Американка... Американка с равным успехом может оказаться громадной, толстой бабищей и маленькой засушенной старушонкой. А также учитывая всем известные успехи американской науки, следует считаться с тем, что издали вполне может сойти за совсем молодую женщину, цивилизация — страшная сила, может и полвека скостить, взять хотя бы всем известный пример с Марлен Дитрих. Езус-Мария, как же ее опознать в аэропорту?
Оказывается, это «Езус-Мария» она произнесла вслух. А поскольку сидела рядом с водителем, тот услышал и встревожился.
— Что-нибудь случилось? Что-то не так?
Только сейчас Доротка взглянула на водителя такси. У кафе она села в машину жутко взволнованная и с ходу принялась объяснять, что машина, возможно, ей понадобится надолго, может, телефонная барышня ему не сказала, она, Доротка, предупредила, делая заказ, потому как встречает очень пожилую женщину, которая летит из Штатов, в Польше не была с довоенных времен, а самолет может опоздать, а старушка неизвестно как перенесет длительный перелет, и ей наверняка придется помочь, а еще, если можно, не грубить, постараться сделать так, чтобы престарелой гостье было приятно, и неизвестно, куда потом ехать, отель заказан, «форум», но старушка может пожелать сразу поехать к родным, хотя какие они родные... Все это Доротка выпалила одним духом, тупо глядя перед собой, потому как на Черняковской образовалась мощная пробка. Только когда выпутались из нее, до девушки дошло — водитель согласен на все выдвинутые условия, они его вовсе не отпугнули. Лишь после этого, переведя дыхание, Доротка глянула на водителя.
Он оказался симпатичным и молодым, двадцати с небольшим. Очень аккуратно, даже элегантно одет.
Доротка порадовалась за крестную бабулю — такой должен ей понравиться. Все это прекрасно, только вот как различить эту крестную в толпе приезжих?
И девушка в отчаянии произнесла:
— Ничего особенного, только я не имею ни малейшего понятия, как она выглядит. Ей восемьдесят восемь, но это ничего не значит, а я даже не знаю,. какого она роста. И седая или крашеная, а может, и вовсе в парике с косичками. Слышала, что старые американки на все способны.
— Это точно, — благодушно подтвердил Яцек Волинский, настроение которого почему-то с каждой минутой становилось все лучше. — Так она не коренная американка, а наша?
— Да, но здесь не была.., сколько же, попробую сосчитать, с тридцать девятого.., ох, у меня со счетом всегда было плохо.
— С тридцать девятого, говорите? Считай, шестьдесят лет прошло. И всего первый раз к нам прилетает?
— Первый.
— И все время прожила в Штатах?
— В Штатах.
— Ну, тогда американка на все сто и выглядеть может, как Бог на душу положит. Даже нацепить шляпу с букетом хризантем и гнездом куропаток впридачу. А известно хотя бы, как ее зовут?
— Да, это я знаю. Ванда Паркер.
— Тогда можно попросить, чтобы дали объявление по радио, дескать, пани Ванду Паркер, прилетевшую из...
— Из Нью-Йорка.
— Ну, значит, прилетевшую из Нью-Йорка пани Ванду Паркер просят подойти к справочному бюро.
А она по-польски понимает?
— Только по-польски. Кажется, за шестьдесят дет так и не научилась понимать по-английски.
— Должно быть, башковитая.., то есть, того, я хотел сказать, семи пядей во лбу. Или вот еще: поговорить заранее с паспортным контролем, пусть вам какой знак подадут, как на эту Ванду напорются. Мужской пол отпадает, если я правильно понял, ну и малолетки. А она одна прилетает?
— Вроде бы одна.
— Странно. Должно быть, старушка неплохо держится. Так всегда бывает, если чего в мозгах недостает, в руки-ноги переходит, то есть, того... Ну да ладно, не волнуйтесь, все устроится в лучшем виде.
У Доротки камень свалился с сердца. Хоть тут повезло, попался неглупый и расторопный парень.
— Тебя как зовут? — поинтересовалась она в приступе благодарности прежде, чем до нее дошло — это неприлично. — А, вижу, вот здесь написано — Яцек Волинский. А я Дорота Павляковская.
— Знаю, ведь это ты заказывала такси.
В общем, к тому времени, когда Яцек пристраивал на стоянке в аэропорту свой «мерседес», они с Дороткой уже успели подружиться. Что касается Яцека, то ему первого взгляда хватило, чтобы оценить красоту девушки. Впрочем, работая таксистом, он видел много красивых девушек, так что не одна красота привлекла его именно вот в этой пассажирке. Понравились ее искренность, непосредственность и доброе сердце, ведь вот как заботилась о совершенно незнакомой старухе. А когда он понял, сколько забот возложено на эти хрупкие плечи, как-то захотелось хоть часть этих забот принять на себя.
Для Доротки же, не избалованной сочувствием и заботой, желание помочь было воспринято не иначе, как особое благоволение небес.
— А чем ты занимаешься, кроме встреч в аэропорту американских ископаемых? — поинтересовался Яцек, когда оба уселись на столиком небольшого бара в здании аэровокзала, убедившись предварительно, что самолет опаздывает на двадцать минут. — Учишься или работаешь?
— И то, и то, — ответила Доротка. — Учиться кончаю, курсы иностранных языков закончила, осталось получить диплом, ну да экзаменов я не боюсь, языки знаю лучше, чем требуется для диплома. А работаю уже давно, переводчиком. Последнее время выполняю работу для одного издательства, вот сейчас мне поручили отрецензировать кубинские детективы, стоит ли переводить. Знаешь, отличные детективы! Какие-то такие, особые, совсем не похожие на наши, но просто великолепные!
— Может, тебя даже в Министерство иностранных дел возьмут? Или во Внешторг?
— Мне бы не хотелось на какую-то постоянную службу, лучше быть свободным переводчиком. Я знаю четырнадцать языков, думаю, работа всегда найдется, когда захочу. И смогу выбирать.
— Шутишь? Аж четырнадцать?
— Ну и что такого, языки — единственное, к чему у меня есть способности. Вот если бы ты сам не подсчитал, сколько лет Ванды Паркер не было на родине, я бы без калькулятора ни за что не сосчитала. Ну, может, преувеличиваю, но два дня у меня бы это заняло. Сколько будет, если к десяти прибавить два, я, пожалуй, еще скажу, но если от чего-то отнять четыре — исключено. А ты ведь отнимал, когда подсчитывал? Просто поражаюсь, как некоторые умеют, вот у меня ни за что не получится.
Настроение Яцека все улучшалось.
— А вот я никак не могу поверить... Четырнадцать иностранных языков! Лично я немного знаю английский, по-французски пойму не всегда что говорят, ну, с трудом справлюсь с русским, и на этом конец. А вот насчет свободы я тебя очень хорошо понимаю. Ведь я и в таксисты пошел, чтобы иметь для себя свободное время. Отец с матерью до сих пор волосы на себе рвут от отчаяния.
— Отчего же? — изумилась Доротка.
Профессия таксиста отнюдь не казалась ей достойной осуждения.
— Потому как хотели, чтобы их сыночек получил высшее образование. Хорошо, младший брат их немного утешил, юридический кончает. Да у меня, собственно, образование высшее есть, вот только документально не зафиксировано, а так я походил на лекции, самые разные. Вот ты, например, знаешь, что корень окопника в течение минуты после того, как его выдернули из земли, выделяет чрезвычайно целебную субстанцию? А средневековые знахари обладали секретом сохранять надолго его целебные свойства. Или вот еще, из-за чего началась столетняя война, знаешь? Оказывается, королева Изабелла из династии Капетингов очень была недовольна тем, что муж у нее педик...
— Любая была бы недовольна! — вырвалось у Доротки.
Яцек расхохотался во все горло.
— Да не каждая способна провернуть такую работу, как она, особенно нынешние. Очень интересуют меня такие вот мелочи, из которых складывается вся история человечества, очень люблю почитать, порыться в книгах и журналах, посравнивать... И на кой мне тащить за собой плуг, часами просиживать на скучной работе — пусть трактор пашет. А ездить я всегда любил, и машиной заниматься тоже люблю. И свою работу полюбил: интересная она, не сидишь на одном месте, сколько разных людей встречаешь! Понемногу до моих стариков доходит, что и шофер может быть образованным человеком.
— А ты говоришь — волосы рвут.
— Да вроде перестали.
— Завидую тебе, а вот мне дома нет покоя. Без конца придираются.
— Из-за чего?
— По правде говоря — не знаю. Честно, не знаю! Вроде бы ничего плохого не делаю, а они — ну чисто гарпии. Нет, не родители, тетки. Родителей у меня нет, мать умерла, а что с отцом — неизвестно.
И до того как в здании аэропорта громогласно объявили о том, что ожидаемая «Дельта» совершила посадку, Доротка совершенно неожиданно для себя успела совсем незнакомому человеку поведать о своей невеселой жизни. Разумеется, вкратце, но таксист явно все понимал и от души сочувствовал девушке, по лицу было видно. И еще было видно — иногда с трудом сдерживался от смеха, когда Доротка повторяла ему занудства теток. Правильно, не надо так серьезно воспринимать все, что они говорят, пропускать мимо ушей, не брать в голову.
Чего стоят насмешки Меланьи над внешностью девушки! Он, Яцек, непременно подхватил бы теткины слова и принялся поддакивать: да, дорогая тетушка совершенно права, достаточно взглянуть на этот вздернутый носик или бровки, ну прямо как у поросеночка, хотя нет, у поросеночка куда темнее, а у меня — правильно, линялые какие-то...
За увлекательным разговором чуть не пропустили сообщение о посадке нужного самолета. Меры приняли заранее: попросили дать объявление по радио, и Доротка подлизалась к молодому сотруднику паспортного контроля. Обложили, можно сказать, пани Паркер со всех сторон. И напрасно, как вскоре выяснилось.
Пани Паркер сама бросилась им в глаза. Она оказалась единственной особой женского пола старше среднего возраста, на которую не набросились с визгом встречающие родичи. Следом за этой исключительной особой въехали чемоданы.
— Лопнуть мне на месте, если это не она! — ни секунды не колебался Яцек. — Она, пальмочка пасхальная