на протяжении одиннадцати лет вплоть до 1859 года, он поддерживает его и в 1861 году, то есть по прошествии еще двух лет.
Но настал черед Необходимости, богини с железными клиньями.
Необходимость изрекла: дабы возвратить Италию самой себе, нужно, чтобы Италия сменила повелителя, ибо ни один из государей, властвующих над ней, не ЯВЛЯЕТСЯ ИТАЛЬЯНЦЕМ.
Двое происходят из Австрийской династии.
Один — из Испанской династии.
Так что Необходимость простерла к императору французов свою ладонь, предъявляя ему итоги трех единодушных голосований, которые от имени Италии низвергали с тронов герцога Пармского, герцога Моденского и великого герцога Тосканского, то есть иностранных государей, противившихся тому, чтобы Италия была возвращена самой себе.
Перед лицом итогов всеобщего голосования, основы его собственной власти, император французов попросту склонился, ибо одна из самых непреложных и самых чтимых во Франции истин состоит в том, что глас народа — это глас Божий.
Необходимость изрекла:
«Сир, посмотрите на то, что происходило во Франции с 1815 по 1830 год; конгресс королей, в первой статье своего заключительного акта провозгласивший, что ни один Наполеон никогда более не взойдет ни на один европейский трон, постановил, что во Франции впредь будут царствовать Бурбоны; и заметьте, сир, что постановили это не уполномоченные какого-то одного короля, а представители Австрии, Англии, России, Пруссии и Испании, то есть пяти великих держав, то есть Европы. И, точно так же как вы ввели оккупационную армию в Рим, чтобы навязать Святого отца римлянам, этот нечестивый союз, провозгласивший себя Священным, на три года оставил во Франции оккупационную армию, чтобы навязать Бурбонов французам. Напрасные хлопоты: в 1830 году была свергнута с престола старшая ветвь, в лице Карла X, а в 1848 году — младшая ветвь, в лице Луи Филиппа. Ну и что сказали в ответ на это Австрия, Англия, Россия, Пруссия и Испания? Да ничего. Что они сделали в ответ на это? Тоже ничего.
Наконец, всеобщее голосование привело на трон вас, носителя имени Наполеон — то есть одного из тех, кому договорами 1815 года было навсегда запрещено занимать престол!
То же молчание. То же бездействие.
Ну и почему они смолчали, почему ничего не сделали? Дело в том, что я, Необходимость, начертала на стенах их пиршественных залов три роковых слова:
Сир, то же, что было сказано мною этим людям, поклявшимся в вечности царствования Бурбонов и в вечности изгнания Бонапартов, и чью волю я, Необходимость, сломила, словно тростинку, я пришла сказать вам смиренно, по-христиански, по-братски от имени римского народа.
Он взывает к вам:
— Что из содеянного нами, римлянами, лишило нас того счастья, каким наслаждаются наши братья, еще два года назад бывшие рабами? Повсюду свобода, радость, счастье! Почему только нам выпала мрачная доля рабства, печали и скорби? Что из содеянного нами лишило нас права участвовать — либо посредством разума, либо посредством меча — в великих битвах, готовящихся во имя искупления народов? Разве Бог сказал Свободе, словно морю, положив ей пределами Террачину и Перуджу: доселе дойдешь и не перейдешь? Сир, либо светская власть папы справедлива, и тогда отнимать у него Эмилию и Романью было неправильно, либо она несправедлива, и тогда было неправильно оставлять ему даже одного-единственного человека, ибо в глазах Господа один-единственный человек столь же велик, как и целый народ. Разве не сказал Иисус: “Не две ли малыя птицы продаются за ассарий? И ни одна из них не упадет на землю без воли отца вашего”?»
Вот в каком положении, монсеньор, находится ныне император французов, вот что заставляет его колебаться, ибо он сомневается в себе самом и говорит себе: противопоставляя себя целому народу, вправе ли я так поступать, разумно ли мне так поступать, должно ли мне так поступать?
Выше было сказано, что, оценив заявления императора, мы перейдем к заявлениям его правительства, и момент для этого настал:
«Желание императора заключается в том, чтобы установить на прочном фундаменте общественный порядок и уважение к верховной власти в итальянских государствах».
Министр добавил:
«Государь, возвративший Святого отца в Ватикан, желает, чтобы главу Церкви ЧТИЛИ ВО ВСЕХ ЕГО ПРАВАХ СВЕТСКОГО СУВЕРЕНА».
Председатель Государственного совета, со своей стороны, в стенах Законодательного корпуса заявил:
«Правительство примет все необходимые меры для того, чтобы безопасность и независимость Святого отца были обеспечены». (30 апреля 1859 года.)
Годом позже г-н Барош повторил эти слова буква в букву. (12 апреля 1860 года.)
Помимо того, председатель Государственного совета вновь, причем в следующих выражениях, изложил намерения правительства:
«Французское правительство рассматривает светскую власть Святого престола как непременное условие его независимости…
Светская власть Святого престола не может быть уничтожена. Она должна осуществляться на надежных основах. Именно для восстановления этой власти и была предпринята экспедиция в Рим в 1849 году. Именно для сохранения этой власти французские войска вот уже одиннадцать лет держат в оккупации Рим: их задача состоит в том, чтобы оберегать одновременно светскую власть, независимость и безопасность Святого отца». (12 апреля 1860 года.)
Мы могли бы дать императору и его министрам один и тот же ответ.
Первая статья заключительного акта Конгресса звучала так:
«Ни один член семьи Наполеона никогда не взойдет ни на один европейский трон.
Дабы обеспечить царствование Бурбонов, во Франции останется оккупационная армия».
И что же? Наполеон III находится на троне, а оккупационная армия служит европейским монархам для того, чтобы подавлять восстания в их собственных государствах.
Но нам хочется сказать вам, монсеньор, еще кое-что, ведь отвечаем мы именно вам.
Просим вас обратить внимание на даты этих двух обязательств, взятых на себя правительством:
30 апреля 1859 года. 12 апреля 1860 года.
Никаких обязательств, датированных более поздним числом, не существует.
Это наблюдение, как вы скоро увидите, имеет огромное значение.
Двенадцатого апреля 1860 года спокойно происходит присоединение Центральной Италии к Пьемонту. Подчиняясь силе обстоятельств, император французов отстраняет от руководства иностранными делами г-на Валевского, который служил опорой герцога Пармского, герцога Моденского и великого герцога Тосканского, скомпрометировал себя ради них и был скомпрометирован ими, и назначает на его место г-на Тувнеля, человека нового и не имеющего ни перед кем никаких обязательств.
Но заметьте вот что: 12 апреля 1860 года единая Италия все еще остается сновидением Мадзини, которое вышло в 1834 году через ворота из слоновой кости, то есть ворота несбыточных снов.
В Неаполе, воссев на трон своего отца, царствует Франциск II; он заявил, что в государственном управлении, существовавшем при Фердинанде II, Франциске I и Фердинанде I, ничего меняться не будет; следственно, править он будет посредством трех «F», которые, являясь инициалами трех королевских имен, одновременно служат первыми буквами тех трех слов, с помощью каких, по словам сына Карла III, можно будет править Неаполем вечно:
Стало быть, нет никаких шансов, что Королевство обеих Сицилий присоединится к Италии с согласия своего монарха, и нет никаких шансов, что его принудит к этому присоединению начавшееся восстание. Десять или двенадцать восстаний в Калабрии, случившихся в царствование его отца, были подавлены, а восстание в Сицилии, случившееся уже при нем, только что потоплено в крови.
Для Рима вопрос пока не стоит столь остро, поскольку потребность в столице появится у Италии лишь в тот момент, когда все народы Апеннинского полуострова объединятся в один народ и все именования жителей отдельных провинций — генуэзцы, пьемонтцы, миланцы, моденцы, пармцы, тосканцы, венецианцы, неаполитанцы, калабрийцы — сольются в одно-единственное именование: итальянцы.
Внезапно происходит неожиданное, невероятное, неслыханное событие.
Какой-то человек с отрядом из тысячи бойцов отплывает вечером 5 мая из Генуи и 11 мая высаживается с этим отрядом в Марсале.
Имея под своим командованием эту тысячу бойцов, он от имени Италии, от имени прогресса, от имени независимости, от имени человечества объявляет войну королю Неаполя и его ста сорока тысячам солдат.
«Это флибустьер, который подпадает под действие общего закона о пиратах и которого можно без всякого суда повесить на рее его собственного судна», — заявляет газета «Отечество».
Однако «Отечество» ошибается: этот человек — апостол, освободитель, мессия.
Ни Франция, ни император не ошибаются на его счет.
Его победному маршу хотят противостоять.
«Не мешайте этому человеку действовать, — произносит в ответ Наполеон III. — У него есть МИССИЯ».
И миссия эта, в самом деле, успешно свершается; менее чем за пять месяцев Сицилия, Калабрия и Неаполь завоеваны, и династия, правившая сто двадцать шесть лет, рушится, сделав в Гаэте короткую остановку на пути от трона к изгнанию.
Вы верите в Бога, монсеньор? Если вы верите в него, то он в этот час явно на стороне Италии. Но если Бог на стороне Италии, то те, кто против Италии, выступают против Бога.
Гарибальди заявил:
«Папа — это Антихрист».
Но разве, откровенно говоря, Гарибальди не прав?
Папа благословляет Везувий, и с того дня Везувий не перестает извергать пламя и лаву.
Папа благословляет По, и случается то, чего не бывало никогда: в течение шести зим По замерзает четыре раза.