— Сделай себе большое одолжение, — произнес Босх. — Успокойся, черт возьми, и не совершай глупостей. Не выкидывай с этими людьми ничего такого, что приведет к твоей смерти. Понимаешь меня?
Стокс кивнул.
Босх увидел у него в нагрудном кармане комбинезона пачку «Мальборо» и потянулся к ней через стол. Стокс вздрогнул.
— Не пугайся.
Он взял пачку сигарет и прикурил одну от спички из лежавшей за целлофаном книжечки. Принес из угла комнаты маленькую мусорную корзину, поставил рядом со своим стулом и бросил в нее спичку.
— Если бы я хотел бить тебя, то занялся бы этим в гараже. Спасибо за курево.
Босх смаковал табачный дым. Он не курил уже больше двух месяцев.
— А мне можно сигарету? — спросил Стокс.
— Нет, ты ее не заслуживаешь. Не заслуживаешь даже дерьма. Но я хочу заключить с тобой небольшую сделку.
Стокс поднял взгляд на Босха.
— По поводу того легкого пинка в ребра. Ты забываешь о нем и переносишь его, как мужчина, а я забываю, что ты брызнул мне в глаза этой гадостью.
— Командир, у меня до сих пор болят ребра.
— А у меня до сих пор жжет глаза. Это химическое моющее средство. Прокурор состряпает из этого нападение на полицейского быстрее, чем ты успеешь произнести «от пяти до десяти лет в Коркоране». Помнишь, как сидел там?
Босх помолчал несколько секунд, чтобы до Стокса дошло.
— Значит, договорились?
Стокс кивнул, однако сказал:
— А что от этого изменится? Они заявят, что я стрелял в нее. Мне...
— Но я знаю, что не стрелял.
Босх заметил, что в глазах Стокса появился проблеск надежды.
— И скажу им в точности то, что видел.
— Хорошо, — прошелестел Стокс.
— И давай начнем сначала. Почему ты убегал?
— Потому что это то, что я делаю, командир. Убегаю. Я преступник, ты полицейский. Вот я и убегаю.
Босх вспомнил, что во всей этой неразберихе и спешке никто не обыскал Стокса. Приказал ему встать. Тому пришлось наклониться над столом из-за продетых в кольцо наручников. Босх зашел ему со спины и стал проверять карманы.
— Шприцы есть?
— Нет, командир, никаких шприцов.
Проводя обыск, Босх держал губами сигарету. От дыма щипало и без того воспаленные глаза. Он извлек из карманов бумажник, связку ключей, пачку денег из двадцати семи купюр по одному доллару. Чаевые Стокса за день. Больше ничего там не оказалось. Если у него были наркотики на продажу или для собственного употребления, то он их выбросил во время попытки побега.
— Туда привезут собак, — промолвил Босх. — Если ты выбросил наркотик, собаки его найдут, и тут уж я ничего не смогу поделать.
— Я не выбрасывал. Если что-нибудь найдут, значит подкинули.
— Ну да, конечно.
Босх сел снова.
— Что я сказал тебе с самого начала? «Хочу только поговорить». Что было правдой. Всего этого, — Босх широко развел руками, — можно было избежать, если бы только ты меня послушал.
— Полицейские никогда не хотят поговорить. Им всегда нужно что-то еще.
Босх кивнул. Его не удивляли такого рода точные знания бывших заключенных.
— Расскажи мне об Артуре Делакруа.
Стокс вытаращился в замешательстве:
— О ком?
— Об Артуре Делакруа. Твоем товарище по скейтбордингу. Во времена жизни на «Миле чудес». Вспомнил?
— Господи, командир, это было...
— Давно. Знаю. Потому и спрашиваю.
— А что рассказывать? Он черт знает когда исчез, командир.
— О нем. О том времени, когда исчез.
Стокс взглянул на руки в наручниках и медленно покачал головой:
— Прошло много лет. Не помню.
— Постарайся. Почему он исчез?
— Не знаю. Просто не мог больше выносить той лажи и сбежал из дома.
— Говорил он тебе, почему сбегает?
— Нет, командир, слинял втихую. Однажды исчез, и все. И я больше его не видел.
— Какой лажи?
— Это ты о чем?
— Ты сказал, что он больше не мог выносить той лажи и сбежал из дома. О чем ты говорил?
— Да обо всей лаже в его жизни.
— У него дома были скандалы?
Стокс засмеялся и передразнил Босха:
— "У него дома были скандалы"? А у кого не было, командир?
— Его дома били? Я вот о чем спрашиваю.
Снова смех.
— А кого не били? Мой папаша предпочитал запустить в меня чем-нибудь, чем разговаривать со мной. Когда мне было двенадцать лет, он саданул меня полной банкой пива с другого конца комнаты. Только за то, что я съел то, что он сам хотел. Из-за этого случая меня от него и забрали.
— Очень жаль, но у нас разговор об Артуре. Жаловался он тебе когда-нибудь, что отец его бьет?
— Командир, и говорить было незачем. Я видел синяки. Он вечно ходил с подбитым глазом, вот это я помню.
— Синяки у него были от катания на скейтборде. Он много падал.
Стокс покачал головой:
— Чушь это, командир. Арти мог всем нос утереть. Только и знал что кататься. Уж он-то не падал.
По вибрации пола Босх догадался, что в помещении отдела появились люди. Потянулся и нажал на шарообразной дверной ручке кнопку запора.
— Помнишь, как Артур был в больнице? Он ушиб голову. Рассказывал он тебе, что это случилось при падении со скейтборда?
Стокс свел брови и опустил голову. Босх понял, что пробудил у него конкретное воспоминание.
— Помню, у него была выбритая голова и швы наподобие застежки «молния». Но не могу вспомнить, что он...
Кто-то дернул дверь снаружи, раздался громкий стук. Из коридора послышался приглушенный голос:
— Детектив Босх, это лейтенант Гилмор, ГРВСП. Откройте.
Стокс неожиданно дернулся назад, его глаза заполнились страхом.
— Нет! Не давай им...
— Заткнись!
Босх подался вперед через стол, схватил Стокса за ворот и притянул к себе:
— Слушай меня, это важно.
Снова раздался стук в дверь.
— Значит, Артур никогда не жаловался тебе, что отец бьет его?
— Слушай, командир, защити меня, и я дам любые показания, какие хочешь. Идет? Его отец был ублюдком. Показать, что Артур говорил мне — отец бьет его ручкой от метлы? Покажу. Бейсбольной битой? Отлично, могу...
— Я хочу, чтобы ты сказал мне только правду, черт возьми. Говорил он хоть раз тебе это или нет?
Дверь распахнулась. Стучавшие взяли ключ из ящика стола на входе. Вошли двое: лейтенант Гилмор и другой детектив из ГРВСП, которого Босх не знал.
— Все, хватит, — объявил Гилмор. — Босх, вы что делаете?
— Да или нет? — спросил Босх Стокса.
Второй детектив достал ключи из кармана и стал снимать со Стокса наручники.
— Говорил хоть раз? — выкрикнул Босх.
— Уведи его! — отрывисто приказал Гилмор второму детективу. — Запри в соседней комнате.
Тот поднял Стокса со стула и полувынес-полувытолкал в коридор. Наручники остались на столе. Босх тупо уставился на них, думая об ответах, которые дал Стокс, и чувствуя, как жутко сжимает грудь от сознания, что эта операция оказалась никчемной. Стокс ничего не добавил к делу. Джулия получила ранение, и притом совершенно бессмысленно.
Наконец он поднял взгляд на Гилмора, тот закрыл дверь и повернулся к Босху:
— Так что вы делаете, Босх?
33
Гилмор вертел карандаш, барабаня ластиком на его конце по столу. Босх не доверял детективам, которые делают записи карандашом. Но ГРВСП подгоняла факты и показания под ту картину, какую управление хотело представить общественности. Для этого приходилось пользоваться карандашом и ластиком, ни в коем случае не чернилами и магнитофоном.
— Итак, — сказал Гилмор. — Расскажите еще раз, что сделала констебль Брейшер.
Босх смотрел мимо него. Его усадили на стул для подозреваемых. Он сидел лицом к зеркалу — прозрачному с другой стороны, за которым наверняка расположились с полдюжины людей, может быть, включая Ирвинга. Ему стало любопытно, заметил ли кто-нибудь, что включена видеозапись. Если да, то наверняка ее тут же выключили.
— Она каким-то образом выстрелила в себя.
— И вы это видели.
— Как стреляла — нет. Я видел это сзади. Она стояла спиной ко мне.
— Тогда откуда вы знаете, что она выстрелила в себя?
— Потому что там находились только она, я и Стокс. Я не стрелял в нее и Стокс не стрелял. Значит, она выстрелила сама.
— Во время борьбы со Стоксом.
Босх покачал головой:
— Нет, в момент выстрела никакой борьбы не было. Не знаю, что происходило до того, как я появился там, но, когда произошел выстрел, Стокс стоял спиной к ней, положив на стену обе руки. Констебль Брейшер упиралась ладонью ему в спину, держа его на месте. Я видел, как она отступила на шаг от него и опустила руку. Пистолета не заметил, но потом услышал выстрел и увидел вспышку перед ней. И она упала.
Гилмор громко забарабанил карандашом по столу.
— Это может испортить звукозапись, — произнес Босх. — Ах да, вы же ничего не записываете на пленку.
— Это не важно. Что произошло затем?
— Я направился к ним. Стокс начал поворачиваться с целью посмотреть, что случилось. Лежавшая Брейшер подняла правую руку и навела оружие на Стокса.
— Но не выстрелила, так ведь?
— Нет. Я крикнул Стоксу: «Не двигаться!» — и она не стреляла, а он не шевелился. Я подошел и уложил Стокса на пол. Надел на него наручники. По рации вызвал помощь и попытался остановить кровотечение из раны.
Гилмор жевал жвачку, громко чавкая, это раздражало Босха. Несколько раз сжав и разомкнув челюсти, он промолвил:
— Знаете, я не могу взять в толк, зачем ей было стрелять в себя.
— Вам придется спросить об этом Брейшер. Я говорю только о том, что видел.
— Да, но я спрашиваю вас. Вы были там. Как думаете?
Босх несколько секунд молчал. Все происходило очень быстро. Ему пришлось отбросить мысли о гараже, чтобы сосредоточиться на Стоксе. Теперь картины увиденного всплывали в его памяти. Он пожал плечами и ответил:
— Не знаю.
— Ну что ж, давайте посмотрим, что у вас получается. Предположим, констебль Брейшер вкладывала оружие в кобуру — правилами это запрещено, но все-таки допустим, что было так. Вкладывала пистолет в кобуру, чтобы надеть на Стокса наручники. Кобура у нее на правом бедре, а входное пулевое отверстие на левом плече. Как это произошло?