— Гарри, быстро, в моей сумочке, бутылочка с наклейкой «Экстракт бадьяна»…
— В сумочке… а, ну да…
Гарри подбежал к месту, на котором приземлилась Гермиона, схватил крошечную бисерную сумочку, порылся в ней. Под руку подворачивалась всякая ненужная дребедень: кожаные корешки книг, шерстяные рукава джемперов, каблуки…
— Скорее!
Гарри подхватил с земли свою палочку, сунул ее в глубь сумочки:
— Акцио, бадьян!
Из сумочки вылетел коричневый пузырек. Гарри поймал его в воздухе и торопливо вернулся к Гермионе и Рону, веки которого приоткрылись, показав белизну глазных яблок.
— Он в обмороке, — сказала Гермиона, тоже совсем бледная. Она уже не походила на Муфалду, хотя в ее волосах кое-где еще проглядывала седина. — Вынь пробку, Гарри, у меня руки трясутся.
Гарри откупорил пузырек, отдал его Гермионе, и она уронила на кровоточащую рану три капли зелья. Взвился зеленоватый дымок, а когда он рассеялся, Гарри увидел, что кровь из раны идти перестала. Да и сама рана выглядела теперь так, точно она заживала вот уже несколько дней — ее затянула свежая кожа.
— Ничего себе, — сказал Гарри.
— Я боялась воспользоваться чем-то другим, — дрожащим голосом произнесла Гермиона. — Есть заклинания, которые могут исцелить его полностью, но я не решилась прибегнуть к ним — вдруг ошибусь и сделаю только хуже… а он и так потерял много крови…
— Как он поранился? И вообще… — Гарри потряс головой, чтобы прояснить ее, понять, что происходит. — Почему мы здесь? Я полагал, мы возвратимся на площадь Гриммо.
Гермиона тяжело вздохнула. Казалось, она, того и гляди, расплачется.
— Гарри, я думаю, что мы туда больше не вернемся.
— Почему?!
— Когда мы трансгрессировали, Яксли вцепился мне в рукав, и я не смогла от него оторваться, он слишком силен. Он так и держался за меня, когда мы появились на площади Гриммо. А потом… В общем, я думаю, он увидел дверь, понял, что там мы и живем, и немного ослабил хватку. Мне удалось стряхнуть его и перебросить нас сюда.
— Так где же он? Постой… ты хочешь сказать, он на площади Гриммо? Но не мог же он попасть внутрь дома.
В глазах Гермионы заблестели невыплаканные слезы, она закивала:
— Думаю, мог, Гарри. Я… я заставила его отцепиться с помощью отвращающего заклинания, но он уже был в это время там, где действует заклятие Доверия. После смерти Дамблдора Хранителями Тайны стали мы, а я выдала ее Яксли, ведь так?
Притворяться смысла не имело — в том, что Гермиона права, Гарри не сомневался. И это было серьезным ударом. Если Яксли удалось проникнуть внутрь дома, вернуться на площадь Гриммо они не смогут. Уже сейчас он мог призвать в дом других Пожирателей смерти, и они трансгрессировали туда. Каким бы мрачным и гнетущим этот дом ни был, он давал им безопасное пристанище, к тому же и Кикимер стал теперь веселее и дружелюбнее. С сожалением, не имевшим никакого отношения к еде, Гарри представил себе, как домовик возится с тушеным мясом и пирогом с почками, которых ни Гарри, ни Рон, ни Гермиона попробовать так и не смогут.
— Прости меня, Гарри, прости!
— Не говори глупостей, ты ни в чем не виновата! Если кто и виноват, так это я.
Гарри сунул руку в карман и вытащил глаз Грюма. Гермиона в ужасе отшатнулась.
— Амбридж вставила его в дверь своего кабинета, чтобы шпионить за работающими снаружи людьми. Я не смог оставить его там… вот так они и узнали, что кто-то пробрался в Министерство.
Ответить ему Гермиона не успела — Рон открыл глаза и застонал. Лицо его все еще оставалось серым и поблескивало от пота.
— Как ты? — шепнула Гермиона.
— Паршиво, — прохрипел Рон и сморщился, ощупывая покалеченную руку. — Где это мы?
— В лесу, рядом с которым проходил кубок мира по квиддичу, — ответила Гермиона. — Мне нужно было какое-то закрытое, потайное место, и это…
— Первое, что пришло тебе в голову, — закончил за нее Гарри, оглянувшись на пустую, судя по всему, лесную прогалину. Он невольно вспомнил, что случилось, когда они в последний раз трансгрессировали на первое пришедшее Гермионе в голову место: Пожиратели смерти отыскали их там через несколько минут. Может, все дело в легилименции? И ищейки Волан-де-Морта уже знают, куда забросила их Гермиона на сей раз?
— Тебе не кажется, что нам лучше двигаться? — спросил Рон, и Гарри, взглянув ему в лицо, понял, что Рон подумал о том же самом.
— Не знаю.
Рон все еще выглядел слабым и еле живым. Он даже сесть не пытался, похоже, ему не хватало для этого сил. Куда уж тут двигаться?
— Давай пока останемся здесь, — сказал Гарри. Гермиона, обрадовавшись, вскочила на ноги.
— Ты куда? — спросил Рон.
— Если мы остаемся, нужно окружить нас защитными заклинаниями, — ответила она и, подняв повыше палочку, начала описывать вокруг Гарри и Рона большой круг, бормоча на ходу магические формулы. Гарри увидел, как зарябил вокруг них воздух, словно нагреваемый чарами Гермионы.
— Сальвио гексиа… Протего тоталум… Репелло маглетум… Маффлиато… Достань палатку, Гарри.
— Палатку?
— Да из сумочки же!
— Из… а, ну да, — ответил Гарри.
На этот раз рыться в ней он не стал, а сразу воспользовался Манящими чарами. Появилась палатка — беспорядочная куча, состоящая из брезента, веревок и кольев. Гарри узнал ее — главным образом потому, что от нее попахивало кошками, — та самая, в которой они спали в ночь кубка мира по квиддичу.
— Разве она не Перкинсу принадлежит, помнишь его, он из Министерства? — спросил Гарри, начиная выпутывать из этой кучи колышки.
— Да он вроде не стал просить, чтобы ее вернули, — сказала Гермиона, уже рисовавшая в воздухе какой-то сложный узор в виде восьмерок. — У него люмбаго, и папа Рона сказал, что я могу ее взять. Эректо! — воскликнула она, ткнув палочкой в брезентовую кучу. В одно плавное движение палатка вспорхнула в воздух и с гулким ударом встала на землю, полностью собранная. Гарри испугался, когда колышки сами собой вырвались из его рук. — Каве инимикум, — произнесла напоследок Гермиона, широким жестом обводя небеса. — Это все, на что я способна. По крайней мере, если они появятся, мы об этом узнаем. Не могу гарантировать, что это остановит Волан…
— Не называй его по имени! — резко прервал ее Рон.
Гарри и Гермиона переглянулись.
— Прости, — сказал Рон и, застонав, приподнялся, чтобы посмотреть на них. — Мне почему-то кажется его имя проклятым. Давайте называть его Сами-Знаете-Кто, ладно?
— Дамблдор говорил, что бояться имени… — начал Гарри.
— Ты, может, и не заметил, но привычка называть Сам-Знаешь-Кого по имени не довела Дамблдора до добра, — с прежней резкостью выпалил Рон. — Надо просто… просто оказывать Сам-Знаешь-Кому хоть какое-то уважение.
— Уважение? — переспросил Гарри, но Гермиона бросила на него предостерегающий взгляд, полагая, по-видимому, что спорить с Роном, пока он так слаб, не стоит.
Гарри и Гермиона наполовину перенесли, наполовину отволокли Рона в палатку. Внутри все оказалось в точности таким, каким запомнилось Гарри: маленькая квартирка с ванной комнатой и крошечной кухней. Отпихнув в сторону кресло, они уложили Рона на нижнюю половину двухъярусной койки. Даже этого, отнюдь не дальнего перехода с одного места на другое хватило, чтобы Рон побелел, вытянувшись на матрасе, закрыл глаза и какое-то время промолчал.
— Я заварю чай, — шепотом сказала Гермиона и, вытянув из расшитой бисером сумочки чайник и чашки, направилась к кухоньке.
Горячий чай подействовал на Гарри примерно так же, как огненное виски в ту ночь, когда погиб Грозный Глаз, — он словно отогнал страх, еще трепетавший в груди Гарри.
Спустя пару минут Рон спросил:
— Как вы думаете, что случилось с Кроткоттами?
— Если им повезло, то улизнули, — ответила Гермиона, согревая ладони о чашку. — Если мистеру Кроткотту хватило ума трансгрессировать вместе с женой, сейчас они, прихватив детей, покидают страну. Во всяком случае, Гарри посоветовал ей поступить именно так.
— Черт, надеюсь, они спасутся, — сказал Рон, снова откидываясь на подушки. Похоже, чай взбодрил и его, щеки Рона чуть-чуть порозовели. — Хотя, судя по тому, как все разговаривали со мной, пока я был Реджем Кроткоттом, особым умом он не блещет. Господи, надеюсь, им удалось смыться. Если они попадут по нашей милости в Азкабан…
Гарри взглянул на Гермиону, и вопрос, который он собирался задать — о том, не помешает ли миссис Кроткотт отсутствие палочки трансгрессировать вместе с мужем, — замер на его губах. Гермиона смотрела на озабоченного участью Кроткоттов Рона с нежностью, увидев которую, Гарри почувствовал себя так, точно он застал их целующимися.
— Ну хорошо, он у тебя? — спросил Гарри у Гермионы, отчасти для того, чтобы напомнить ей о своем существовании.
— Он… кто он? — слегка вздрогнув, спросила она.
— Ради чего мы все это затеяли, как по-твоему? Медальон! Где он?
— Так вы его раздобыли? — воскликнул, приподымаясь на подушках, Рон. — Что же вы молчали-то? Ничего себе, хоть бы слово сказали!
— Ну, мы же улепетывали со всех ног от Пожирателей смерти, верно? — ответила Гермиона. — На, держи.
И Гермиона, вытащив из кармана мантии медальон, протянула его Рону.
Медальон был размером с куриное яйцо. Витиеватое, выложенное зелеными камушками «S» тускло посверкивало в рассеянном свете, пробивавшемся сквозь брезентовую крышу палатки.
— А никто не мог уничтожить его, после того как Кикимер выпустил медальон из рук? — с надеждой поинтересовался Рон. — Я хочу сказать, мы уверены, что это все еще крестраж?
— Думаю, да, — откликнулась Гермиона, взяв у него медальон и внимательно оглядев. — Если бы крестраж уничтожали с помощью магии, наверняка остались бы какие-то следы.
Она передала медальон Гарри, и тот тоже повертел его в пальцах. Украшение выглядело совершенным, безупречно чистым. Гарри вспомнил покалеченные остатки дневника, треснувший камень на крестраже-перстне, когда Дамблдор уничтожил его.