нальный: погода, попытки Гарри бросить курить, – но потом Корасон заговорила о деле:
– Кажется, все идет неплохо.
– Пока.
– Нужно бы для разнообразия победить одну из этих шишек.
– Да уж.
– Утром я смотрела твои показания. У меня в кабинете есть телевизор. Ты хорошо выступил, Гарри.
Он знал этот тон. Она к чему-то вела.
– Но?..
– Но ты выглядишь усталым. И ты знаешь, что они возьмутся за тебя. В таких ситуациях, если уничтожить копа, можно уничтожить дело.
– Дело Симпсона, один к одному.
– Верно. Так ты готов к этому?
– Думаю, да.
– Хорошо. Просто отдохни хорошенько.
– Легче сказать, чем сделать.
Когда они подходили к гаражу, Босх посмотрел на управление условно-досрочного освобождения и увидел, что персонал собрался у дверей для какого-то представления. Они стояли под свисающим с крыши транспарантом, гласившим: «С ВОЗВРАЩЕНИЕМ, ТЕЛЬМА». Мужчина в костюме подносил почетный значок полной чернокожей женщине, опирающейся на трость.
– А… это та агент по условно-досрочному освобождению, – заметила Корасон. – В которую стрелял в прошлом году наемный убийца из Вегаса.
– Да, верно, – сказал Босх, вспоминая ту историю. – Она вернулась.
Он заметил, что телевизионных камер нет – никакой записи не велось. Женщина получила пулю, находясь при исполнении служебных обязанностей, и потом боролась за возвращение на работу. На такое явно не стоило тратить видеопленку.
– С возвращением, – сказал он.
Машина Корасон стояла на втором этаже парковки. Двухместный черный «мерседес».
– Похоже, работа идет очень неплохо, – заметил Босх.
Корасон кивнула:
– По последнему контракту я получила четырехнедельный отпуск. Почти весь уже прошел. Процессы, телевидение и тому подобное. Из вскрытия по этому делу я тоже сделала шоу на «Хоум бокс офис». Эфир через месяц.
– Тереза, не успеем мы оглянуться, ты станешь мировой знаменитостью.
Она улыбнулась и, подойдя ближе, поправила ему галстук.
– Я знаю, что ты об этом думаешь, Гарри. Все в порядке.
– Что я об этом думаю, значения не имеет. Ты счастлива?
Она кивнула:
– Очень.
– Тогда я рад за тебя. Мне лучше вернуться. Увидимся, Тереза.
Внезапно она приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. Сколько лет прошло с их последнего поцелуя?
– Надеюсь, ты прорвешься, Гарри.
– Я тоже надеюсь.
Босх вышел из лифта в коридор и направился к залу. У дверей в зал стояла очередь: люди ждали, не освободится ли место среди зрителей. Несколько репортеров бродили возле открытой двери в пресс-центр, но все остальные были на местах, наблюдая за процессом.
– Детектив Босх?
Босх обернулся. В нише с телефоном-автоматом стоял Джек Макэвой, репортер, с которым он познакомился накануне. Босх остановился.
– Я видел, как вы выходили, и надеялся перехватить вас.
– Мне надо вернуться.
– Знаю. Я только хотел вам сказать, что мне очень важно поговорить с вами кое о чем. Чем раньше, тем лучше.
– О чем это вы? Что такого важного?
– Ну, вообще-то о вас.
Макэвой вышел из ниши и подошел к Босху, чтобы можно было говорить тише.
– Обо мне?
– Вы знаете, что находитесь под следствием?
Босх посмотрел в коридор, ведущий к залу суда, потом снова на Макэвоя. Репортер медленно поднимал блокнот и ручку. Он был готов писать.
– Погодите минуту. – Босх положил руку на блокнот. – О чем это вы? Какое следствие?
– Эдвард Ганн, помните такого? Он умер, и они подозревают вас.
Босх уставился на него, слегка приоткрыв рот.
– Я тут подумал, не захотите ли вы прокомментировать это. Ну, знаете, защититься. Я буду писать статью для выпуска на следующей неделе и хотел, чтобы у вас была возможность высказать…
– Нет, никаких комментариев. Мне надо идти.
Босх повернулся и прошел несколько шагов по коридору к двери в зал, однако потом остановился. Вернулся к Макэвою. Тот писал в блокноте.
– Что вы пишите? Я ничего не сказал.
– Знаю. Это я и пишу.
Макэвой оторвался от блокнота и посмотрел на него.
– Вы сказали, на следующей неделе, – сказал Босх. – Когда ваша газета выходит?
– «Нью таймс» выходит каждый четверг по утрам.
– Когда крайний срок, если я решу поговорить с вами?
– В среду днем. Но это будет в самый край. Я смогу разве что втиснуть несколько цитат. Лучше поговорить сейчас.
– Кто вам это сказал? Кто ваш источник?
Макэвой покачал головой:
– Я не могу обсуждать с вами источник. Я хочу поговорить об этом заявлении. Вы убили Эдварда Ганна? Считаете ли вы себя неким «ангелом мщения»? Они так считают.
Босх долго и внимательно рассматривал репортера, потом заговорил:
– Не цитируйте этого, но идите-ка вы на… Понимаете, что я хочу сказать? Не знаю, блеф вся эта чушь или нет, но позвольте дать вам совет. Вам лучше, черт побери, удостовериться, что вы все правильно поняли, прежде чем публиковать хоть что-то в вашей газете. Хороший следователь всегда знает мотивы своих источников – это называется «иметь чушеметр». Лучше бы вашему работать хорошо.
Он повернулся и быстро зашел в зал суда.
Лэнгуайзер как раз покончила со специалистом по волосам, когда Босх вернулся в зал. И снова Фауккс отложил право повторно вызвать свидетеля до защитной фазы.
Пока свидетель проходил через ворота позади трибуны для юристов, Босх скользнул мимо него и сел на свое место за столом обвинения. Он ничего не сказал ни Лэнгуайзер, ни Крецлеру, даже не взглянул на них. Сложил руки и уставился на лежащий на столе блокнот. И тут же понял, что сидит в такой же позе, как Дэвид Стори у стола защиты. Поза виновного. Босх быстро опустил руки на колени и поднял голову, глядя на герб штата Калифорния на стене над скамьей судьи.
Лэнгуайзер вызвала следующего свидетеля – специалиста по отпечаткам пальцев. Тот отделался быстро, просто подтвердив показания Босха. Никаких возражений от Фауккса не последовало. За техником на свидетельскую трибуну вышел патрульный, первым отозвавшийся на звонок соседки Кременц, а за ним – сержант, приехавший следом.
Босх почти не слушал. В их показаниях не было ничего нового, и мысли его устремились совсем в другом направлении. К Макэвою и статье, над которой тот работает. Он знал, что должен все рассказать Лэнгуайзер и Крецлеру, но хотел сначала все обдумать. И решил отложить разговор до конца выходных.
Соседка жертвы, Джейн Джилли, была первой из свидетелей, кто не имел отношения к полиции. Она сдерживала слезы и была искренна в показаниях, подтвердив подробности расследования, уже упомянутые Босхом, но также добавив личную информацию. Она рассказала, как возбуждена была Джоди Кременц при мысли о свидании с главным плейбоем Голливуда и как они обе провели день перед свиданием, делая маникюр, педикюр и укладку.
– Она заплатила за меня, – сказала Джилли. – Это было так мило.
Ее показания придали что-то очень человеческое тому, что до сих пор являлось почти анализом профессионалами сил правопорядка.
Когда Лэнгуайзер закончила допрос Джилли, Фауккс наконец нарушил заведенный им порядок и объявил, что у него есть несколько вопросов к свидетелю. Он поднялся на трибуну без всяких заметок. Сжал руки за спиной и слегка наклонился к микрофону:
– Итак, мисс Джилли, ваша соседка была привлекательной молодой женщиной, не так ли?
– Да, она была красивой.
– И она пользовалась популярностью? Другими словами, встречалась ли она с другими людьми?
Джилли нерешительно кивнула:
– Да, бывало.
– Как часто?
– Трудно сказать. Я не была ее личным секретарем, и у меня есть парень.
– Понимаю. Возьмем, скажем, десять недель перед ее смертью. Сколько раз за эти десять недель, по-вашему, Джоди не ходила на свидание?
Лэнгуайзер встала, чтобы выразить протест:
– Ваша честь, это нелепо. Это не имеет никакого отношения к ночи с двенадцатого на тринадцатое октября.
– А мне кажется, ваша честь, имеет, – ответил Фауккс. – И, мне кажется, мисс Лэнгуайзер это прекрасно знает. Если вы позволите мне задать несколько вопросов, я все быстро увяжу.
Хоктон отклонил протест и разрешил Фаукксу повторить вопрос.
– За десять недель, предшествующих ее смерти, сколько недель прошло без того, чтобы у Джоди Кременц не было свидания с мужчиной?
– Не знаю. Может, одна. Может, ни одной.
– Может, ни одной, – повторил Фауккс. – И, мисс Джилли, сколько раз за эти недели, по-вашему, у вашей соседки было по крайней мере два свидания?
Лэнгуайзер снова выразила протест, и он снова был отклонен.
– Я не знаю ответа, – сказала Джилли. – Много.
– Много, – повторил Фауккс.
Лэнгуайзер встала и попросила судью сделать Фаукксу указание не повторять ответы свидетельницы не в форме вопроса. Судья согласился, и Фауккс продолжил, словно его и не прерывали:
– Были ли эти свидания с одним и тем же парнем?
– Нет. В основном с разными парнями. С некоторыми по нескольку раз.
– Значит, ей нравилось гулять напропалую, правильно?
– Наверное, так.
– Это да или нет, мисс Джилли?
– Да.
– Благодарю вас. За десять недель, предшествующих смерти, за время которых у нее, по вашим словам, чаще всего бывало по меньшей мере два свидания, со сколькими различными людьми она встречалась?
Джилли раздраженно покачала головой:
– Понятия не имею. Я их не считала. Кроме того, какое отношение это имеет…
– Благодарю вас, мисс Джилли. Я был бы признателен, если бы вы просто отвечали на вопросы, которые я вам задаю.
Фауккс ждал. Она промолчала.
– Итак, Джоди когда-либо сталкивалась с затруднениями, когда переставала встречаться с мужчиной? Когда переходила к следующему?
– Не понимаю, что вы имеете в виду.
– Я имею в виду, были ли все мужчины счастливы не иметь повторных встреч?
– Иногда они сердились, если она не хотела встречаться снова. Ничего серьезного.