Думал, думал и придумал. Пошёл на царскую кухню, а там чад стоит коромыслом: все бегают, носятся, яства разные готовят. Как понять, что к царевне отправится?
Вдруг слышит, девушки меж собой спорят:
– Я сбитень царевне вчера относила, теперь твоя очередь.
– А я до этого два дня кряду, сама неси.
И девушки вроде неплохие, только поручений у них и без царевниного напитка хоть отбавляй. Поставили кувшин, салфеткой льняной накрыли, а сами перепалку продолжают, друг на друга обязанность перепихивают. Егор, недолго думая, краешек ткани приподнял и обе палочки в напиток забросил. Никто и не заметил ничего. Только как доставили царевне кувшин да хлебнула она сбитня пахучего, так всю хворь как рукой сняло. К отцу побежала, радуется. О чуде заморском рассказывает. Друга расхваливает и про купца упомянуть не забыла.
Подивился царь, попросил и ему из кувшина в чарку налить, а испив её до донышка, в такое расположение духа пришёл бодрое, что Егора позвать велел:
– Передай дяде, – говорит. – Пусть ввозит в страну нашу пряность корицу. Никаких денег не пожалею.
И указ соответствующий выпустил, закрепляющий за купцом право единоличное на поставку ценной специи.
Корица прижилась. Во многих домах её стали в сбитни да медовухи добавлять, а затем и в выпечку разную, и даже к мясу. Немало денег купец на этом деле поднять смог.
Егор же, как в возраст вошёл, советником при дворе сделался, а после смерти царя сам править стал. Скажете, так не бывает? Отчего же… У царя своих сыновей не было, поэтому наследником зятя определил. Егор-то с Еленой с той поры не разлучались вовсе.
Казачий хуторок
Люди сказывали, случилось это в те времена, когда ныне исчезнувший хутор Новораевский, тот, что подле Крюковской плавни обретался, жилым был. Обычное поселение, каких множество в те годы по всей земле кубанской насчитывалось. Да только приглянулось оно чем-то ведьме залётной. Про то и сказ намечается.
Летала как-то ведьма по полям и лесам, станицам да хуторам, веселилась: где ураганом деревца молоденькие посшибает, где озеро в болото переделает, а где на скотину морок напустит. Много дел натворила, уже и назад поворотить собиралась, да напоследок Новораевский приметила, решила в хаты позаглядывать: вдруг ещё какая пакость на ум придёт? Уже все дома в хуторе облетела, но вдруг в одном окошке парня увидала. Всем хорош, статен, красив, одежда ладная. Загорелась ведьма: «Мой будет!» Сказать-то сказала, а сделать как? Ей уж триста лет в обед, а молодцу двадцать пять от силы. Но на то она и ведьма, чтоб облик свой менять да чары колдовские напускать. Ненадолго призадумалась, после вихрем чёрным оборотилась и растворилась в ночи, будто и не было её никогда.
На следующий день, едва рассвет забрезжил, по хутору новость распространилась: к старухе Ермолаевне, уж который год с кровати не встававшей, племянница из центра приехала – красавица, загляденье одно. Тёмная коса ниже пояса, глаза зеленющие, что камни драгоценные, кожа молочно-белая. Половина мужского населения сразу покой потеряла. В числе них и Михаил, старосты сын. Известно, во всём хуторе не сыскать молодца, достоинствами равного ему. Девушки по юноше тайно вздыхали, а он со всеми ровно – ни одна душу не затронула. Но едва приезжую молодицу увидал, будто шальной сделался.
– Женюсь, – говорит, – на Катерине! И точка.
Только девица с норовом оказалась, на ухаживания не отвечает, знаков ободряющих не подаёт, с другими парнями заговаривать не гнушается, верная примета – завлекает сильнее. Совсем молодец голову потерял, неделю ходил вокруг да около, а после уговорил батюшку сватов заслать. Катерине того и надо, только виду не показывает, как и положено, ни «да», ни «нет» не отвечает. Три раза сваты ходили, а в третий раз Михаил и сам пришёл. Спрашивает его невеста:
– На какие подвиги, Михайлушко, ты для меня готов?
– Что ни скажешь, душа моя, всё исполню, – разгорячился жених.
– А ежели пожелаю отца с матерью забыть да со мной на чужую сторону перебраться, – сомневается красавица. – Поедешь?
Поколебался молодец: один он у родителей сын. Кто хозяйство в наследство примет? Да и против обычаев казачьих идти не следует под влиянием наваждения… Подумал, может, какая из сестёр приведёт примака в дом, и говорит:
– Поеду!
Засмеялась Катерина, точно бубенцы литые зазвенели, только смех недобрый. Между сватами оторопь пробежала, один Михаил ничего не замечает, от молодицы глаз отвести не может.
– Согласна, – отвечает. – Только и ты помни, что слово дал.
А на хуторе жила девушка – Павлина, не просто нравился ей старосты сын, с детства глубокое чувство в сердечке своём держала. Но пока малолетствовала, ей и думать о том под запретом было, а как в невесты вышла, Михаил и не заметил, одно сказать: сестра друга лучшего что самому родня близкая. Только не все такой близорукостью отличались, девушка славная выросла – русоволосая да голубоглазая, стройная, точно берёзка, рукодельница-искусница, хозяйственная и к тому же добрая без меры, никому никогда в помощи не откажет. Многие парни на неё заглядывались, только она всё с выбором тянула, очень надеялась, что Михаил внимание обратит. Среди воздыхателей её был парень один, жил с матерью-вдовицей, сильный и работящий, да «глазливый» сильно. Много раз люди замечали: что ни скажет в сердцах, всё исполняется. Стали даже поговаривать, словно Фрол с нечистой силой знается. А батько Аким клялся, будто раз заполночь встретил Фрола, а у того рога на голове козлиные, но не поверили Акиму. Что со старых глаз не померещится?
Только, видно, не почудилось старику, Фрол сразу в Катерине ведьму углядел, а как понял, кто перед ним, тут же сговариваться начал:
– Ты Мишку на себе поскорее жени, а уж тогда я к Павлине быстро найду дорожку, сейчас мне мало что подвластно, чувство верное защищает её, никакие заговоры не берут. А как будет уверена, что потерян для неё друг сердечный, сама согласится женой моей стать.
– А моя выгода в чём? – набивает цену ведьма.
– Помогу тебе с хуторянами, – хмыкнул парень. – Сможешь пакостничать, сколько вздумается, малышню в свои сети завлекать, никто не догадается. Скажем, пошли гулять, вал посмотреть, да случайно в воду свалились. Я уже и так предпринял кое-что. Слыхала, к нам частенько станичный священник наведывался? Детей крестить, свадьбы играть, на путь истинный наставлять, так я его другими делами навьючил, он уже больше двух месяцев не показывается.
– Коли так, – протянула Катерина, недобро полыхнув глазами, – по рукам. Своды в ближайшее воскресенье устроим. – И прямиком к хате пошла.
А Фрол в другую сторону отправился. Не ведали только заговорщики, что подслушивали их. Маленький Ефим, младший братишка Павлины, случайно рядом оказался. Вовремя заметил тех двоих и за дерево спрятался, уж больно ему не хотелось на глаза показываться. Страшно ему от услышанного сделалось. Домой припустил что есть мочи и всё выведанное сестре с матерью открыл. Затрепетала Павлина, а матушка не растерялась:
– Есть у меня водица святая, – говорит. – От самого Крещения храню, не истратила ещё, а священник наш, когда последний раз был, иконой Божьей Матери одарил «Семистрельной», от нечистой силы, сказывал, хорошо защищает. А сделаем мы вот что…
Прошептав что-то детям, женщина ласково улыбнулась да велела рот на замке держать, только в точности что скажет исполнять. Боязно было Павлине с Ефимом, да как матери ослушаться?
На следующее утро известно стало: своды у Михаила и Катерины в воскресенье намечаются.
Услышала «новость» Павлина, с лица спала, от колодца домой поспешила, а через пять минут Ефим оттуда выскочил, отбежал чуток да будто невзначай с Фролом, с пахоты возвращавшимся, столкнулся.
– Куда бежишь, малец, дороги не разбирая, с кулаком моим «познакомиться» захотел? – угрожающе занёс руку Фрол, хватая мальчишку за шиворот.
– Пусти, Фролушка, – заканючил Ефим. – Я за то тебе первому расскажу, что сестрица моя всем передать велела.
– Ну, – согласился парень, опуская кулак. – Что там за дела у Павлины творятся.
– Как узнала сестра, что свадьба в доме старосты намечается, объявить решила: кто первый к ней сватов зашлёт, за того и согласится замуж выйти. Только уговор есть: в один день с Михаилом своды устраивать.
Усмехнулся Фрол: вот как быстро план его сработал! До воскресенья время есть, ещё и старейшин традициями ублажить можно. Отпустил мальчишку, да велел никому больше об этом не болтать, а сам пошёл сватов собирать. Ефиму то и нужно. Домой воротился, предупредил матушку, что сделал всё, как договаривались.
К вечеру вся семья в сборе была, а тут и сваты появились. Добром их родители невесты встретили и понять дали, что не откажутся в другой раз принять, а через несколько положенных дней и о сводах сговорились.
А вышло так, что дома двух невест новоиспечённых рядышком стояли, на то и был матушкин расчёт. Воскресным вечером после соблюдения всех положенных обрядов, высыпали гости из обеих хат, в пылу веселья да гуляний увлеклись, в круг обе пары взяли. А тут и матушка Павлины подбежала. Не успели Катерина с Фролом понять ничего, а уж она кропить всех четверых святой водой начала, а перед собой икону «Семистрельную» держит да молитву громко вычитывает. Зашипела ведьма, принимая настоящий вид, Фрол рогами и копытами обзавелся, ревут страшно, но ни шагу ступить не могут, а потом враз исчезло всё. Смотрят люди: нет их земляка да молодицы пришлой, а на том месте куст чертополоха растёт, и на нём два цветка ярко-малиновых гнездятся, будто огонь холодный горит. Присмирели хуторяне, в себя прийти не могут: кто пьян был, и те протрезвели, что дальше делать, не знают. На счастье, священник появился: из соседнего хутора в станицу возвращался, проездом в Новораевское и заглянул. Все к нему, конечно, потянулись. Один Михаил стоит, будто пелена с глаз упала. Огляделся и Павлину заметил, узнал и увидел вдруг зрением незамутнённым. Разглядел наконец красоту её. Видимо, к равнодушию его тоже Фрол руку приложил.