Это означало, что я должен звонить из телефона-автомата.
Второе – от Роя Линделла, тоже короткое: «Слушай, у меня для тебя кое-что имеется. Звони».
Мой «мерседес» стоял напротив почты. У меня не было мелочи заплатить по парковочному счетчику и сделать звонки. На почте наверняка есть телефонная будка и разменный автомат. Сама почта закрыта, но в вестибюле было то, что мне нужно, – и будка, и автомат. Первой я позвонил Джанис, потому что уже располагал информацией, которую надеялся получить у Роя.
– Что удалось выяснить у Формана? – спросил я.
– Я разговаривала с ним. Он согласился назвать сумму соглашения при условии, что информация не попадет ни в какие документы, и тем более в печать, и ты ни при каких обстоятельствах не назовешь ее источник.
– Я больше не имею дела с документами и в газеты никогда не писал.
– Какой храбрый выискался! Ты теперь не служишь в полиции. У тебя нет юридической защиты.
– У меня есть лицензия на частный сыск.
– Если дело дойдет до суда, лицензия тебя не защитит. Судья может потребовать источник информации. Если откажешься, тебя обвинят в неуважении к суду и посадят в тюрьму. Заключенные не жалуют тех, кто служил в полиции.
– Я все понимаю, и утечки информации не будет, обещаю.
По правде говоря, я не представлял, что дело может вылиться в судебную тяжбу, да и перспектива попасть в тюрьму меня не пугала.
– Джим сообщил, что Саймонсон согласился на пятьдесят тысяч.
– И все?
– Да. Сумма не такая уж большая. Его представлял адвокат, взявший тридцать пять процентов. Кроме того, ему пришлось оплатить подготовку документов.
Итак, Саймонсон предпочел отдать тридцать пять процентов от согласованной суммы, нежели нанимать адвоката-почасовика. Следовательно, он получил порядка тридцати тысяч с небольшим. Явно недостаточно, чтобы бросить хорошую работу и заняться питейно-развлекательным бизнесом. Я подозревал, что размер отступного будет невелик, но чтобы Саймонсон согласился на такую малость…
– Форман упоминал что-нибудь еще об этой сделке?
– Он сказал, что именно Саймонсон настоял на том, чтобы условия договоренности не разглашались. Более того, он потребовал вообще не делать о ней публичных заявлений и не отражать ее в документах банка. Это противоречит всем юридическим нормам.
– Но до суда дело все-таки не дошло.
– Да, не дошло, но банк Лос-Анджелеса – предприятие акционерное. Выплата отражена в банковских книгах, а Саймонсон фигурирует там под псевдонимом. Он предложил назвать его мистером Кингом.
Конечно, Кинг, конечно, король, вертелось в меня в голове.
– Ну как, оправдала я твое доверие?
– Ты просто молодчина, Джанис. Очень много для меня сделала. Ты действительно не хочешь предъявить мне счет? Подумай.
– Нет. Я в долгу перед тобой.
– Теперь я буду перед тобой в долгу… Еще одна, последняя просьба. Я решил, что должен поделиться с заинтересованными людьми сведениями, которые раздобыл. Хорошо, если бы ты тоже присутствовала. Следить, чтобы меня не заносило.
– Считай, что уже присутствую. Говори где.
– Ты не хочешь заглянуть в свое расписание на завтра?
– Утро у меня свободное. Ты намерен сделать это в полиции или у меня?
– Лучше у тебя. У вас найдется местечко для шести-семи человек?
– Я зарезервирую конференц-зал. В какое время?
– В девять устроит?
– Хорошо. Я приеду пораньше, если вдруг захочешь опять все обсудить.
– Буду у тебя в половине девятого.
– Отлично. Послушай, у тебя действительно это есть?
Под словом «это» Джанис подразумевала если не прямые доказательства совершенного преступления, то по крайней мере данные, которые заставят ПУЛА и ФБР снова вернуться к нему.
– Вроде все сходится. После завтрашней встречи пусть этим делом займутся люди, которые могут вышибать двери и предъявлять ордера.
– Ну и правильно. Я рада, что ты покончишь с ним. До завтра.
– И я рад. Большое спасибо, Джанис.
Повесив трубку, я сообразил, что совершенно забыл о парковочном счетчике. Я вышел, чтобы опустить туда монеты, но было уже поздно. Дорожная полиция проучила меня за забывчивость. Под «дворником» на ветровом стекле торчало извещение о штрафе.
Я вернулся в помещение и позвонил Рою Линделлу.
– Привет, что разузнал?
– Ты все-таки гад, Босх! Заставляешь копаться в своем грязном белье.
Я понял, что его взбесило.
– Ты о номере машины?
– Да, о нем. Как будто ты не знал, что это автомобиль твоей бывшей жены. Не втягивай меня в ваши разборки! Либо прикончи ее, либо оставь в покое.
Ни тому ни другому совету я следовать не собирался.
– Рой, я правда не знал, – соврал я. – Ты прав, я не должен был втягивать тебя в наши разборки с Элеонор. Мне жаль, что я так поступил. Рой?
– Чего тебе еще?
– Ты записал адрес регистрации?
– Придурок – вот ты кто!
Почти минуту он продолжал в том же духе, наконец продиктовал адрес, по которому зарегистрирована машина Элеонор. В адресе не был указан номер квартиры. Оказалось, она не только пересела на новые, дорогие, колеса, но и жила в отдельном доме.
– Спасибо, Рой. Больше я тебя по этому поводу не побеспокою, обещаю… А как то, о чем я еще тебя просил?
– Ничего интересного не попалось. За тем парнем ничего не числится, так, юношеские забавы.
Интересно, участвовали ли в юношеских забавах его теперешние компаньоны и бывшие дружки?
– По компьютеру удалось установить, что есть еще Лайнус Саймонсон-старший, видимо, отец.
– За что он попал к вам на заметку?
– Попал на удочку налогового ведомства и обанкротился. Давно это было.
– Как давно?
– Сначала подловили налоговики, а через два года его бизнес лопнул. На кой тебе сдался молодой Лайнус? Чего ты от него хочешь?
Я молчал и глядел на объявление, висевшее на стене: «Находится в розыске». Я смотрел на фотографию серийного насильника, а видел Лайнуса. Еще один фрагмент картины. Лайнус говорил, что не повторит ошибок отца, которого удавила налоговая петля. Возникает вопрос: каким образом человек, не имеющий ни работы, ни родительской поддержки, на тридцать тысяч покупает и перестраивает один бар, потом другой, третий?
Может, кредиты? Но кто ему даст? Или Лайнусу помогли те самые два миллиона?
– Босх, ты меня слышишь?
Я очнулся.
– Слышу, слышу.
– Я спросил, на кой тебе сдался этот парень. Он связан с похищением на съемочной площадке?
– Похоже, связан… Чем ты занят завтра утром?
– А что?
– Если хочешь выяснить кое-что об этом деле, приезжай в девять утра в офис к моему юристу и постарайся не опаздывать.
– Этот парень причастен к исчезновению Марты? Если да, я хочу знать все, а не кое-что.
– Сейчас трудно говорить наверняка, но он, кажется, подведет нас к цели.
Я сообщил ему имя и адрес Джанис и повесил трубку. Потом позвонил Шандору Жатмари и тоже пригласил его.
Последний звонок – в Паркер-центр, позвать Киз Райдер. За пять секунд стрелка спидометра ее злости перешла деление шестьдесят миль в час.
– Гарри, я тебя предупреждала. Не лезь на рожон. Зачем собирать людей и вовлекать их в частное расследование?
– Киз, я уже позвал людей. Ты просто должна решить, хочешь присутствовать или нет. Полагаю, в ПУЛА могут заинтересоваться новыми данными, вот я и подумал, что лучше, если приедешь ты. Если не хочешь, я позвоню в отдел по раскрытию грабежей с убийствами.
– Будь ты неладен!
– Так приедешь?
Она долго молчала.
– Да. Но учти, пальцем не пошевельну в твою защиту.
– Я и не надеялся.
– Где это будет?
Я дал ей адрес и собирался повесить трубку, но спохватился. Меня ужаснуло, как портятся наши отношения.
– Значит, увидимся? – произнес я напоследок.
– Увидимся, – ответила она сердито.
– Подожди, Киз, – вдруг вспомнил я, – не могла бы ты захватить оригинал списка номеров?
– Каких еще номеров? – буркнула она.
Получив объяснение, она обещала посмотреть. Я рассыпался в благодарностях.
Я вышел на воздух. Выдернул из-под «дворника» извещение и кинул на заднее сиденье. Часы на приборной доске показывали семь. Жизнь в голливудских клубах начинается в десять, а то и позднее. Но мне не хотелось ехать домой и расслабляться. Я сидел, барабаня пальцами по рулю. Через несколько секунд начал выстукивать ритм одной из мелодий Квентина Маккинзи. Я сообразил, где проведу следующие несколько часов, и достал сотовый.
37
Шугэ Рей Макки сидел в кресле у себя в комнате «Великолепного возраста». Мягкая шляпа с плоской тульей свидетельствовала, что он собирается уходить. Он говорил мне, что надевает ее, когда отправляется послушать джаз. Глаза смотрели зорко как никогда.
– Вот будет забавно, – произнес он, а я подумал, что старик чересчур подолгу просиживает перед телевизором. – Надеюсь, там подобралась хорошая команда, – продолжил он. – Я не проверял.
– Не бойся, народ там свойский… Прежде чем идти, ты не дашь мне свою лупу, с которой ты смотришь телепрограмму?
– Дам, почему не дать? Зачем она тебе?
Он вытащил лупу из кармашка подлокотника кресла, а я достал последнюю страницу списка номеров. Подойдя к ночному столику, я включил лампу и, держа листок над абажуром, стал вглядываться в подпись Джослин Джонс сквозь увеличительное стекло.
– Что там у тебя, Гарри?
– Бьюсь над одним дельцем. И знаешь, что обнаружил: рука у подделывателя дрожала.
– У меня все тело дрожит!
Я улыбнулся:
– Легкая дрожь у всех бывает. У кого больше, у кого меньше. Ну, пошли!
– Иду. Ты лампу-то выключи. Свет денег стоит.
Когда мы шагали по коридору, я вспомнил про Мелиссу Ройл. Интересно, она навещает свою матушку? Вряд ли. Настанет день, когда придется признаться ей, что я не тот, за кого она меня принимает.
Салон моего «мерседеса» был слишком высок для старика. Служитель помог подсадить его в машину. Надо учесть на будущее, когда будем выезжать в люди.