Это ясно указывает на то, что Царство Христово находится на небе, а не на земле.
Впрочем, святой Иоанн, любимый ученик Иисуса, снял бы все наши сомнения по этому поводу, если бы они у нас еще оставались.
Глава XVIII, стих 33. «Тогда Пилат опять вошел в преторию, и призвал Иисуса, и сказал ему: “Ты Царь Иудейскии?”»
36. «Иисус отвечал: царство мое не от мира сего; если бы от мира сего было царство мое, то служители мои подвизались бы за меня, чтобы я не был предан иудеям; но ныне царство мое не отсюда».
Почему же Пий IX не поступил так, как поступил Иисус Христос? Почему не велел Петру вложить меч в ножны, сказав ему прекрасные слова Христа: «Ибо все, взявшие меч, мечом погибнут!» Почему позволил своим служителям подвизаться за него?
Правда, подвизались они плохо; но это не так уж и важно. Почему не последовал вероисповедному, а главное, христианскому правилу: «Ударившему тебя по щеке подставь и другую; и отнимающему у тебя верхнюю одежду не препятствуй взять и рубашку»?
Никогда Иисус не выглядел величественнее, чем в тот час, когда под ударами бичей был весь залит кровью; никогда Иисус не был ближе к Богу Отцу, чем в ту минуту, когда палачи делили по жребию его одежды.
Но затем все стало иначе. Сделавшись светским государем, папа пожелал пользоваться светским оружием. Церковь, питающая отвращение к кровопролитию, стала проливать кровь — вот почему Церковь шатается, вот почему папа-король катится в бездну.
Правда, преемник святого Петра, викарий Христа, духовный глава Церкви по-прежнему держится и всегда будет держаться крепко.
«И пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и устремились на дом тот; и он не упал, потому что основан был на камне».
Это касается духовной власти — так что воздайте хвалу Господу, монсеньор.
«А всякий, кто слушает сии слова мои и не исполняет их, уподобится человеку безрассудному, который построил дом свой на песке».
Это касается светской власти — так что смиритесь, монсеньор.
Иисус сказал: «Кто соблюдет слово мое, тот не увидит смерти вовек».
Папство забыло слово Иисуса, и папство умирает.
Ну а теперь, монсеньор, поскольку со священными писаниями в руках мы доказали вам, что евангелия не только не узаконивают светскую власть папы, но и отрицают ее правомерность, позвольте напомнить вам о том, что как ученый вы знаете не хуже нас, но как прелат вроде бы и не ведаете, а именно, что эта светская власть была подло, тайно и бесстыдно узурпирована.
Нам придется ненадолго покинуть вас, монсеньор, чтобы совершить экскурс в историю, но будьте покойны: мы к вам возвратимся. Вы чересчур сильный и достойный противник, чтобы мы не почитали за честь сражаться с вами до конца.
Так вот, продолжая евангелия, святой Павел сказал:
«Противящийся власти противится Божию установлению. А противящиеся сами навлекут на себя осуждение».
Подтверждая слова святого Павла, Тертуллиан изрек:
«Выше власти царей и императоров одна лишь власть Бога».
Комментируя «Послание к Римлянам», святой Иоанн Златоуст написал:
«В подчинении царям находятся все священнослужители, левиты, первосвященники, благовестники и даже пророки».
Между тем святой Амвросий провозгласил принцип:
«Церковь не должна обладать ничем, кроме веры».
Между тем Григорий Турский писал Хильперику:
«Если кто из нас, о король, сойдет с пути справедливости, покарать того сможешь лишь ты; но если ты назначишь наказание чрезмернее проступка, кто покарает тебя, кто накажет тебя самого, как не тот, кто возвестил: “Я есмь справедливость”»?
Нет и не может быть более спора о светской власти понтификов, ибо она не зиждется ни на одном из священных писаний.
Так что вплоть до Константина и даже после него, ибо Григорий Турский, которого мы только что процитировали, писал около 577 года, христианские церкви являют собой всего лишь отдельные сообщества, почти всегда гонимые и всегда чуждые политической системе той страны, в какой они обретаются.
В те времена папы не притязали на то, чтобы управлять провинциями, они притязали лишь на то, чтобы быть добродетельными безнаказанно.
И вот урок: за исключением Новациана и Урбана, антипап, все папы от святого Петра до святого Анастасия, то есть за период в четыреста девяносто шесть лет, были канонизированы, а насчитывается их пятьдесят.
В 321 году Константин разрешает церквам владеть земельной собственностью, а частным лицам — обогащать их посредством дарений и завещания им имущества.
Президент Эно полагает, что именно этот указ впоследствии был превращен в дарственный акт.
Мы сказали: «превращен в дарственный акт», ибо общеизвестно, что самого дарственного акта никогда не существовало.
Но именно то, что общеизвестно, следует доказывать снова и снова, тем более, что Церковь, наш противник, — понятно, какую Церковь мы подразумеваем, — может опираться, отстаивая подлинность Константинова дара, на то, что в 1478 году в Страсбурге сожгли христиан, которые в ней усомнились.
Данте, веривший в подлинность этого акта, предает его проклятию:
Ahi, Costantin, di quanto mal fu matre,
non la tua conversion, ma quella dote
che da te prese il primo ricco patre![38]
Ариосто, не веривший в нее, высмеивает Константинов дар в своих стихах — Астольф во время путешествия на Луну обнаруживает его среди вещей, которых никогда не существовало на Земле:
Di vari fiori a un gran monte passa,
Ch’ebbe già buono odore or puzza forte;
Questo era il dono (se però dir lece)
Che Costantino al buon Silvestro fece.[39]
Ho, спросит логически мыслящий читатель, если в 1478 году в Страсбурге сожгли христиан, осмелившихся усомниться в подлинности Константинова дара, то как могло случиться, что спустя всего лишь тридцать пять лет после этого Ариосто опубликовал в Италии, на глазах у пап, поэму, где этот дар обличен в том, что от него смердит?
Объясняется это тем, что оба папы, в понтификат одного из которых, Юлия II, Ариосто написал «Неистового Роланда», а в понтификат другого, Льва X, опубликовал, были папами-философами и людьми умными, которые верили в подлинность Константинова дара нисколько не больше, чем он, иписьменно дали ему полное право язвительно отзываться о документе, утратившем всякое доверие.
И в самом деле, достаточно изложить суть этого подложного дарственного акта, чтобы дать представление о его полной нелепости.
Вот несколько выдержек оттуда:
«Мы наделяем престол святого Петра всем величием, всем блеском и всем могуществом, какие присущи империи…
Помимо того, мы дарим Сильвестру и его преемникам наш Латеранский дворец, бесспорно самый красивый дворец на свете.
Мы дарим ему наш венец, нашу митру, нашу диадему и все наши императорские одеяния.
Мы вверяем ему императорское достоинство и командование конницей…
Мы безвозмездно передаем святому понтифику город Рим и все западные города Италии, равно как и западные города прочих стран.
Мы уступаем ему место, отказываемся от власти над всеми провинциями, покидаем Рим и переносим столицу нашей империи в Византий, ибо негоже, чтобы земной правитель сохранял хоть малейшую власть там, где Бог водворил главу христианской веры».
Подумать только, человеческие существа, люди, которые жили, чувствовали, страдали, имели отцов, матерей, сестер, братьев, жен и друзей, были сожжены четыреста лет тому назад за то, что усомнились в подлинности подобного документа! Поистине, это делает великую честь Сиксту IV, в понтификат которого они были сожжены. Правда, будучи суровым по отношению к христианам, он, этот добрый Сикст IV, был ласков по отношению к своим племянникам: двух из них он назначил кардиналами, третьему, Джироламо Риарио, подарил города Имолу и Форли, а четвертому, Джованни делла Ровере, — Сору и Сенигаллию; наконец, он опередил Пия IX, издав буллу, которой учреждался праздник Непорочного зачатия Девы Марии.
Возвратимся, однако, к Константинову дару, который мы оставили бы в бутыли, где его обнаружил Астольф, если бы на него не опиралась светская власть пап, не имеющая возможности опираться на евангелия.
Так вот, папа Сильвестр, командир конницы, которому, согласно дару Константина, принадлежат Рим и западные провинции Италии, равно как и другие западные города прочих стран, вместо того чтобы захватить Флоренцию, Милан и Геную, переправиться через Средиземное море и захватить Марокко, перейти через Альпы и захватить Францию, перейти через Пиренеи и захватить Испанию, переправиться через Ла-Манш и захватить Англию, то есть завоевать все области, расположенные к западу от Рима, вместо всего этого, причем без малейших возражений, позволяет Константину II, старшему сыну Константина, завладеть Галлией, Испанией и Великобританией, а Константу I, третьему сыну Константина, — Италией и Африкой. Что же касается Констанция II, второго сына Константина, то против него никаких возражений выдвигать не приходилось, поскольку он завладел лишь Востоком и Грецией.
Так что добрый папа Сильвестр, как называет его Данте, хранит молчание, и только в 776 году папа Адриан извлекает пользу из Константинова дара, упоминая его в увещании, обращенном к Карлу Великому.
Папа Стефан II, вероятно, не знал об этом даре, ибо в 755 году, когда Айстульф, король лангобардов, захватывает Рим и Стефан прибегает к помощи Пипина, вместо того чтобы воспользоваться даром Константина, что было проще всего, он пишет от имени святого Петра пись