– Хорошо, мисс Лэнгуайзер, отложим до девяти утра следующего дня.
Хоктон сказал Босху, что тот может сойти со свидетельской трибуны. Потом напомнил присяжным, что они не должны читать отчеты о процессе в газетах и смотреть передачи о нем по телевизору.
Когда члены жюри выходили из зала, все поднялись с мест. Босх, который стоял теперь рядом с Лэнгуайзер у стола обвинения, взглянул на стол защиты. Дэвид Стори смотрел прямо на него. Лицо обвиняемого не выдавало вообще никаких чувств. Но Босху показалось, что он разглядел что-то в светло-голубых глазах. Что-то вроде веселья.
Босх отвел взгляд первым.
20
Когда зал суда опустел, Босх обсудил с Лэнгуайзер и Крецлером исчезновение свидетельницы.
– Есть новости? – спросил Крецлер. – В зависимости от того, сколько Джон Ризн продержит вас там, она понадобится нам завтра днем или на следующее утро.
– Пока ничего, – ответил Босх. – Но я тут запустил одну схему. В сущности, мне нужно ехать.
– Мне это не нравится, – сказал Крецлер. – Все может сорваться. Если Кроу не появится, это неспроста. Я никогда на сто процентов не верил ее словам.
– Возможно, Стори добрался до нее, – предположил Босх.
– Кроу нужна нам, – сказала Лэнгуайзер. – Ты должен найти ее.
– Чем я и занимаюсь. – Он встал из-за стола.
– Удачи, Гарри, – сказала Лэнгуайзер. – И кстати, до сих пор, по-моему, все идет очень неплохо.
Босх кивнул:
– Затишье перед бурей.
По пути к лифтам к Босху подошел один из репортеров. Имени Босх не знал, но видел его на местах для прессы в зале суда.
– Детектив Босх?
Босх продолжал идти.
– Послушайте, я сказал всем, что ничего не буду комментировать до окончания процесса. Простите. Вам придется…
– Нет, все в порядке. Я только хотел узнать, встретились ли вы с Терри Маккалебом.
Босх остановился и посмотрел на репортера:
– Что вы имеете в виду?
– Вчера. Он искал вас здесь.
– А, да, я его видел. Вы знаете Терри?
– Ага. Несколько лет назад я написал книгу о Бюро. Тогда и познакомился с ним. Еще до трансплантации.
Босх кивнул и собирался двинуться дальше, когда репортер протянул ему руку:
– Джек Макэвой.
Босх неохотно пожал протянутую руку. Имя было ему знакомо. Пять лет назад Бюро выслеживало серийного убийцу копов в Лос-Анджелесе, где, как считалось, он собирался поразить следующую жертву – голливудского детектива по имени Эд Томас. Чтобы выследить так называемого Поэта, Бюро использовало информацию Макэвоя, репортера из «Роки-Маунтин ньюс» в Денвере, и жизни Томаса больше ничего не угрожало. Теперь он вышел на пенсию и управлял книжным магазином в округе Орандж.
– А-а, я вас помню, – сказал Босх. – Эд Томас – мой друг.
Двое мужчин оценивающе посмотрели друг на друга.
– Вы освещаете процесс? – задал Босх сам собой напрашивающийся вопрос.
– Ага. Для «Нью таймс» и «Вэнити фэр». И подумываю о книге. Так что когда все закончится, может быть, мы сможем поговорить.
– Может быть.
– Если только вы не работаете над этим с Терри.
– С Терри? Нет, вчера был совсем другой случай. Не книга.
– Хорошо, тогда имейте меня в виду.
Макэвой вытащил из кармана бумажник и достал визитную карточку.
– Я в основном работаю дома, в Лорел-Каньон. Не стесняйтесь звонить, если захотите.
Босх взял карточку.
– Ладно. Мне надо идти. Полагаю, еще встретимся.
– Конечно.
Босх прошел дальше и нажал кнопку вызова. Ожидая лифт, он смотрел на карточку и думал об Эде Томасе. Потом положил карточку в карман пиджака.
Оглянувшись назад, Босх увидел, что Макэвой все еще в коридоре – теперь разговаривает с Руди Таферо, следователем защиты. Таферо был высоким и наклонялся вперед, поближе к Макэвою, словно это была какая-то конспиративная встреча. Макэвой строчил в блокноте.
Открылись двери, и Босх шагнул в лифт. Он смотрел на этих двоих, пока двери не закрылись.
Босх миновал Лорел-Каньон и попал в Голливуд до вечерних пробок. На бульваре Сансет свернул направо и, проехав два квартала по Западному Голливуду, остановился на обочине. Бросил деньги в пасть счетчика на парковке и вошел в скучное административное здание напротив стрип-бара. Двухэтажный флигель занимали мелкие фирмы – маленькие кабинеты с маленькими накладными расходами. Компании жили от фильма до фильма. В промежутках богатые кабинеты и обширное пространство не требовались.
Босх посмотрел на часы. Он приехал минута в минуту. Сейчас без четверти пять, а пробы назначены на пять. Он поднялся по лестнице на второй этаж и прошел в дверь с табличкой, гласившей: «Наф сэд[166] продакшенс». Фирма занимала трехкомнатный офис, один из самых больших в здании. Босх уже бывал здесь и знал планировку: приемная со столом секретаря, кабинет Альберта Сэда, приятеля Босха, и конференц-зал. Женщина за секретарским столом, увидев Босха, подняла голову.
– Я пришел повидать мистера Сэда. Меня зовут Гарри Босх.
Она кивнула, взяла телефонную трубку и набрала номер. Из соседней комнаты донесся звонок и отозвался знакомый голос.
– Пришел Гарри Босх, – доложила секретарь.
Босх услышал, как Сэд велел ей пропустить его. И направился к двери прежде, чем она положила трубку.
– Входите, – сказала она ему в спину.
Босх зашел в просто обставленный кабинет: письменный стол, два стула, черный кожаный диван и видеодвойка. На стенах теснились плакаты в рамках – рекламы фильмов Сэда и другие сувениры вроде спинок стульев продюсеров с напечатанными на них названиями фильмов. Босх знал Сэда уже лет пятнадцать, с тех пор как тот пригласил его консультантом на фильм, в основу сюжета которого легло одно из дел Босха. За прошедшие годы они время от времени связывались; обычно Сэд звонил Босху, когда у него возникал вопрос по полицейским вопросам, которые он использовал в фильме. Бóльшая часть продукции Сэда никогда не попадала на киноэкран. Он снимал для телевидения и кабельных сетей.
Альберт Сэд встал из-за стола, и Босх протянул руку:
– Здорово, Наф, как делишки?
– Превосходно, друг мой. – Он махнул рукой на телевизор. – Я сегодня смотрел твой замечательный спектакль по судебному каналу. Браво.
Сэд вежливо похлопал в ладоши. Босх отмахнулся от этой демонстрации и снова посмотрел на часы.
– Спасибо. Там все готово?
– По-моему, да. Марджори велит ей ждать меня в конференц-зале. Можешь зайти оттуда.
– Ценю, Наф. Я у тебя в долгу. Дай мне знать, когда понадоблюсь.
– Можешь сняться в моем следующем фильме. Ты хорошо смотришься, друг мой. Я сегодня смотрел всю передачу. И записал ее, если захочешь посмотреть на себя.
– Нет, вряд ли. И сомневаюсь, что у нас вообще будет время. Чем ты сейчас занимаешься?
– О, жду, когда дадут зеленый свет. Есть у меня проект, который, думаю, привлечет иностранное финансирование. Это о копе, которого отправляют в тюрьму; травма от лишения жетона, уважения и всего прочего вызывает амнезию. И вот он в тюрьме и не помнит, кого из парней туда отправил он, а кого нет. Идет постоянная борьба за выживание. Один заключенный, который становится его другом, оказывается серийным убийцей, которого он сам же и засадил. Это триллер, Гарри. Как тебе? Стивен Сигал читает сценарий.
Кустистые черные брови Сэда поднялись домиком. Несомненно, мысль о будущем фильме возбуждала его.
– Не знаю, Наф. По-моему, что-то такое уже было.
– Все уже было. Но как твое мнение?
Босха спас звонок. В тишине, наступившей после вопроса Сэда, оба услышали, как в соседней комнате секретарь с кем-то разговаривает. Потом селектор на столе Сэда ожил, и раздался голос секретарши:
– Мисс Кроу здесь. Она будет ждать в конференц-зале.
Босх кивнул Сэду.
– Спасибо, Наф, – прошептал он. – Я пойду отсюда.
– Ты уверен?
– Я дам тебе знать, если мне понадобится помощь.
Он пошел к двери кабинета, но потом вернулся к столу и протянул руку:
– Возможно, мне придется уйти по-быстрому. Так что я прощаюсь. Удачи с проектом. Похоже на еще одну золотую жилу.
Они пожали друг другу руки.
– Что ж, посмотрим, – сказал Сэд.
Босх вышел из кабинета, пересек маленький коридор и вошел в конференц-зал. В центре зала стояли стол со стеклянной столешницей и два стула по бокам. Аннабел Кроу сидела на стуле напротив двери. Когда вошел Босх, она рассматривала свою черно-белую фотографию. Услышав шаги, Кроу подняла голову. Сияющая улыбка, прекрасные зубы. Улыбка продержалась немногим более секунды и сползла с лица.
– Что… что вы здесь делаете?
– Привет, Аннабел, как дела?
– Это кинопробы… вы просто не можете…
– Ты права, это кинопробы. Я пробую тебя на роль свидетельницы на уголовном процессе.
Женщина встала. Фотография и резюме упали со стола на пол.
– Вы не имеете права… Что здесь происходит?
– Ты знаешь, что происходит. Ты уехала, не оставив адреса. Твои родители мне не помогли бы. Агент тоже. Единственный способ добраться до тебя – устроить кинопробы. А теперь садись, и поговорим о том, где ты была и почему удрала.
– Так роли нет?
Босх чуть не рассмеялся. Она еще не въехала.
– Нет, роли нет.
– И римейка «Китайского квартала»[167] не будет?
На сей раз он засмеялся, однако быстро справился с собой.
– В один прекрасный день и до этого дойдет. Но ты слишком молода для этой роли, а я не Джейк Гиттес. Садись, пожалуйста.
Босх взялся за стул напротив нее. Но Аннабел не стала садиться. Она выглядела очень расстроенной. Это была красивая молодая женщина с лицом, которое часто обеспечивало ей то, что она хотела. Только не сегодня.
– Я сказал, садись, – рявкнул Босх. – Ты должна кое-что понять. Ты нарушила закон, когда не ответила на судебную повестку, предписывающую явиться сегодня. Значит, если я захочу, то могу просто посадить тебя под арест, и дальше мы будем разговаривать в кутузке. Или же посидим здесь, потому что нам позволили воспользоваться симпатичной комнатой и поговорить культурно. Выбирай, Аннабел.