— Что? — округлил глаза эрл.
— Устраняют тех, кто помогал им завладеть короной! — зловеще произнёс Тостиг. — Так поступал каждый из них, и Гарольд — не исключение!
Произнеся эти слова, он встал, прошёл к двери и выглянул наружу.
— Никому нельзя доверять, — процедил он сквозь зубы и прикрыл дверь поплотнее. Затем вернулся и с жаром заговорил:
— Пойми, Сигевульф, мы стоим между Гарольдом и его вожделенными преобразованиями. А эти преобразования сводятся к одному — к единовластию!
— И что ты предлагаешь?
— Обуздать Гарольда, пока не поздно. Пока он не набрал силу. Ведь в конечном итоге он такой же эрл, как я и ты! Почему мы должны идти у него на поводу?
— Каким же образом, друг мой, ты собираешься его обуздать? Ты что, не знаешь своего брата? Если он что-то задумал, его не остановить!
— А мы остановим!
— Кто это мы?
— Надо поднять всех эрлов и знатных танов и принудить Гарольда считаться с нами. Не он, а мы призваны Богом решать дела королевства. А Гарольд должен лишь присутствовать при этом. Так было всегда и так должно быть теперь!
— В твоих словах есть резон... — задумчиво произнёс Сигевульф. — Но Гарольда поддерживает большинство танов.
— Ничего удивительного, — усмехнулся Тостиг. — Помнишь, что сказано в Писании? Не сотвори себе кумиров. А таны сотворили. Разве я не прав?
— Отчасти. Но что мы можем сделать?
— Многое. Перво-наперво надо раскошелиться — свобода дорого стоит. Если не поскупиться, Уитенагемот примет нашу сторону. .
— Не знаю, как в твоей Нортумбрии, а в землях саксов Гарольд пользуется всеобщим уважением и любовью, — остудил графа Сигевульф. — И ни один тан ни за какие деньги не поднимется против него!
— Да этого никто и не требует, — развёл руками Тостиг. — Его надо просто поставить на место.
— А если он не согласится?
— Не понял?
— Не согласится встать на то место, кое ты ему приготовил?
— Я ему ничего не готовил! — закричал Тостиг, потеряв самообладание. — Но он рождён эрлом, а не королём! Эрлом! — ещё раз повторил граф.
— И всё же, если он будет продолжать править по своему разумению? — не отступал Сигевульф. — И не пожелает поступать так, как угодно нам?
— Не пожелает? Тогда можно избрать нового короля. Или вернуться к законам семицарствия. И тогда, как в старину, каждым графством правил бы свой сюзерен. К примеру я — Нортумбрией, а ты — любым из саксонских графств. Ведь ты же знатный эрл! Тебе давно пора стать графом!
— А как быть с присягой? — мрачно спросил Сигевульф. — Ведь на коронации я клялся ему в верности!
— Велика беда. — Граф усмехнулся. — Он тоже клялся. И нарушил свой обет...
— Его заставили!
— Он не ребёнок.
— Согласен. Но у него не было выбора.
— А у нас есть!
— Какой? — поинтересовался эрл. — Пойти по стопам Иуды?
— А почему бы й нет? — задумчиво произнёс граф. — Иуда пытался столкнуть Иисуса со святошами и римлянами, ибо верил в его силу. Остальные просто разбежались... Разве не так?
— Не знаю... — с сомнением произнёс Сигевульф. Он отставил в сторону кубок, который держал в руке, и сквозь зубы процедил: — По мне, так Иуда мерзкий трус. Как можно было предать сына Божьего?
— Так же, как предают остальных, — пожал плечами Тостиг. — Попы говорят, что мы созданы по подобию Божьему. Значит, все мы — его дети.
— Ты хочешь сказать, что Иисус?..
— Был человеком, — кивнул граф. — И не отрицал этого. Потому-то и не исцелял всех страждущих. Он хотел, чтоб люди сами добивались своей цели, а не ждали, что Божья благодать свалится им на голову.
— Не богохульствуй, Тостиг! — поморщился эрл. — Накличешь на нашу голову кару Господнюю.
— Хорошо, оставим эту тему, — согласился граф, снисходительно взглянув на собеседника. — Выпьем эля?
— Вот это другой разговор, — облегчённо вздохнул Сигевульф, потянувшись к кубку. Однако он едва успел отхлебнуть, как Тостиг огорошил его внезапным вопросом:
— Так что, друг, попробуем возродить былую честь эрлов? Или ты так постарел, что уже ни на что не годен?
— Это почему же я ни на что не годен? — вскинулся задетый за живое толстяк.
— Вот и я хотел бы знать — почему? — продолжал раззадоривать его собеседник.
Сигевульф отставил в сторону кубок и сердито взглянул на графа.
— Мы друзья, Тостиг. И только это...
— Ты говоришь — друзья? — перебил его Тостиг.
— Друзья, — подтвердил сбитый с толку эрл.
— Так помоги мне... — произнёс граф и, опустив голову, с болью добавил: — Я ещё никогда не был так унижен... И одинок...
— Э... — растерянно промямлил толстяк. — Я бы рад...
— Что ж мешает? — спросил Тостиг, не поднимая головы.
— Гарольд... — вздохнул Сигевульф.
— Он останется королём, — поднял глаза граф. — Мы просто заставим его считаться с нами. Что ты скажешь на это? Поддержишь меня, если я вернусь в Англию?
— Поддержу... — чуть помедлив, ответил эрл. — Если вернёшься один...
Тостиг холодно взглянул на него и откинулся на спинку кресла.
— Один, говоришь? — переспросил он. — Нет, Сигевульф. Если я вернусь один, со мной никто не будет считаться.
— Что ты задумал? — насторожился эрл. — Хочешь склониться на сторону Вильгельма?
— Почти угадал, — криво усмехнулся граф.
— Что значит — почти?
— Не склониться, а использовать Вильгельма, — пояснил граф. — Как-никак, благодаря моей жёнушке я его родственник. Я для вида обращусь к нему за помощью. И вот тогда Гарольд вынужден будет принять мои условия.
— Ох, Тостиг, не нравится мне твоя затея, — покачал головой Сигевульф. — Смотри — не увязни в этом болоте.
— Не увязну, — Тостиг, потянувшись к кувшину, предложил: — Что ж, выпьем за дружбу?
— Выпьем, — кивнул эрл. Он осушил кубок, обтёр усы и, с удивлением заметив, что Тостиг не пригубил эля, поинтересовался:
— Отчего ж ты не пьёшь?
Граф молчал, отрешённо глядя в кубок.
— Что с тобой? — встревожился Сигевульф.
— Ничего... — Тостиг, тряхнув головой, залпом выпил эль. Толстяк хотел было что-то сказать, но граф жестом остановил его, поднялся из-за стола и прошёл к окну. Постояв там с минуту, он, не оборачиваясь, произнёс:
— Светает...
— Да уж, засиделись мы с тобой, — вздохнул Сигевульф.
— Могу я рассчитывать на твою честность? — не отводя глаз от окна, спросил граф.
— Можешь, — не колеблясь, ответил эрл.
— А что ты скажешь Гарольду?
— То же, что говорил раньше. Он должен вернуть тебе графство.
Тостиг обернулся, с улыбкой взглянул на собеседника и с чувством произнёс:
— Спасибо, друг.
Глава 29РОДСТВЕННИКИ
Сигевульф пробыл в брюггском замке три дня. На протяжении этих дней Тостиг не возвращался более к политическим разговорам, всё свободное время он проводил с гостем, был радушен и внешне спокоен. Когда же пришёл срок расставания, эрл попытался убедить Тостига не принимать скоропалительных решений и ещё раз взвесить все «за» и «против». Граф благосклонно выслушал его.
— Я подожду, — сказал он на прощание. — Если Гарольд одумается и вернёт мне Нортумбрию, я со своими хускерлами встану под его знамёна.
Тостиг сдержал слово — время шло, а он не предпринимал никаких действий. Лорд Копси и люди из окружения графа недовольно роптали, такой оборот их явно не устраивал. Особенно негодовала жена Тостига, она была не менее честолюбива, нежели супруг и имела на то основания. Её сестра стала норманнской герцогиней и в скором времени могла превратиться в королеву Англии, а что оставалось ей? Всю жизнь провести в постылом Брюгге? Этому не бывать, решила графиня и с жаром взялась за дело. Она взывала к честолюбию мужа, устраивала сцены и всячески Пыталась возбудить его уязвлённую гордость, но все её попытки казались тщетными, супруг был невозмутимо спокоен.
У графини опустились руки, но тут судьба пришла ей на помощь. Купцы, прибывшие из Англии, сообщили, что Гарольд узаконил Моркера в качестве графа Нортумбрии. Тостиг понял, что надеяться ему не на что, и его ярость не знала границ. Три дня он беспробудно пил, а на четвёртый отбыл в Нормандию.
Тостиг застал Вильгельма в его новом Лиллебоннском дверце, расположенном в нескольких лье от Руана. Узнав о приезде родственника, герцог прервал беседу, которую вёл с зодчими, занимавшимися отделкой дворца, выпроводил их и, мельком взглянув на стоявших у дверей оруженосцев, приказал:
— Сигурд! Передай графу, что я с нетерпением жду его!
Оруженосец кинулся выполнять поручение, а герцог обратился к его товарищу:
— Никого, кроме графа Тостига, не пускать!
— Даже аббата и епископа? — уточнил оруженосец.
— Я сказал — никого! Ты стал непонятлив, Ральф! — нахмурился герцог.
— Будет исполнено, монсеньор! — Оруженосец поспешно покинул покой.
— То-то же. — Вильгельм встал из-за заваленного свитками и фолиантами стола, опустился в массивное резное кресло и нетерпеливо воззрился на дверь.
В последнее время он пребывал в постоянном напряжении, а в последние месяцы оно резко возросло, ибо впереди замаячила английская корона. Узнав о воцарении Гарольда, герцог незамедлительно созвал Тинг. Съехавшиеся на него бароны выслушали пламенную речь герцога с плохо скрываемым равнодушием. Вильгельм не мог приказать своим вассалам отправиться вместе с ним в заморский поход, он мог лишь просить и убеждать.
Однако нынешние норманны, в отличие от прадедов, потеряли вкус к морским приключениям и резонно отвечали герцогу, что вассальная присяга не распространяется на военные действия, протекающие за морем. Обиды и политические претензии сюзерена мало их волновали. Положение Нормандии было прочным как никогда — внешние враги разбиты, торговля и ремесла процветают, вилланы трудятся не покладая рук. Всё это позволяло сеньорам проводить свои дни в праздности и забавах. Й вдруг их призывают покинуть родные очаги, и ради чего? Ради сомнительных выгод, которые сулило крайне опасное предприятие?