– Приятный был полет? – произнесла женщина-кассир на выезде со стоянки, увидев мое улыбающееся лицо.
– Вернулся назад живым.
Из дома я сразу же позвонил Джанис Лонгуайзер. Она немного скорректировала мой план, не захотела, чтобы я оставлял сообщение на ее служебном автоответчике, велела звонить по сотовому.
– Как прошла встреча с Пиплзом? – спросила она.
– Как и должна была пройти. Я дал ему двадцать четыре часа.
– Как он это воспринял?
– Без особой радости. Но думаю, он согласится.
– Будем надеяться.
– У тебя все в порядке?
– Кажется, да. Карта памяти в моем сейфе. Если ты вдруг не позвонишь, я знаю, что делать.
– Спасибо, Джанис.
– Спокойной ночи, Гарри.
Я положил трубку и стал подводить итоги дня. Кажется, все складывается благополучно. Очередной ход – за Пиплзом. Теперь надо позвонить Элеонор.
Она сразу взяла трубку. Голос у нее был не сонный.
– Извини, это Гарри. Все еще играешь?
– И да и нет. Что-то неважно себя почувствовала и решила сделать перерыв. Знаешь, я стою сейчас на «Белладжио» и любуюсь фонтанами.
Мне представилась она, стоящая у балюстрады, и пляшущие подсвеченные струи, летящие вниз. Я слышал плеск воды и далекую музыку.
– Как «Коммандер-Пэлас»?
– Откуда ты знаешь, что я была там?
– От ФБР.
– Быстро работают.
– Хороший ресторан. Креветки так и тают во рту. Тебе понравились?
– Креветки ничего, но в Новом Орлеане лучше. Блюдо вроде то же самое, но настоящая кухня там.
– Вдобавок обедать одной неинтересно.
Я чуть не чертыхнулся вслух из-за своей назойливости.
– А я была не одна. Обедала со знакомой, с которой играю. Ты ведь не ограничил меня в расходах.
– Да-да, конечно.
Пора кончать эти игры. Мы оба понимали, о чем я спрашиваю. Положение становилось неловким, тем более если это слышат чужие уши.
– Ты не заметила, за тобой никто не следит?
– По-моему, нет, – помолчав, ответила Элеонор. – Надеюсь, ты не втянешь меня в какую-нибудь историю?
– Нет, не беспокойся. Я звоню сообщить, что представление кончилось. ФБР известно, что я в Лос-Анджелесе.
– Ну вот, а я так и не успела сделать себе подарок, который ты обещал.
Я улыбнулся, зная, что она шутит.
– Можешь еще сделать.
– Дела у тебя в порядке?
– Да, нормально.
– Расскажешь?
Не по телефону, подумал я.
– Расскажу, когда увидимся. Сегодня я очень вымотался.
– Хорошо. Что мне делать с твоими кредитными карточками? Кроме того, ты оставил свою сумку на заднем сиденье машины.
– Подержи ее пока у себя. Вот развяжусь с делами, приеду и заберу.
Элеонор помолчала.
– Только дай мне знать заранее, не так, как сегодня. Чтобы я была готова.
– Обязательно позвоню.
– Ну пока, Гарри. Пойду в зал. Может, разговор с тобой повернул колесо Фортуны.
– Надеюсь, тебе повезет. Спасибо за хлопоты.
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
– Удачи тебе, – добавил я.
Я перебрал в уме наш разговор, пытаясь сообразить, что Элеонор имела в виду. «Только дай мне знать заранее… чтобы я была готова». Просила, чтобы я предупредил ее о своем приезде. Готова к чему?
От таких мыслей можно сойти с ума, и я решил отвлечься. Достал из холодильника банку пива и вышел на заднюю веранду. Ночь была прохладная и ясная. Огни на автостраде сверкали, как бриллиантовое ожерелье. Откуда-то снизу донесся женский смех. Я вспомнил, как Дэнни Кросс пела своему мужу. Да, и в радости, и в беде ночь священна, и вообще мир прекрасен, если его не портить. Правда, указателей к Пэрадайз-роуд пока не установили.
Вот закончу свое расследование, поеду в Лас-Вегас к Элеонор и попробую начать все сначала…
27
На следующее утро я разложил на столе бумаги, которые достал из машины Лоутона Кросса, и отправился на кухню сварить кофе. Обнаружилось, что кофе кончился. Можно было спуститься в соседний магазинчик, но я не хотел отходить от телефона. С минуты на минуту должна была позвонить Джанис. Поэтому я взял бутылку воды и углубился в копии документов, которые Кросс снял почти четыре года назад.
В моих руках были перечень номеров помеченных банкнот, составленный банком Лос-Анджелеса перед передачей двух миллионов кинокомпании «Эйдолон» для съемки фильма, а также разработанные Лоутоном Кроссом и Джеком Дорси схемы места и времени нахождения фигурантов происшествия. В перечне, занявшем четыре машинописные страницы, значились номера выбранных наугад стодолларовых банкнот. Составили его сотрудники банка Лайнус Саймонсон и Джослин Джонс, а завизировал вице-президент Гордон Скейгс. Саймонсон сопровождал бронированный джип с деньгами на съемочную площадку и должен был следить за ними. Во время перестрелки его ранило. Фамилию Скейгса мне назвал продюсер Александр Тейлор – в числе тех, кто знал о предстоящей перевозке крупной суммы. Список этих лиц у меня изъяли фэбээровцы, но фамилию я запомнил. Я долго всматривался в колонки цифр, стараясь обнаружить какую-нибудь закономерность или систему. Но четыре страницы выглядели закодированным сообщением с неизвестным ключом.
Вздохнув, я отложил список номеров и взялся за схемы Кросса и Дорси. По ним выходило, что Скейгс, Саймонсон и Джонс имели твердое алиби. Саймонсон, конечно, находился на месте одного из преступлений, однако в качестве служащего банка. Ранение добавляло вес его алиби. Схемы Кросса и Дорси не давали, однако, ответа на вопрос, не состоял ли кто-нибудь из троих в заговоре с преступниками или по крайней мере не информировал их о намеченной транспортировке наличных денег. Надежные алиби имели и остальные восемь человек, названных Александром Тейлором. Но опять-таки неизвестно, связаны ли они с преступниками. Я понял, что тружусь вхолостую. Стараюсь разложить пасьянс с неполной колодой. Без тузов не добиться положительного результата.
В кухне зазвонил телефон.
– Это я, – произнесла Джанис. – Нам нужно поговорить.
Она не назвалась.
– Извини, я сейчас занят. Перезвоню через несколько минут. Хорошо?
– Да, – ответила она и положила трубку.
Мы оба знали, что мой аппарат прослушивается. Я взял ключи и вышел из дома. Я добрался до подножия холма, где Малхолланд-драйв огибает противоположный склон долины и у перевала Кауэнга переходит в Вудро Вильсон-драйв. Там перед светофором на встречной полосе остановился «корвет» старой марки. Я был немного знаком с водителем, иногда видел, как он проезжает или пробегает трусцой мимо моего дома. Кроме того, мы встречались в полиции. Он занимался частным сыском и жил по другую сторону холма. Мы помахали друг другу. Счастливого пути! Светофор дал зеленый свет, и мой знакомый двинулся в южном направлении, а я – в северном.
В забегаловке я взял стаканчик кофе и по телефону-автомату позвонил Джанис.
– Вчера вечером были гости, – произнесла она. – Как ты и предполагал.
– Твоя камера сработала?
– Да! Изображение ясное, как в студии. Это был Милтон.
Вчерашний звонок Джанис, когда она сообщила, что карта памяти заперта в ее сейфе, стал наживкой, на которую клюнул Милтон. Уходя от нее, я поставил на стол еще одно устройство из коллекции фирмы «Биггар и Биггар» – записывающий микрофон – и направил его на книжную полку, где спрятан сейф.
– Походил, поглядел, обнаружил сейф и унес его с собой, – продолжила Джанис.
Но сейф был пуст. Вместо карты памяти там лежал сложенный вдвое лист бумаги. «Катись к чертовой матери», – прочитает он, если сумеет взломать сейф.
– Что еще он натворил у тебя в кабинете?
– Так, по мелочи. Несколько выдвинутых и перерытых ящиков стола. Разбитая напольная ваза… Все для того, чтобы создать видимость обычного ограбления.
– Ты вызвала полицию?
– Вызвала, но пока никто не приехал. Полиция не торопится.
– Спрячь камеру.
– Обязательно. Как мне поступать дальше?
– Ты не потеряла адрес электронной почты Пиплза?
Джанис узнала адрес у бывшего сослуживца, который работал сейчас в канцелярии генерального прокурора.
– Нет.
– Тогда пошли Пиплзу еще одно письмо. Приложи к нему новую картинку и напиши, что я продлеваю срок его ответа до полудня. Если он не позвонит к тому времени, пусть включает Си-эн-эн. Отправь письмо как можно скорее.
– Сделаю это немедленно.
Я пил мелкими глотками кофе и слышал, как Джанис отправляет письмо.
– Все, сообщение ушло. Желаю удачи, Гарри.
– Постараюсь поймать ее за хвост.
– И не забудь позвонить до полуночи!
– Да.
Я взял второй стаканчик кофе. Беседа с Джанис уже взбодрила меня, но дополнительная доза кофеина не повредит. Предстоял долгий и трудный день.
Подойдя к своему дому, я услышал, как надрывается телефон. Отпер дверь и едва успел схватить трубку.
– Да?
– Мистер Босх? Говорит Джон Пиплз.
– Доброе утро.
– Это у кого как… Когда можете приехать?
– Сейчас.
28
Агент Пиплз ждал меня в вестибюле федерального здания в Уэствуде. Ждал, не присаживаясь, очевидно, с момента своего звонка.
– Следуйте за мной, – произнес он. – У нас мало времени.
– Закончить дело хватит?
Кивнув охраннику, он повел меня через служебный вход, затем карточкой открыл электронный замок на дверце уже знакомого мне лифта.
– Собственный лифт… Не жизнь, а малина, – усмехнулся я.
Пиплз обернулся ко мне:
– Я согласился на ваше предложение, поскольку у меня нет выхода и потому, что моя работа идет на пользу общественным интересам.
– Заслали Милтона в офис моего адвоката тоже ради общественных интересов?
Он промолчал.
– Мне безразлично, кем вы меня считаете: шантажистом, негодяем – кем угодно, – продолжил я. – Но будем откровенны. Незачем прикрываться фразами об общественном интересе. Все обстоит гораздо проще. Ваш подчиненный проявил недопустимое служебное рвение, и его схватили за руку. За это надо платить.