Она рухнула на стул. Губы сжались в тонкую, твердую линию. Помада, которую актриса аккуратно нанесла для кинопроб, уже начинала стираться. Босх долго рассматривал ее, прежде чем начать.
– Аннабел, кто до тебя добрался?
Она бросила на него острый взгляд:
– Послушайте, да, я испугалась. Я и теперь боюсь. Дэвид Стори – человек могущественный. За ним стоят ужасные люди.
Босх подался вперед:
– Тебе угрожали?
– Им незачем угрожать мне. Я знаю, как оно бывает.
Босх откинулся на спинку стула. Аннабел смотрела куда угодно, только не на него. Уличный шум бульвара Сансет пробивался через закрытое окно. Где-то в доме спустили воду в туалете.
Наконец девушка посмотрела на Босха:
– Чего вы хотите?
– Я хочу, чтобы ты дала показания. Хочу, чтобы ты выступила против этого типа. За то, что он пытался сделать с тобой. За Джоди Кременц. И Алисию Лопес.
– Кто такая Алисия Лопес?
– Еще одна, кого мы нашли. Ей не так повезло, как тебе.
На лице Кроу отразилось смятение.
– Если я выступлю на суде, то больше никогда не получу работу. А может, и хуже.
– Кто тебе это сказал?
Она не ответила.
– Ну давай, кто? Твой агент? Кто?
Она покачала головой.
– Я занималась в «Кранче», ну, гимнастическом зале, была на тренажере, и этот тип присел рядом со мной. Он читал газету. Ну, я занималась своим делом, а он вдруг заговорил. Ни разу не взглянул на меня. Просто рассуждал, глядя в газету. Он сказал, что читает материал о процессе Дэвида Стори и ему не хотелось бы быть свидетелем против такого человека. Сказал, что такой свидетель больше никогда не найдет работу.
Она умолкла. Босх ждал. И внимательно смотрел на нее. Ее страдания казались искренними. Аннабел чуть не плакала.
– Я… я так запаниковала оттого, что он там, прямо рядом со мной, что слезла с тренажера и убежала в раздевалку. Просидела там час и даже потом боялась, что он еще поджидает меня. Следит за мной.
Девушка расплакалась. Босх встал, вышел из комнаты и заглянул в уборную в коридоре. Там лежала пачка салфеток. Он забрал ее с собой в конференц-зал и подал Аннабел Кроу. Сел.
– Где находится «Кранч»?
– Недалеко отсюда. На пересечении с бульваром Сансет.
Босх кивнул. В кафе этого торгово-развлекательного комплекса Джоди Кременц познакомилась с Дэвидом Стори. Любопытно, есть ли тут связь. Может быть, Стори ходит в «Кранч». Может быть, у него там приятель-костолом, который и угрожал Аннабел Кроу.
– Ты разглядела этого типа?
– Да, но это не имеет значения. Не знаю, кто он. Никогда не видела его ни до, ни после.
Босх подумал о Руди Таферо.
– Ты знаешь следователя со стороны защиты? Парня по имени Руди Таферо? Высокий, черноволосый, загорелый. Красавчик.
– Не знаю такого, но в тот день там был не он. Тот тип был маленький и лысый. В очках.
Описание ничего не сказало Босху. Надо будет рассказать об угрозах Лэнгуайзер и Крецлеру. Возможно, они захотят сообщить об этом судье Хоктону. Возможно, захотят, чтобы Босх отправился в «Кранч» и поспрашивал, попытался бы подтвердить что-то.
– И что вы собираетесь делать? – спросила она. – Заставите меня давать показания?
– Вопрос не ко мне. Решать будут обвинители, когда я расскажу им твою историю.
– Вы так считаете?
Босх поколебался и кивнул.
– Ты все равно должна прийти. У тебя повестка. Приходи завтра между двенадцатью и часом, и они сообщат тебе, что делать.
Босх знал, что ее заставят давать показания. Им все равно, реальна угроза или нет. Они должны беспокоиться о деле. Аннабел Кроу будет принесена в жертву ради Дэвида Стори. Мелкая рыбка, чтобы добыть крупную.
Босх заставил ее выложить содержимое сумочки. Просмотрел вещи и нашел записку с адресом и номером телефона. Временная квартира в Бербанке. Кроу призналась, что оставила все пожитки на складе и поселилась во времянке, ожидая окончания процесса.
– Я дам тебе шанс, Аннабел, и не отправлю тебя на ночь в кутузку. Но я нашел тебя и смогу найти снова. Если не придешь завтра, я тебя разыщу. И ты отправишься прямо в тюрьму в Сибил-Брэнд. Ясно?
Кроу кивнула.
– Ну, тебя ждать?
Она снова кивнула.
– Мне вообще не следовало приходить к вам.
Босх подумал: она права.
– Теперь уже слишком поздно, – сказал он. – Ты поступила правильно. И должна смириться. Забавная штука с этими судами. Если решишь быть храброй и рискнешь высунуться, отступить тебе уже не позволят.
21
Из стереосистемы доносился голос Арта Пеппера, а Босх говорил по телефону с Дженис Лэнгуайзер, когда в дверь, защищающую от насекомых, постучали.
Он вышел в коридор из кухни и увидел, что кто-то заглядывает сквозь ячейки. Раздраженный вторжением посетителя, Босх подошел к двери и уже собирался просто закрыть ее без единого слова, когда узнал в незваном госте Терри Маккалеба. Не прерывая разговора и слушая, как Лэнгуайзер возмущается давлением на свидетеля, он включил свет перед дверью, открыл сетку и махнул Маккалебу.
Маккалеб сделал знак, что подождет, пока хозяин закончит разговор, прошел через гостиную на террасу, чтобы посмотреть на огни перевала Кахуэнга. Босх попытался сосредоточиться на словах Лэнгуайзер, но ему было любопытно, что завело Маккалеба так далеко от дома.
– Гарри, ты слушаешь?
– Да-да. Что ты спросила?
– Как, по-твоему, отложит Стрелок Хоктон процесс, если мы начнем расследование?
Ответ на этот вопрос не требовал размышлений.
– Вряд ли. Шоу должно продолжаться.
– Я тоже так думаю. Хочу позвонить Роджеру и узнать, что он собирается делать. Как только ты упомянешь Алисию Лопес, начнется жестокий бой.
– Я полагал, мы уже выиграли. Хоктон…
– Это не означает, что Фауккс не попытается напасть снова. Мы еще не победили.
Возникла пауза. В голосе Дженис не было особой убежденности.
– Что ж, Гарри, до завтра.
– Хорошо, Дженис, до завтра.
Босх выключил телефон и поставил его обратно в зарядное устройство на кухне. Когда он вернулся, Маккалеб уже был в гостиной – разглядывал полки над стереосистемой, в особенности фотографию жены Босха.
– Терри, что стряслось?
– Привет, Гарри, прости, что заявился вот так, без предупреждения. Я не знаю твоего домашнего номера и не смог сначала позвонить.
– Как же ты нашел меня? Хочешь пива? – Босх указал на его грудь. – Тебе можно?
– Теперь можно. В сущности, только что получил допуск. Снова могу пить. Умеренно. Пиво – это хорошо.
Босх вышел на кухню. Маккалеб остался в гостиной.
– Я уже бывал здесь, – донесся на кухню его голос. – Ты не помнишь?
Босх вернулся с двумя открытыми бутылками «Энкор стим». Подал одну Маккалебу.
– Нужен стакан? Когда ты был здесь?
Маккалеб взял бутылку.
– Сьело Асул.
Сделал большой глоток из горлышка, отвечая на вопрос Босха о стакане.
«Сьело Асул», – подумал Босх и вспомнил. Когда-то они пили на террасе, глуша боль от дела слишком ужасного, чтобы серьезно размышлять о нем на трезвую голову. Он помнил, как было неловко на следующий день от того, что раскис и все время риторически вопрошал нетвердым голосом: «Где же рука Божья, где же рука Божья?»
– Ах да… Один из самых критических моментов в моей жизни.
– Точно. Только дом другой. Старый съехал с холма во время землетрясения?
– Вот-вот. Целиком. Пришлось начинать с нуля.
– Ага, я ехал и ничего не узнавал. А потом увидел машину и решил, что другого копа по соседству быть не может.
Босх вспомнил о черно-белом автомобиле, припаркованном под навесом. Он не потрудился вернуться в участок и сменить его на свою личную машину. Это сберегло бы время утром, позволив ехать прямо в суд. Машина была черно-белая, без мигалок на крыше. Детективы пользовались ими в рамках программы, целью которой было создать впечатление, будто копов на улицах больше, чем на самом деле.
Маккалеб и Босх чокнулись бутылками.
– За Сьело Асул.
– Ага, – отозвался Босх.
Пиво было хорошее, холодное, как лед. Первое пиво с начала процесса.
– Твоя бывшая? – спросил Маккалеб, указывая на фотографию в рамке.
– Моя жена. Пока не бывшая… по крайней мере насколько я знаю. Хотя, пожалуй, к тому идет.
Босх уставился на единственную оставшуюся у него фотографию Элеоноры.
– Очень жаль, приятель.
– Так что стряслось, Терри? Мне еще надо посмотреть…
– Знаю. Процесс. Прости, что вломился без приглашения. Да, в это уходишь с головой… Просто я хотел прояснить пару моментов по делу Ганна. И еще хотел кое-что тебе рассказать. Вернее, показать.
Маккалеб вытащил из заднего кармана бумажник, открыл его и достал фотографию. Подал Босху. Фотография была сделана под размер бумажника. На ней была изображена женщина с ребенком на руках.
– Моя дочь. И моя жена.
Босх кивнул и присмотрелся. И мать, и ребенок были темноволосыми и темнокожими – и очень красивыми. А для Маккалеба, наверное, еще красивее.
– Чудесно, – сказал он. – Малышка, похоже, новорожденная. Такая кроха.
– Ей сейчас около четырех месяцев. Хотя фотография сделана месяц назад. И кстати, вчера за ленчем я забыл тебе сказать. Мы назвали ее Сьело Асул.
Босх перевел взгляд с фотографии на Маккалеба. Мгновение они смотрели друг другу в глаза, потом детектив кивнул:
– Славно.
– Я сказал Грасиеле, что хочу назвать ее так, и объяснил почему. Она решила, что это хорошая идея.
Босх вернул ему фотографию.
– Надеюсь, когда-нибудь малышка тоже так решит.
– Я тоже надеюсь. Обычно мы зовем ее Си-Си. В общем, помнишь тот вечер, как ты все спрашивал о руке Божьей и не мог больше нигде ее найти? Со мной было то же самое. Я потерял ее. Эта работа… трудно не потерять. Потом… – Он посмотрел на фотографию. – Вот она, прямо здесь. Я нашел ее снова. Руку Божью. Вижу в ее глазах.
Босх долго смотрел на него, потом кивнул:
– Рад за тебя, Терри.