— Принимаю тебя в вассальную зависимость с соблюдением верности Богу и мне!
— Амен! — воскликнул архиепископ Йоркский.
Гарольд поднял Моркера с колен и, обняв, поцеловал в уста.
— А теперь ты, друг, — сказал он.
Моркер чуть помедлил и трижды поцеловал его в ответ.
Вслед за Моркером присягнул Эдвин. Когда с церемониальной частью было покончено, Гарольд вернулся к креслу, опустился в него и с чувством произнёс:
— Я верю в вас, братья! Будьте мужественны! Твёрдо стойте на северной границе, защищая Англию и своего короля!
Он закончил речь и обвёл глазами собравшихся. «Англы предадут меня при первом удобном случае! — пронеслось в его голове. — И ради их сомнительной дружбы я растоптал своё счастье!.. Увы, таков удел королей. Не я первый. Лишь бы не быть последним!..»
После присяги король и приближённые отправились отметить знаменательное событие. Торжественный обед не был чем-либо примечателен, разве что пили и шумели на нём больше обычного. Первое время англы и саксы настороженно поглядывали друг на друга, однако хмель снял напряжение и развязал языки.
— Почему мы должны расплачиваться за властолюбие Гарольда? — проворчал Моркер, глядя на брата.
— Он муж нашей сестры! — тихо ответил Эдвин.
— И только-то? — не унимался Моркер. — Не забывай, брат, что наши предки были графами, когда его ещё только пахали землю!
— Мало ли что было когда-то, зато теперь он наш сюзерен! — возразил брату Эдвин. — А если уж вспоминать прошедшие времена, то не вступись Сивард Нортумбрийский за принца Малкольма[27], и на твоём месте теперь сидел бы его сын.
— Никто не заставлял Сиварда влезать в чужие дела! — отмахнулся Моркер. — Сам сунулся в эту распрю и потерял сына!
— Нет, не сам, — возразил Эдвин. — Так повелел король. А Сивард лишь исполнил свой долг и наказал Макбета!
— Хорошо, оставим Сиварда. Тут ты прав. И тем не менее мы вольны сами решать, поддерживать нам Гарольда в борьбе против Вильгельма или нет. Это наше законное право!
— Согласен. Но пока Гарольд у власти, с ним лучше не шутить.
— А если он вернёт Нортумбрию Тостигу?! — повысил голос Моркер.
— Тише! — осадил его Эдвин. — Ты плохо знаешь Гарольда. Он не нарушит олова.
— Да что ты говоришь?! — вскинулся Моркер. — Ты забыл об обете, который он давал Вильгельму?
— Это не одно и то же, — задумчиво произнёс Эдвин. — Я Гарольду верю, несмотря ни на что.
— Самое странное — мне тоже хочется ему верить, — проворчал Моркер. — Есть в нём нечто такое, что меня подкупает...
— Вот видишь, — улыбнулся Эдвин.
Тем временем пиво и вино лилось рекой, смывая старые обиды. Саксы и англы поднимали заздравные кубки, хлопали друг друга по плечам и дружно уничтожали яства, подносимые слугами. Лишь их король почти ничего не ел и не пил, откинувшись на спинку кресла, он задумчиво наблюдал за своими подданными.
— Ты знаешь, святой отец, — обратился Гарольд к сидевшему подле него отцу Альдреду, — мне порой кажется, что добро и зло — это всего лишь две стороны одной монеты. Что они по сути своей едины.
— Не совсем так, государь, — чуть помедлив, ответил старик. — Не бывает света без тьмы. Они действительно едины, но не тождественны. Их единство — это извечная борьба. И эта борьба порождает жизнь.
— Единство... Борьба... — как эхо повторил король. — Мы уже говорили, что в каждом из нас присутствует доброе и злое начало.
— Совершенно верно, Ваше Величество, — кивнул прелат.
— Есть они и в тебе.
— Есть и во мне, — согласился архиепископ.
— Однако я не замечал в тебе никакой борьбы. Ты всегда ровен и доброжелателен.
— Это потому, что я сделал выбор, Ваше Величество.
Выбор в пользу добра... Покуда он не сделан, в человеке борются крайности — любовь и ненависть, бездумная смелость и всепоглощающий страх, чрезмерная щедрость и беспредельная жадность. Страсти буквально раздирают его. Если же он выбирает путь служения добру, высшие силы начинают помогать, а суетные желания теряют свою власть и силу.
— Следовательно, жизнь не всегда тождественна борьбе? — поднял бровь Гарольд.
— Вы загнали меня в угол, Ваше Величество, — улыбнулся архиепископ.
В этот момент в зале появились музыканты — глеоманы и затянули застольные песни. Их сменил скопа Этельред, в исполнении певца-дружинника прозвучали песнь о Нибелунгах, баллады о Хорее и Хенгисте, славном Беовульфе[28] и мудром короле Альфреде.
Саксы и англы слушали затаив дыхание. Однако вернёмся на десять дней назад и вместе с Сигевульфом перенесёмся через Ла-Манш. Пришло время встретиться с Тостигом и герцогом Норманнским.
Часть четвёртаяВОЛЧЬЯ СТАЯ
Глава 28ТОСТИГ
Хмурое небо, изнывая от долгой зимы, жаловалось ветру на свою нелёгкую долю. По Проливу, отделявшему остров от материка, лениво перекатывались тяжёлые волны. Двигаясь к востоку, они подгоняли корабль, уходивший от английских берегов. На носу судна виднелась одинокая фигура — то был эрл Сигевульф. Кутаясь в плащ, великан размышлял о грядущем.
Ла-Манш невелик, сакс благополучно перебрался через него и прибыл в Брюггский замок. Причём именно в тот момент, когда Тостиг собирался его покинуть: граф находился во дворе и отдавал необходимые распоряжения. Увидев столь знатного гостя, Тостиг был приятно удивлён.
— Какими судьбами, друг мой?! — весело вскричал он.
— Меня прислал король, — ответил эрл. — Я привёз его письмо.
— Вот как? Прекрасно! Но сначала — обед, потом — дела! — оживлённо произнёс Тостиг, пытаясь скрыть свою радость.
За столом, кроме графа и его гостя, присутствовали графиня и старый друг Тостига — лорд Копси. Мужчины хорошо выпили и плотно закусили, после чего граф отослал супругу и сподвижника и остался наедине с Сигевульфом. Пока толстяк отдавал дань местному элю, Тостиг быстро пробежал письмо глазами.
— Значит, брат не вернёт мне Нортумбрию! — разочарованно проворчал он.
— Не вернёт, — кивнул Сигевульф. — И очень переживает по этому поводу.
— Что мне в его переживаниях? — пожал плечами Тостиг. — Разве не я всегда помогал ему, не жалея при этом жизни?
— Ты, — подтвердил толстяк.
— И чем он мне отплатил? — с горечью спросил граф. — Черной неблагодарностью! Предал — вместо того, чтоб поддержать! Растоптал нашу братскую дружбу, взбираясь на трон! Ты полагаешь, это достойный поступок?
— А что он мог сделать? — развёл руками эрл.
— Перестань, Сигевульф! За его спиной было королевское войско. Он мог мне помочь! Мог! Но не захотел!
Граф прервался на мгновение, провёл ладонями по лицу и холодно спросил:
— За каким дьяволом он тебя прислал? Что ему надо?
— Он просит тебя вернуться в Англию.
— Просит? — зловеще усмехнулся Тостиг. — А не западня ли это, друг мой?
— Ты что, не знаешь своего брата? — удивился Сигевульф. — Он не способен на подлость!
— Э, друг. Люди способны на многое, чтоб удержать власть! — отмахнулся граф.
— Только не Гарольд, и ты это прекрасно знаешь! — Эрл нахмурился.
— Хорошо... Положим, я прощу предательство и вернусь. А что потом?
— Гарольд найдёт тебе достойное место.
— Что-то плохо в это верится... Да и не нужно мне ничего, кроме Нортумбрии!
— Далась тебе эта Нортумбрия! — вздохнул эрл. — Бог с ней! В Англии есть места и получше.
Он подался к собеседнику:
— Смирись. Раз так получилось, значит, ты делал что-то не то. Перетерпи. И всё устроится.
— Нет! — рявкнул Тостиг, вскакивая с места. — Это дело моей чести. И я любой ценой получу своё графство обратно!
Он прошёлся по залу, затем вернулся к столу и раздражённо воскликнул:
— Разве дело во мне?! Гарольд зарвался! Он топчет наши привилегии. Знатные эрлы для него ничто. А вам хоть бы хны. Тащитесь за ним к пропасти — как бараны... Да прекрати ты жевать, наконец! — зло закончил он свой монолог.
Толстяк нехотя оторвался от копчёной грудинки, которую с аппетитом уплетал, и взглянул на графа.
— Успокойся, друг мой, — озадаченно произнёс он. — Что ты так разволновался?.. Лучше отведай этих сочных рёбрышек. И выпей кубок твоего отменного эля.
— Наливай, — бросил Тостиг, усаживаясь на своё место. Эрл потянулся к серебряному кувшину и наполнил большой кубок густым, янтарного цвета напитком. Тостиг жадно осушил его и тут же потребовал:
— Налей ещё!
— Вот так-то лучше, — добродушно усмехнулся Сигевульф.
Граф залпом осушил второй кубок и удовлетворённо крякнул. В голове у него слегка зашумело, настроение стало улучшаться. Он вытер усы и короткую бородку и возбуждённо произнёс:
— Пора положить конец единовластию Гарольда, Иначе, клянусь Вотаном, всем нам придёт конец. Ты со мной согласен?
Эрл растерянно промолчал.
— Может, тебе нравится видеть то, как он принижает знать и возвеличивает своих танов и хускерлов?
— Да куда там! — проворчал Сигевульф, вспомнив о казначее и Рагнаре. — Прибил бы презренных!
— Так за чем же дело встало? — усмехнулся Тостиг.
Эрл запыхтел, но ничего не ответил.
— Эх ты, — продолжал раззадоривать гостя граф. — Только и умеешь, что огрызаться... Неужели ты не видишь, что для Гарольда главное — его таны? А нас всех он мечтает стереть в порошок: мы для него, как кость в горле!
— Уж ты и скажешь, — с сомнением пробурчал Сигевульф.
— Да, да. Мы мешаем ему, с нами надо считаться. Ведь мы равны ему по знатности!
Граф отхлебнул эля и продолжил:
— А знаешь, что обычно делают новоявленные тираны?