Маккалеб поднял пустую бутылку и чокнулся с ее стаканом, которого Уинстон еще не касалась. Потом вместе с Босхом склонился над книгой.
– Прекрасно, – сказал он.
Уинстон переворачивала страницы. Среди иллюстраций были все картины Босха, фрагменты которых можно было проследить на месте преступления: «Операция глупости», «Семь смертных грехов» с Божьим оком, «Страшный суд» и «Сад наслаждений».
– Он планировал все прямо из камеры, – изумился Маккалеб.
– Похоже, – откликнулась Уинстон.
Они оба посмотрели на Босха, который едва заметно кивнул головой.
– Теперь твоя очередь, Гарри, – сказал Маккалеб.
Босх, казалось, растерялся:
– Моя очередь?..
– Испытать удачу.
Маккалеб пододвинул Босху фотографию Таферо и кивнул на барменшу. Босх взял снимок и направился к бару.
– Мы все еще ходим вокруг да около, – сказала Уинстон, пока оба наблюдали, как Босх расспрашивает барменшу. – У нас только кое-какие мелочи.
– Знаю, – сказал Маккалеб. Ему не было слышно, о чем говорят у бара: все заглушала музыка.
Босх кивнул барменше и вернулся в кабину.
– Она узнала его – пьет только ликер «Калуа» со сливками. Хотя с Ганном он у нее не ассоциируется.
Маккалеб пожал плечами, словно говоря: «Невелика важность».
– Попробовать стоило.
– Вы понимаете, куда это ведет, не так ли? – сказал Босх, переводя взгляд с Маккалеба на Уинстон и обратно. – Вам нужно действовать. И действовать наверняка. Другого шанса не будет, а я рискую слишком многим.
Маккалеб кивнул.
– Мы знаем, – сказал он.
– Когда? У меня мало времени.
Маккалеб посмотрел на Уинстон. Решать было ей.
– Скоро, – сказала она. – Может быть, завтра. Я еще не заикалась об этом на работе. Надо уломать капитана, потому что, по его последним сведениям, Терри прогнали, и я вместе с фэбээровцами разрабатываю тебя. Нужно подключить окружную прокуратуру, потому что, когда мы начнем, действовать надо будет быстро. Если все получится, мы возьмем Таферо завтра вечером и тогда поглядим.
Босх с грустной улыбкой уставился на стол.
– Я сегодня встречался с этими типами. Агентами.
– Я слышала. Ты не совсем убедил их в своей невиновности. Они вернулись жутко нервные.
Босх поднял голову:
– Так что вам сейчас надо от меня?
– Нам надо, чтобы ты сидел тихо, – сказала Уинстон. – Мы сообщим тебе насчет завтрашнего вечера.
Босх кивнул.
– Еще один момент, – сказал Маккалеб. – Есть у тебя доступ к вещдокам с процесса?
– Да – во время суда. Так они у секретаря. А что?
– А то, что Стори явно знал о художнике Иеронимусе Босхе. Он узнал твое имя во время того первого разговора и сразу понял, что с ним можно сделать. Поэтому мне кажется, что книга, которую помощница принесла ему в тюрьму, должна быть его собственной. Он велел ей принести.
Босх кивнул:
– Фотография книжного шкафа.
– Ты понял.
– Я тебе сообщу. – Босх огляделся. – Пока все?
– Все, – ответила Уинстон. – Будем на связи.
Она вышла из кабины, Босх и Маккалеб – следом. На столе остались две нетронутые бутылки пива и бурбон со льдом. У дверей Маккалеб оглянулся и увидел, как пара завсегдатаев направляется в бар. Из музыкального автомата доносилась песня Джона Фогерти «Встает бездомная луна…»
41
Холод пробирал до костей. Маккалеб шел к причалу Кабрийо, засунув руки поглубже в карманы ветровки и уткнувшись носом в воротник.
Несмотря на опушенный подбородок, он настороженно поглядывал по сторонам. Ничто не привлекало внимания. По пути Маккалеб взглянул на парусную шлюпку Бадди Локриджа. Груды всякого хлама, скопившегося на палубе: доски для серфинга, велосипеды, газовый гриль, океанский каяк и прочий хлам не скрывали, что свет в каюте включен. Маккалеб тихо ступал по деревянным доскам. Спит Бадди или нет, все равно уже слишком поздно, а Маккалеб слишком устал и замерз, чтобы встречаться с партнером. И все же он не мог отделаться от мысли об отклонении в теории по делу Ганна.
Босх прав: утечку в «Нью таймс» о расследовании дела Ганна скорее всего организовал кто-то из лагеря Стори. По логике вещей источником Джека Макэвоя был либо Таферо, либо Фауккс, либо даже сам Стори – из тюрьмы. Но как быть с признанием Бадди Локриджа? Оставалось одно: и Бадди, и кто-то из защитников Стори одновременно сообщили одну и ту же информацию одному и тому же изданию. А в такое даже человек, допускающий совпадения, поверил бы с трудом.
Маккалеб решил пока не думать об этом. Поднялся на яхту, еще раз огляделся и сошел в кубрик. Отпер раздвижную дверь и включил свет. Разговор с Бадди подождет до утра.
Маккалеб запер дверь и положил ключи и видеокассету на штурманский стол. Сразу же пошел на камбуз и налил большой стакан апельсинового сока. Потом выключил огни на верхней палубе, отнес сок вниз и приступил к вечернему таблеточному обряду. Глотая таблетки и апельсиновый сок, он разглядывал себя в зеркальце над раковиной. Вспомнился Босх. В глазах детектива была усталость. Маккалеб размышлял, не станет ли и он сам выглядеть так же через несколько лет, после еще нескольких подобных дел.
Покончив с медицинской процедурой, он разделся и быстро принял душ. Вода оказалась ледяной, потому что водонагреватель не включали со вчерашнего дня.
Маккалеб, дрожа, прошел в капитанскую каюту, надел трусы и трикотажную рубашку. Он смертельно устал, однако, улегшись в постель, решил записать кое-какие соображения о том, как Джей Уинстон следует вести себя с Таферо. Потянулся к ящику тумбочки, где держал ручки и блокноты. Внутри наткнулся на сложенную газету. Вытащил ее, развернул. «Нью таймс» за прошлую неделю. Газета была сложена так, что сверху оказался раздел с рекламными объявлениями. Перед Маккалебом была страница, заполненная мелкими, размером со спичечную этикетку, объявлениями под заголовком, гласившим «МАССАЖ ПО ВЫЗОВУ».
Маккалеб быстро встал, вытащил из кармана ветровки сотовый телефон и вернулся с ним в постель. Хотя последние дни Маккалеб носил телефон с собой, обычно его держали в зарядном устройстве на яхте. Оплачивался телефон из средств туристического бизнеса и проходил в балансе под рубрикой «деловые расходы». Им пользовались клиенты во время поездок и Бадди Локридж, когда подтверждал заказы и прохождение сумм по кредитным картам.
Маккалеб начал просматривать список последних ста номеров, на которые делались звонки. Большинство номеров он быстро опознал и стер. Но каждый раз, натыкаясь на незнакомый номер, сравнивал его с номерами в объявлениях об услугах массажа. Четвертый номер подошел. Он принадлежал женщине, которая рекламировала себя как «экзотическую японско-гавайскую красавицу» по имени Лейлани. Объявление гласило, что она специализируется на «полном комплексе релаксации» и не связана с массажными агентствами.
Маккалеб закрыл телефон и снова вылез из постели. Начиная натягивать тренировочные брюки, пытался вспомнить точно, что именно было сказано, когда он обвинил Бадди Локриджа в утечке информации в «Нью таймс».
К тому времени как закончил одеваться, Маккалеб понял, что ни разу не обвинил Бадди конкретно в утечке информации в газету. Он едва упомянул «Нью таймс», и Бадди сразу начал извиняться. Теперь Маккалеб понял, что извиняться и смущаться Бадди мог из-за того, что неделю назад использовал «Попутную волну» для свидания с «универсальной» массажисткой. Это объясняло, почему он спрашивал, собирается ли Маккалеб рассказать о его делишках Грасиеле.
Маккалеб посмотрел на часы. Десять минут двенадцатого. Он схватил газету и пошел наверх. Ждать утра не хотелось. Видимо, Бадди использовал «Попутную волну» для встреч с женщиной, потому что его собственная шлюпка такая маленькая и тесная, больше похожа на мерзкую плавучую крысоловку. Вместо каюты просто крытый отсек, так же забитый всякой рухлядью, как и палуба. В распоряжении Бадди оказалась «Попутная волна», и он использовал ее.
Маккалеб не потрудился включить свет в салоне. Наклонился над кушеткой и отыскал окно по левому борту. Парусная шлюпка Бадди «Двойной удар» стояла в четырех стапелях от него, и свет в каюте еще горел. Бадди бодрствует или уснул, забыв выключить свет.
Маккалеб подошел к раздвижной двери и собирался уже отпереть ее, когда понял, что она открыта. На борту кто-то чужой – возможно, вошел, пока хозяин принимал душ и не мог услышать, как щелкнул замок. Маккалеб быстро раздвинул дверь во всю ширь, шагнул через порог – и в этот миг кто-то набросился на него сзади. Чья-то рука обхватила шею. В уме Маккалеба сложилась картина происходящего. Классический удушающий захват из учебника.
Он начал бороться. Вскинул руки и попытался высвободить шею. Бесполезно. Он уже слабел.
Его оттащили от двери в темноту салона. Маккалеб попытался закричать. Может, Бадди услышит. Из сдавленного горла послышался лишь хрип.
Маккалеб вспомнил о другой защитной мере. Поднял правую ногу и из последних сил попытался двинуть пяткой по ноге нападающего. Не попал. Пятка ударила об пол, а нападающий сделал еще шаг назад, стараясь лишить Маккалеба равновесия и не дать взбрыкнуть снова.
Сознание быстро ускользало. Огни, видневшиеся через дверь салона, исчезали, их скрывала красноватая тьма. Последней мелькнула мысль, что он оказался в классическом удушающем захвате, какому обучали во всех полицейских участках страны, пока результатом не стало слишком много смертей.
Скоро даже эта мысль уплыла. Огни погасли, и нахлынула тьма.
42
Маккалеб очнулся от страшной боли в плечах и бедрах. Открыв глаза, он понял, что лежит на животе на койке в капитанской каюте. Понадобилось время, чтобы вспомнить, что он собирался к Бадди Локриджу и что на него напали.
Маккалеб полностью пришел в себя, попытался расслабить ноющие мускулы и понял, что не может двигаться. Руки связаны за спиной, ноги согнуты в коленях, оттянуты назад… и чья-то рука удерживает их в таком положении.