– Правильная позиция, – одобрила я и увидела, что в дверь входят Маня и Аркадий.
Вечером ко мне в спальню явилась Машка и, плюхнувшись на кровать, спросила:
– Мусечка, мы ведь очень богаты?
– Смотря с кем сравнивать. Если с Биллом Гейтсом…
– Муся, я серьезно!
– Давай скажем так: у нас есть средства, чтобы ни в чем себе не отказывать в разумных пределах.
– Это как?
– Ну, если Зайка, например, захочет коллекционировать раритетные, многокаратные камни, а я начну прикуривать от стодолларовых бумажек, нашего капитала надолго не хватит.
Маруся стала заплетать из бахромы пледа косички.
– Скажи, если вынуть со счета двести тысяч долларов, мы разоримся?
– Нет, но это очень большая сумма, зачем тебе такая?
Маруська оставила плед в покое.
– Я теоретически интересуюсь. Мы снимали со счета когда-нибудь столько?
Я задумалась.
– Когда дом строили, естественно, все время запускали туда руку и в конечном итоге потратили больше, чем двести тысяч, но единовременно не брали никогда.
Маруська втянула на кровать Хучика и, пощипывая его за жирные складки, спросила:
– А чьи деньги?
– Наши, общие, – улыбнулась я.
– И мои?
– Конечно. У тебя же есть кредитная карточка, хотя Аркашке потребовалось предпринять кое-какие шаги, чтобы ее выдали несовершеннолетней сестре. Покупая что-либо в магазине и расплачиваясь карточкой, ты…
– Я никогда не беру много денег, – прошептала Маруська, – неудобно как-то.
Я прижала дочь к себе.
– Трать, пожалуйста, деньги на то и существуют, чтобы пускать их на ветер. Тебе хочется что-то дорогое, и ты не решаешься приобрести? Ну-ка, признайся, присмотрела колечко? Или часики?
Маня покачала головой.
– Скажи, Мусик, а сколько мы дали Вале Ереминой, когда у нее заболела дочь?
– Ты помнишь об этой истории? – удивилась я.
Когда трехлетняя девочка Валентины заболела раком крови, мы подарили Ереминой деньги на операцию. Валя увезла Олесю в Чикаго, где ребенка вылечили.
– Помню не только это, но даже то, как я жила у Гены и этой… женщины.
– Что ты, Маня, когда Гена и твоя родная мать уехали в Америку, тебе исполнилось всего несколько месяцев!
– Все равно! – упорствовала Маруська. – Хочешь, их комнату опишу. Темная, огромная, со здоровенным диваном! Кстати, почему мой отец ни разу не появлялся?
Я разозлилась на Генку. Вот противный мужик! Явился к нам без приглашения, взбудоражил ребенка. Маня никогда раньше не задавала вопросов о своих родителях. Нет, конечно, она знает правду. Я считаю, что люди, не рассказывающие приемным детям истину, очень рискуют. Всегда найдутся «добрые» дяденьки и тетеньки, которые с радостью сообщат ребенку, что он не родной у мамы.
Но Маня считала матерью меня, Аркадия братом и до сих пор жила вполне счастливо, пока не объявился Генка, живое напоминание о давно погребенном прошлом.
– Манечка, – как можно более ласково сказала я, – вряд ли родные мать и брат любили бы тебя больше, чем мы. Ты – наше солнышко.
– Похоже, Ренате было наплевать на всех, – сказала Маня и пошла к двери.
На пороге она обернулась:
– Так сколько мы дали Вале Ереминой?
– Сто тысяч.
– Долларов?
– Да.
– Она их вернула?
– Манечка, Вале неоткуда взять такие деньги.
– И ты никогда не жалела, что они пропали?
– В других обстоятельствах меня, скорей всего, задушила бы жаба, – честно призналась я, – но речь шла о жизни ребенка.
Внезапно Маша повеселела.
– Да, ты права! Когда кто-то болеет или инвалид… Ему надо помочь!
С этими словами она выскользнула за дверь. Я откинулась на подушку. От разговора остался неприятный осадок, и на душе скребли кошки.
Глава 20
Утром меня разбудил бодрый голос:
– Дети, в школу поднимайтесь, петушок пропел давно.
Не поняв спросонья, кто вошел в спальню, я пробормотала:
– Маня, уйди, еще полчасика полежу.
– Вставай, счастье проспишь, – настаивал голос.
Я рывком села и только потом открыла глаза. Залитый лучами скудного февральского солнца, глядя на меня, ухмылялся Генка. Я схватила одеяло и натянула его на голые плечи.
– Меня можешь не стесняться, – засмеялся бывший муж, – я видел тебя в разных видах. Кстати, ты прекрасно сохранилась, больше тридцати пяти не дать.
– Спасибо, – буркнула я, нашаривая левой рукой халат.
Генка, продолжая улыбаться, подал мне пеньюар. Если вы думаете, что он отвернулся, когда я, придерживая зубами одеяло, всовывала руки в рукава, то ошибаетесь.
– У тебя даже целлюлита нет, – констатировал он, – большая редкость для бабы.
– Просто я не набрала лишний вес.
– Как человек с медицинским образованием могу заверить, что целлюлит сплошь и рядом встречается и у худышек, – заявил Гена.
Я затянула пояс.
– Говори, зачем явился? Ведь не о жировых складках беседовать?
– А ты все такая же, – покачал головой Гена, – не меняешься с годами. Впрочем, и я остался прежним. Помнишь, как нам было хорошо вместе?
Сказав последнюю фразу, бывший супруг шагнул ко мне, я юркнула к окну и схватила тяжелую хрустальную вазу. Если он попытается нежничать, мигом опущу ее на намечающуюся лысину.
– Неужели нам нечего вспомнить? – настаивал Гена.
– Отчего же, – пожала я плечами и выставила перед собой вазу, – замечательно было! В особенности когда ты напивался до поросячьего визга, тащил вещи из дома и отдавал их в рюмочной у метро за стакан дешевой водки.
– Я давно завязал, – отмахнулся Гена, – может, попробуем снова, а?
– Никогда, – решительно сказала я и добавила: – И потом, у меня же есть гражданский муж, полковник Дегтярев, богатый человек!
Генка расхохотался:
– Врешь, он гол как сокол, денежки-то у вашей семейки. Ну зачем тебе лысый, толстый старик?
– Лучше уж со слепым, глухим, столетним эскимосом, чем с тобой, – сказала я правду.
Гена сел в кресло.
– Да не боись, я пошутил! Нужна ты мне! В Америке баб хватает!
Не опуская вазы, я устроилась на кровати и спросила:
– Ну, говори, зачем явился?
– Можешь одолжить мне денег?
Я взяла кошелек.
– Сколько?
Честно говоря, я ожидала услышать: сто, двести, ну пятьсот долларов. Но Генка с самым спокойным видом заявил:
– Двести тысяч.
– Рублей?
– Издеваешься, да? Кому они нужны! Долларов, конечно.
– Зачем тебе такая огромная сумма?
Он понес чепуху. Якобы должен купить для своей фирмы оборудование, деньги не поступили на счет в банк…
– Мне только провертеться, на недельку, – врал он, – из Америки придет перевод, и тут же верну долг. Не сомневайся, расписку напишу.
– Нет, – ответила я, – таких денег я не имею.
– А если попрошу у Кеши?
– Пожалуйста, – фыркнула я и тут же подскочила на диване: – Гена! Ты просил деньги у Маши? Не смей больше этого делать!
– За идиота меня держишь, – набычился Генка, – за каким фигом мне сэкономленные рублишки из детской копилки?
Я перевела дух. Гена очень жадный, в течение нашей весьма недолгой семейной жизни он без конца попрекал меня. То я купила зря новые колготки, старые зашить можно. То слопала на улице мороженое… А уж обнаруженная пачка сигарет «БТ» приводила его в неистовство.
– Какая разница, что курить, – вопил муженек, – купи «Яву» в мягкой пачке!
Гена бы никогда не позволил своей дочери завести кредитную карточку, и ему в голову не приходит, что Манюша может пользоваться счетом в банке наравне с остальными членами семьи. Значит, это просто совпадение.
– Денег нет, – повторила я.
Так, сейчас он обидится, схватит чемодан и уйдет! Вот и хорошо, мне не хочется, чтобы он оставался у нас в доме и нервировал Манюшу.
Но Гена внезапно улыбнулся:
– Ладно, выкручусь как-нибудь, только придется задержаться в Москве.
Он со вздохом встал и вышел. От злости я оторвала рукав от халата. Потом, слегка остыв, схватила телефон и позвонила Кирюше Когтеву, сыну моей школьной подруги и ближайшему приятелю Маши.
– Да, – отозвался Кирилл.
– Ты можешь позвать Машку к себе в гости, но так, чтобы она не догадалась, что это подстроила я?
– А зачем? – поинтересовался мальчик.
– Надо! Очень! Потом объясню!
Кирюшка запыхтел и ответил:
– Ну ладно! Без проблем.
– Тогда действуй. Мне требуется, чтобы Маня уехала недели на две.
– Не беспокойся, – заверил Кирюшка, – фирма веников не вяжет.
Решив одну проблему, я стала спешно собираться в «Золотой шар» на встречу с Ритой.
Кафе оказалось дешевой забегаловкой, заставленной колченогими столиками и шаткими стульями. Народу почти не было, лишь у окна худенькая девочка пила отвратительно пахнущий кофе. Я подошла к тщедушному созданию.
– Вы Рита?
– Чего?
– Вас зовут Маргарита?
– Не-а, – процедила девица, – не приставайте с глупостями.
Потерпев неудачу, я села в противоположном углу и уставилась на обшарпанную дверь. Но никто не спешил входить.
– Заказывать будете? – прошелестел тихий голосок.
Невзрачная официантка в мешкообразном свитере и джинсах стрейч без улыбки смотрела на меня. На ее месте я бы сменила гардероб. Если весишь чуть больше тридцати килограммов, никак нельзя носить обтягивающие брюки и хламиду из шерсти, потому что будешь похожа на скелет, засунутый в чехол от танка.
Ни пить, ни есть в этом заведении мне не хотелось, поэтому я достала сто рублей, протянула официантке и улыбнулась:
– Я договорилась о встрече здесь со своей знакомой, можно так посижу?
Она помяла бумажку.
– Если не секрет, кого ждете?
Удивленная столь беспардонным любопытством, я все же ответила:
– Девушку по имени Рита.
Официантка протянула мне купюру:
– Заберите. Рита – я. Что это за история с лотереей?
К подобному вопросу я была готова. Накануне, пролистав пару журналов, которые дождем сыплются в наш почтовый ящик, я отыскала в одном из них рекламу и вырезала пару страничек с красивыми иллюстрациями, прайс-листом и купоном.