое-то время оставалась надежда, что удастся починить его в море, и, опасаясь быть отнесенным течением к берегу, Орригони бросил якорь на глубину в двадцать три сажени.
Толчок от падения якоря сотряс весь корпус старого парохода, и утром в нем обнаружилась значительная течь.
Капитан тотчас же приказал пустить в ход все помпы, даже пожарные, и поспешил в Таормину, чтобы известить генерала Биксио о том, что произошло.
Биксио, опытный морской офицер, немедленно поднялся на борт судна, чтобы лично оценить состояние, в каком оно оказалось. Вода, несмотря на работу помп, прибывала. Было решено, что «Турин» возьмет «Франклин» на буксир и, дабы не терять времени, потянет его якорь на буе.
Взятый на буксир «Турином» и задействовав собственные паруса, «Франклин» остановился в полукабельтове от берега, после чего с помощью баланселл, тартан и сперонар, присланных Биксио, произвел высадку личного состава.
Помпы продолжали работать, но даже к двум часам дня откачать воду не удалось, как вдруг появился генерал.
Ему обрисовали сложившееся положение.
Гарибальди приказал нырнуть в воду, чтобы выяснить размеры пробоины, однако никто не торопился исполнить его приказ, и тогда он заявил:
— Ладно, тогда я нырну сам!
Однако капитан и его помощники тотчас же разделись и нырнули в воду.
Пробоина образовалась в средней части судна. Ее удалось заткнуть с помощью плетеной корзины, обмазанной тиной и коровьим навозом.
Затем все снова взялись за помпы, и вскоре стало понятно, что они справляются с водой.
— Все в порядке, — воскликнул генерал, — погружаем людей!
Однако бойцы, высаженные на берег, не спешили подниматься на борт того самого судна, которое чуть было не утонуло вместе с ними.
— Капитан Орригони, — произнес генерал, — я сажусь на твое судно.
После этого сомнений ни у кого не осталось, и все наперегонки повалили на борт «Франклина».
На него погрузили тысячу двести бойцов, то есть на двести или триста человек больше, чем было бы разумно доверить ему, будь оно в совершенно исправном состоянии. Три тысячи человек погрузили на «Турин». Гарибальди принял на себя командование первым судном, а Нино Биксио — вторым.
Корабли покинули Таормину 19 августа, в десять часов вечера, и взяли курс на Мелито, небольшой городок, расположенный между мысом Капо делл’Арми и мысом Капо ди Спартивенто на южной оконечности Калабрии.
Против всякого ожидания они без каких бы то ни было происшествий прибыли туда в два часа ночи. «Франклин», несмотря на повязку, наложенную на его рану, продолжал набирать воду, будучи настолько перегружен, что людям приходилось стоять на палубе, которая раскачивалась у них под ногами.
Перед тем как пристать к берегу, «Турин», всю дорогу державшийся позади, внезапно пошел на всех парах, обогнал «Франклина» и наскочил на подводную скалу.
Нельзя было терять ни минуты. Теперь в свой черед смертельное ранение получил «Турин». «Франклин» спустил на воду свои шлюпки и помог «Турину» произвести высадку.
Через два часа она была закончена. Но, хотя и освобожденный от людского груза, «Турин» не мог сняться с рифа. Генерал приказал сделать все возможное, чтобы добиться этой цели, но «Франклин» лишь напрасно потерял пять часов, так ничего и не добившись.
И тогда, не желая бросать судно, генерал решил отправиться в Мессину, чтобы обратиться за помощью к пьемонтской эскадре; вместе с помощником капитана «Турина» он поднялся на борт «Франклина» и направился в сторону пролива; но стоило ему обогнуть мыс Капо делл’Арми, как он оказался между двумя неаполитанскими крейсерами, «Громоносным» и «Орлом».
Генерал приказал поднять на «Франклине» американский флаг и поместить второй флаг с гербом Соединенных Штатов на бортовом трапе, чтобы иметь предлог пристрелить первого же, кто ступит на него. Впрочем, было понятно, что пароход находится в проливе, то есть в нейтральных водах, где никто не имел права осматривать его. Покружив вокруг «Франклина», то приближаясь к нему, то отдаляясь от него, «Громоносный» встал у его левого борта, а «Орел» — правого; орудийные порты у них были открыты, а канониры стояли у пушек.
Капитан «Громоносного» взял в руки рупор и крикнул, обращаясь к «Франклину»: «Откуда следуете?»
Орригони ответил, на английском языке, что не понимает его слов, после чего приказал замедлить ход и, следственно, спустить пары. Пар, выходя наружу, грохотал, словно гром.
Затем, чтобы лучше видеть то, что происходит вокруг него, Орригони поднялся на кожух гребного колеса.
К «Франклину» подошла лодка, и сидевший в ней офицер, держа в руке рупор, повторил вопрос: «Откуда следуете?»
На сей раз Орригони имел предлог не только не понимать вопроса, но еще и не слышать его: то был шум пара, выходившего наружу.
И Орригони сделал знак, что не слышит. В конце концов, вполне убежденные в том, что они имеют дело либо с глухим, либо со слабоумным, оба неаполитанских корабля удалились, дав «Франклину» возможность продолжить путь к Мессине.
Тем временем «Громоносный» и «Орел» направились в сторону мыса Капо делл’Арми. Но стоило им обогнуть его, как они увидели «Турин», приблизились к нему, поняли, что это гарибальдийское судно, и тотчас же стали обстреливать его. Однако вскоре неаполитанцы осознали, что судно брошено, поднялись на его борт и учинили на нем грабеж; затем они сорвали его паруса, облили их скипидаром и подожгли.
Орудийный обстрел и пожар уничтожили несчастное судно, однако на его экипаж они почти никак не подействовали, если не считать того, что от страха умер один из машинистов, менее проворный, чем его товарищи, и не успевший покинуть судно.
Услышав канонаду, Гарибальди понял, что идти на помощь «Турину» уже бесполезно, пересек пролив и высадился на берегу Калабрии.
Высадка произошла в ночь с 19-го на 20 августа.
Реджо был атакован и захвачен 21 августа.
Об атаке на Реджо и захвате этого города жителям Неаполя стало известно 23 августа, то есть в тот самый день, когда я туда прибыл.
Из Калабрии приходят все новые депеши, усиливая растерянность правительства; генерал Мелендес пишет, что он оказал упорное сопротивление, но потерпел поражение и из-за нехватки воды был вынужден сдать крепость Реджо.
Поступают письма из Базиликаты. Гарибальди провозглашен там диктатором, создано временное правительство. Командующим армией назначен полковник Больдони; два продиктатора, Миньонья и Альбини, подписывают постановления, связанные с организацией сопротивления.
Мы знаем, что стало с солдатами, которых против них отправили.
По получении этих известий кабинет министров предложил королю покинуть Неаполь и предоставить неудержимой революции возможность идти своим ходом. Однако в ответ король достал из кармана письмо, которое он написал императору Наполеону.
Вот текст этого письма:
«Sua Maestà mi ha consigliato di dare delle instituzionì costituzionali ad un popolo che non ne domandava; io ho aderito al suo desiderio.
Ella mi ha fatto abbandonare la Sicilia senza combattere (!) promettendomi che cosi facendo il mio regno sarebbe garantito. Finora le Potenze sembrano persistere nel loro pensiero di abbandonarmi.
Pure io devo prevenire Sua Maestà che sono risoluto di non discendere dal mio trono senza combattere; io faro un appello alla giustizia dell’Europa, ed essa saprà che io difenderò Napoli per tutto tempo che vi sarò assalito».[22]
Министры расстались лишь в полночь.
Сегодня, в шесть часов утра, Либорио Романо был вызван в королевский дворец.
Я бодрствовал всю ночь сам и приказал бодрствовать своим людям, держа наготове заряженные ружья. За всю свою жизнь мне не довелось услышать столько окликов «Кто идет?», произнесенных на немецком и итальянском языках, сколько я услышал их прошлой ночью. Ветер доносил эхо раздававшихся окликов до середины гавани, где стоит наша шхуна. Весь этот шум производили солдаты генерала Мелендеса, с остатками своих войск возвратившегося из-под Реджо.
Вначале высадились раненые солдаты, затем — уцелевшие, а под конец — артиллеристы. Когда артиллеристы сошли на берег, грузчики поинтересовались у них:
— А пушки-то где?
— Да у дона Пеппино своих пушек не было, — ответил один из артиллеристов, — вот мы ему и одолжили наши.
Вчера я нанес визит английскому адмиралу; его фрегат буквально завален мешками с деньгами: все несут туда всю свою наличность.