– Хочешь, я поделюсь с тобой моим личным кодексом? Не хочешь? Тем более поделюсь. Так вот. Я бы приговаривал чистюль к линчеванию за сладострастные и обоснованные обвинения в тот момент, когда виноватому требуется помощь и участие. А для фанатов бессознательного освоения жизни я бы все же предусмотрел специальное Постановление Господа Бога – и наказывал бы как-нибудь по-дурацки только и исключительно дураков. Ибо: порядочный и беззлобный дурак – это нравственный монстр.
И еще… Был бы Богом – казнил бы в первую очередь тех, кто в Меня, Несчастного, верит. Не можешь думать – веруй, но не делай вид, что думаешь.
– Ненавижу всех, – заключил я, чем вызвал сотрясение воздухов, в которых появились еще десятка два зигзагов-ежей.
Я швырнул листы своей работы на Сенину территорию (они разлетелись белыми тощими аистами – рынок, демократия, религия, секс, национализм), развернулся и исчез из жизни Сени навсегда.
Он, поддавшись дьявольскому искушению, прочитал мою работу, о чем великодушно и обстоятельно уведомил меня своим, в пику мне, смиренным и прогрессивным эссе. Работа ему не понравилась решительно. Чему я был искренне рад. Но я дочитал его за версту смердящий милосердием опус до конца.
Чтобы досадить мне, Сеня стал в очередной раз защищать двух выродков, которые кошмарили пару континентов, прикрываясь демократическими слоганами, уместными разве что на ярмарке, той самой, по которой ехал Ванька-холуй, чтобы за честно заработанные три копейки отовариться в ближайшей бакалее и уткнуться хлебалом в вонючую лужу счастья. В слюнявые слоганы выродки, якобы, искренне верили.
Тем хуже для выродков (для их страны – полная жопа), это серьезное отягчающее обстоятельство, ибо характеризует демократических выкормышей как последних глупцов, холуев бессознательного.
Говорю вам: глупые люди – это инструмент апокалипсиса.
Своей святой, то есть слепой, демократической верой они немало повеселили весь цивилизованный мир, который, будучи на всепланетной ярмарке почтенной публикой, от души, подпираемой сытым брюхом, потешался над незадачливым восточным соседом. Ай, да Ванюша, ай, да придурок. Демократия, братство… Справедливость, международное право… Фу, до слез довели, паяцы окаянные. И, главное, откуда они взялись, такие выкопни? С Луны, что ли, свалились?
Интересуетесь, о каких выродках идет речь?
О Горбачеве и Ельцине. О дегенерате Борьке и дауне Мишеле, о ком же еще?
Взбесившийся капрал Адольф с европейским размахом доказал, что тоталитаризм – оборотная сторона демократии, разуверившийся в милости небес семинарист и полубес Иосиф с помощью вышеозначенных выродков окончательно убедил всех, что демократия – это худшая разновидность тоталитаризма.
Паскуды все.
Звезда Пентагон
Рынок, демократия, религия, секс, национализм – это инструменты диктатуры бессознательного, диктатуры натуры , с помощью которых, однако, цивилизации удалось создать не пользующиеся авторитетом высшие культурные ценности.
Целых пять китов, на которых покоится цивилизация, стремительно входящая в штопор глобализма. В принципе хватило бы первых три позиции, и дело свелось бы к классическим трем китам. Но пять лучше: у пятиконечной Системы появляется внутренняя противоречивость, гарант устойчивости. Пятиугольник легко принимает форму замкнутого круга (он же круговая порука, он же круговая оборона, он же тотальная агрессия: на выбор). Перед нами вписанная в пять углов звезда Пентагон, украшающая древо цивилизации, похожее на пирамиду или рождественскую ель.
Итак, рассмотрим все пять позиций по порядку.
1. Рынок. Почему на рынке, на базаре правилом хорошего тона считается торговаться?
Принято ссылаться на традиции; специалисты утверждают, что в Коране даже есть страницы, где недвусмысленно указывается на необходимость торговли, коммерческого диалога, который является не только знаком взаимного уважения, но и едва ли не роскошью человеческого общения.
Словом, базар – это любезное сердцу место, где принято торговаться. Иначе говоря, диалог уважаемых продавца и покупателя трактуется как социокультурная традиция.
Думаю, дело обстоит несколько иначе. Что значит торговаться?
Навязывать свою цену на товар. Если ты сумел сбить или завысить цену, проявив при этом психологический напор, агрессию, изворотливость хитрющего беспринципного интеллекта (единственный принцип – деньги не пахнут), ты продемонстрировал силу, которая выражается уже в определенной сумме. Сила дорогого стоит; собственно, стоит денег. Тебя есть за что уважать: за жизнеспособность, за умение захватывать жизненное пространство. Получается, что тебя уважают за то, что ты – слава Богу! – не способен стать культурным. Человек торгующий – это богоподобный человек, ибо он ведет себя по образцу и подобию Всемогущего Господина: выстраивает отношения с миром с позиций абсолютной силы.
Все дело в силе. Деньги и торговля как способ их добывания – экономический эквивалент силы, а сила – решающий аргумент в эпоху культа бессознательных отношений. Вот почему умение торговаться стало одной из моральных ценностей homo economicus`а. Цивилизация сделала ставку на концепцию «человека экономического», homo economicus`a (культура же пока стыдливо ориентируется на «человека разумного», не понимая пока толком, фантом это или неизбежная перспектива). Этот экономический homo, если не считать нескольких антуражных Библейских заповедей, создан из двух прабиблейских канонов, сформулированных еще в дописьменную эпоху и отражающих реальные потребности реального человека. Первый гласит: кто сильнее, тот и прав . Второй вторит: все на продажу (сильнее, разумеется, тот, кто посредством второй эффективнее реализовывает первую заповедь). Чтобы выяснить, кто на свете всех сильнее («чьи в лесу шишки?»), необходим такой инструмент, как демократия.
2. Демократия. Итак, культ силы, силовая регуляция всех отношений – экономических, политических, нравственных – вот «духовный» (точнее – волевой, более природный, нежели культурный) стержень человека цивилизации.
Рынок – продление природной (силовой) регуляции, где деньги превращаются в эквивалент силы; однако «культурная», «духовно-правовая» легитимизация рыночных отношений начинается с политики, а именно: с высшей ее формы, демократии, при которой «простой» (то есть неспособный мыслить) человек свободным волеизъявлением выбирает отчего-то исключительно рыночные ценности. Никогда не ошибется. Ему подсказывают сердце и желудок.
Демократия – это возможность для сильного жить за счет слабого. Своеобразный гуманизм демократии можно увидеть в том, что бесчеловечный принцип «побеждает сильнейший» (отчасти, согласимся, справедливый принцип) распространяется на всю парадигму социальных отношений и принимает форму «честных» правил игры. Демократия – это проекция природных отношений на социум, своеобразный социальный дарвинизм, «гуманитарная» аранжировка базовых (природных) потребностей. Демократия создает и поддерживает оптимальную среду для развития рыночных отношений. Демократия не могла не появиться; если есть рынок – рано или поздно появляется и демократия. Рынок содержание отношений, демократия – форма.
Вот почему демократия выгодна сильным в первозданном, природном смысле (а кажется, что выгодна самой культуре), она стоит на страже интересов рыночных чемпионов, и никто в такой мере, как сильные мира сего, не заинтересованы в том, чтобы демократия торжествовала во всем мире. Экспорт демократии, проходящий по статье «благие намерения, то бишь гуманизм», становится формой агрессии (все той же диктатуры натуры).
Демократия – это возможность для одного представить базовые (прежде всего – экономические) потребности всех людей в таком выгодном для них свете, чтобы они доверили ему представлять свои интересы на политическом уровне. Америка – страна образцовой (безо всякой иронии) демократии. Именно в Америке возможности демократии реализованы с впечатляющей полнотой. Америка сделала ставку на витальные и обслуживающие их ментальные (не культурные) потребности человека (см. ниже два «глобальных» заповедных канона, основу нынешней транснациональной идеологии – глобализма). Это естественно и по-своему правильно – в том смысле правильно, в котором лев пожирает антилопу. Но она исключила из потребностей человека права личности – и это катастрофа. Демократия сегодня плоха не тем, что неэффективно обслуживает права человека, а тем, что делает это с пугающей эффективностью – тем, что обслуживает потребности натуры, а не культуры, homo economicus`a, а не homo sapiens`а.
Отсюда и все большее разочарование в демократии на фоне экономических триумфов и того «железного» факта, что противопоставить демократии вроде бы и нечего. Разочарование в демократии приводит к разочарованию в человеке.
А действительно: что же можно хотя бы теоретически противопоставить демократии?
Для этого, прежде всего, надо что-то противопоставить «рынку» как экономическому содержанию человеческих отношений. А тут и «выдумывать» ничего не требуется: сама жизнь (натура!) стихийно (бессознательно!) противопоставила стихии рынка идею регуляции (уже нечто из арсенала культуры); «цене», категории рыночной, уже давно противопоставили «ценность», категорию культуры. Проблема в том, что «рынок» пока регулируется, так сказать, в пределах и рамках своей первозданной функции, не утрачивая своей самотождественности. Где та грань, за которой количество перейдет в качество, – за которой «рынок» из содержательной категории превратится в инструмент диктатуры культуры и в новом своем качестве станет выполнять функции ограничения прежнего «рынка»?
Вопрос в такой плоскости даже не ставится – ни в науке, ни тем более в общественном сознании. Это плохо. Однако вопрос в такой плоскости в принципе может быть поставлен (что мы сейчас и делаем) И это хорошо. Пожалуй, это единственная хорошая новость для рынка сегодня.
Таким образом, предпочтительнее демократии на сегодняшний день, во-первых, желание выжить (а человек экономический, не станем питать иллюзий, будет стремиться заработать на всем, даже на отсутствии перспектив выживания: на гибели потомков можно неплохо погреть руки уже сегодня); во-вторых, демократии можно противопоставить потребности личности, человека культурного (разумного), которого успел-таки породить человек экономический. С точки зрения личности, лучше, гораздо