умать, все обошлось.
Доротка собиралась рассказать о неприятном происшествии родным по возвращении из магазина, однако, когда вернулась, в доме уже бушевал очередной тайфун. Тетки делили драгоценности. На робкое упоминание Доротки, что ее чуть не задавила машина, никто и внимания не обратил. До того ли?
Фелиция разыскала в своих закромах много маленьких целлофановых пакетиков. Меланья принесла сверху бумагу и клейкую ленту, которую всегда закупала для своих нужд в неимоверных количествах, Сильвия разрезала бумагу на малюсенькие кусочки, на них Меланья фломастером проставляла номера, почему-то двойные: две единицы, две двойки и так далее. Вернувшейся Доротке велели немедленно уже готовый один набор номеров прикрепить клейкой лентой к целлофановому пакету. Мартинек, изнемогая от избытка энтузиазма и желания помочь, крутился у всех под ногами и только мешал, время от времени выполняя мелкие поручения дам.
— Мы сосчитали, оказалось всего сорок две штуки, — конфиденциальным шепотом информировал он Доротку. — Клипсы сошли за один номер, потому как комплект.
— Клипсы? — удивилась Доротка. — Разве не серьги?
— Клипсы, клипсы, — подтвердила Сильвия. — Наверное, у Вандзи не были проколоты уши, вот она и завела клипсы. Странно, в ее время всем девочкам прокалывали уши.
— А мне не прокалывали, — тут же возразила Фелиция.
— Наконец-то признала себя ровесницей Вандзи, — фыркнула Меланья. — К тому же ты вечно выступала против всего и всех.
— О, а ты наконец признала себя моей ровесницей, — не осталась в долгу Фелиция. — Знаешь меня с рождения, не правда ли?
— Да нет, познакомилась с тобой немного позже, но зато уж и наслушалась вдоволь.
— Не смейте ссориться! — с несвойственной ей решительностью заявила Сильвия. — А главное, ни слова больше о возрасте. Вот я, может, в этих алмазах намерена встретить свое шестидесятилетие!
— Скажите пожалуйста! Непременно в алмазах? Сапфиры тебя не устроят?
— Я, конечно, голоса не имею, — робко начала Доротка, прилепив уже шестой номер. — Но из того, что мне запомнилось, у крестной бабули все было подобрано по камням. Если уж, скажем, сапфиры, то и колье, и кольца, и браслет.
— Гарнитур! — мечтательно произнесла Сильвия. — Это раньше называлось гарнитуром.
— Мы же все перемешаем, — продолжала Доротка, — и целого гарнитура ни у одной из нас не получится. Я бы уж так гарнитурами и разыгрывала.
— Скажите, какая умная!
— Рассчитываешь, что тебе так и посыпятся гарнитуры?
Доротка вдруг рассердилась. Видимо, еще не совсем улегся шок после глупой истории с машиной. Девушка огрызнулась:
— А почему я не могу рассчитывать? Я тоже человек! И если вдруг меня пригласят на какой большой прием с иностранцами, где надо будет переводить сразу на несколько языков, так уж непременно меня пригласят, почему мне не надеть выигранный гарнитур и не притвориться миллионершей?
— Тебе нет необходимости притворяться, — прошипела Фелиция, и ей не удалось скрыть переполнявшую ее зависть.
Сильвия задумалась.
— А ведь Доротка дело говорит. Может, и в самом деле...
— Без всяких «может»! Ничего менять не станем, пусть идет все вперемежку, зато как смешно получится! В крайнем случае, ведь мы же никуда не денемся, одолжим друг дружке недостающие предметы из гарнитура. Я лично одолжу, не знаю, как вы.
— Мы тоже одолжим, — захихикала Фелиция, — только вот скажи, что будет, если мы все захотим алмазы? Драться станем или как?
— Нет, опять жребий бросим. Или вот как сделаем: решает та, у которой самая крупная драгоценность из набора. Ожерелье или диадема.
— Здорово получится, если одной достанутся все ожерелья! Или диадемы! — обрадовалась Меланья.
Доротка махнула рукой на теток. Ну разве с ними можно договориться о чем-то разумном? В конце концов, и в самом деле станут одалживать друг другу нужные предметы, не так уж часто им приходится наряжаться. Вот ей, сколько себя помнит, всего раз и пришлось, и оказалось, самым дорогим ее украшением явилось не колечко, а знание греческого.
Ладно, пусть поступают, как хотят, их не переспоришь.
Тут Мартинек вдруг проявил необычайную сметливость и сам по себе высказал мысль, что пригодился бы какой-нибудь большой сосуд. Отправился в кухню и вернулся с большой супницей, единственным предметом обеденного сервиза, которая никогда не находила практического применения. Теперь нашла. Сел на стул, на колени поставил супницу, и», чрезвычайно взволнованный — а как же, на глазах росло благосостояние финансирующих его дам, — принялся терпеливо ждать.
Вот Меланья бросила в супницу бумажные квадратики с заполненными номерами. Доротка уже кончала прилеплять номера к пакетикам с драгоценностями. Сильвия аккуратно раскладывала их на столе.
— По старшинству! — вырвалось у Мартинека.
— Нет! — возопила вдруг Меланья.
— Что «нет»? — прикрикнула на нее старшая из сестер. — Ты против старшинства или считаешь себя старшей из нас?
— Да нет, плевать мне на старшинство. Я против того, чтобы выигравшая хватала свой пакет и бежала с ним в утолок. Каждая из нас захочет знать, что вытащила другая, и не говорите мне, что не хотите. Никто нас не подгоняет, и я предлагаю обставить дело неторопливо и торжественно. Одна из нас тянет, показывает, что выиграла, и только потом тянет вторая. Согласны?
— Хорошая идея! — согласилась Сильвия.
— Ладно! — согласилась подумав Фелиция.
— Может, сначала заварить чай, чтобы потом не отвлекаться и не бегать в кухню? — внесла предложение Доротка, отлично зная, кому придется бегать.
Странное дело — никто не возразил. Девушка заварила, разлила и принесла свежий чай, а также непропеченный кекс, который Сильвия неизвестно когда успела спечь. Теперь можно было приступать к исторической жеребьевке.
Честно закрыв глаза, Фелиция первой извлекла из супницы бумажку с номером. Это был №3. Поскольку ювелирные изделия в прозрачных пакетиках были заблаговременно разложены на столе в нужном порядке, Фелиция тут же отыскала свой выигрыш. Им оказалась длинная брошка-булавка, вся в алмазиках, среди которых красным пламенем горели симметрично размещенные рубины, превышающие размерами алмазы.
— В принципе, рубины мне всегда нравились, — рассмотрев дар судьбы, похвалила Фелиция судьбу.
Следующей руку в супницу сунула Сильвия, за ней Меланья, последней Доротка. И все они честно закрывали глаза, ибо в этом доме не принято было обманывать. Чего не было, того не было.
Сильвии досталось изумрудное ожерелье, и она от восторга чуть ума не лишилась. Меланья тоже получила от судьбы ожерелье, золотое с черной эмалью, неимоверно элегантное и в то же время достаточно скромное, так что в нем можно было показаться и среди обычных людей. Меланья тоже обрадовалась и не скрывала своей радости. Доротке же попались бриллиантовые клипсы, идеально подходившие к уже имеющемуся у нее бриллиантовому же колье. Девушка даже удивилась — надо же, как по заказу вытащила!
Несмотря на проявленную предусмотрительность, девушке все же не удалось избавиться от необходимости снова заваривать и приносить чай, потому что жеребьевка заняла много времени, тем более что никто не торопился, все от души наслаждались, в том числе и не участвующий в жеребьевке Мартинек.
Сорок предметов четыре участницы жеребьевки без особого труда поделили между собой, каждой досталось ровно по десяти ювелирных изделий.
Трудности возникли при дележе оставшихся двух.
Очередь приходила на Фелиция и Сильвию. Тут только Меланья вспомнила, что не признает права старшинства и выразила бурный протест. Сильвия настаивала на уже испробованной процедуре, ее горячо поддержал Мартинек, но его никто не слушал. Фелиция вдруг решила проявить благородство и отказаться от своих прав, которые ей предоставлял возраст, о чем и заявила во всеуслышание, Дороткино же мнение осталось неизвестным, ибо ее отправили заваривать очередной чай. А когда она вернулась со свежезаваренным чаем, в гостиной уже рассматривали новую идею жеребьевки: подготовили четыре листика бумаги, по числу участниц, причем две бумажки были чистые, а на двух фигурировали крестики, означающие оставшиеся два ювелирных изделия.
И в конце концов они достались Сильвии и Доротке. Сильвия обрела невероятно пестрый перстень, не налезающий ей ни на один палец, Доротке же тот самый знаменитый кулон с крупным рубином и бриллиантами. Девушка все еще не осознавала истинной стоимости доставшегося ей богатства, и тем не менее у нее горело лицо и блестели глаза при виде всей этой красоты, которая стала ее собственностью. Разве могла она когда-нибудь мечтать о таком?
Четыре сверкающие кучки лежали на столе у четырех стаканов с чаем. В гостиной вдруг воцарилась тишина. Каждый думал о своем.
Фелиция с трудом сдерживалась, чтобы не поднять крик. В конце концов, кто хозяин в этом доме?
Она тут главная, у нее должно храниться все это мерцающее наследство, а уж она станет по мере надобности выдавать их сестрам и племяннице поносить, если сочтет нужным. Ну как можно такое богатство отдать в руки ее глупым сестрам и еще более глупой племяннице, этой сопливой девчонке?
Наверняка потрясающую булавку-брошку Меланья подарит своему хахалю, и уйдет из дома такая красота...
Сильвия с завистью поглядывала на Дороткин кулон и Меланьин браслет с изумрудами, эти вещи нравились ей больше всех. Она с детства любила блескушки, хотя никогда у нее ни одной стоящей вещи не было, никто ей не оставлял в наследство, ни один мужчина не дарил, а сама она не могла себе купить, ведь денег у нее сроду не водилось. И вот теперь судьба услышала ее мольбы, да не все расслышала.
Меланья искоса поглядывала на кучки сестер и пыталась решить, что сделала бы со всеми этими драгоценностями, если бы они принадлежали ей одной. Ну разумеется, большинство из них продала бы и поехала путешествовать по свету, не ограничивая себя в средствах. В молодости муж довел ее отдыхом в палатке на берегу какой-нибудь жалкой речки, кошмарными путешествиями автостопом в кабинах попутных грузовиков или, еще хуже, в кузовах, и приготовлением пищи на костре, сидя на корточках. А потом приходилось шуровать закопченые котелки в ледяной воде, бррр! На всю жизнь возненавидела тогда Меланья примитивные условия отдыха и так называемые красоты природы, хотя никогда никому в этом не признавалась. А теперь...