– Представление окончено, – хладнокровно сказал Гарри. Рон и Гермиона засмеялись.
– Это все? – осведомилась Гермиона, привставая с дивана.
– Не совсем, – ответил Скримджер. У него, похоже, испортилось настроение. – Тебе, Поттер, завещано кое-что еще.
– Что? – Внутри у Гарри вновь все затрепетало.
На сей раз Скримджер не потрудился заглянуть в завещание.
– Меч Годрика Гриффиндора, – объявил министр.
Гермиона и Рон словно окаменели. Гарри заозирался: где же меч с эфесом, инкрустированным рубинами? Никак не у Скримджера: кисет слишком мал…
– Где он? – подозрительно спросил Гарри.
– К сожалению, – ответил Скримджер, – меч не был собственностью Думбльдора, и Думбльдор не имел права никому его завещать. Оружие Годрика Гриффиндора – ценный исторический артефакт и в качестве такового принадлежит…
– Он принадлежит Гарри! – с горячностью выпалила Гермиона. – Меч сам выбрал его, Гарри его нашел, вытащил из Шляпы-Распредельницы…
– Согласно достоверным источникам, меч может явиться любому из достойнейших гриффиндорцев, – сказал Скримджер. – Однако от этого он не становится личной собственностью мистера Поттера, что бы ни возомнил Думбльдор. – Скримджер, разглядывая Гарри, почесал плохо выбритую щеку. – Почему, как ты думаешь…
– Думбльдор хотел оставить мне меч Гриффиндора? – закончил за него Гарри, еле сдерживая раздражение. – Наверное, думал, что меч неплохо впишется на мой настенный ковер.
– Это не шутки, Поттер! – зарычал Скримджер. – Он думал, что лишь мечом Годрика Гриффиндора можно победить Наследника Слизерина? И, подобно многим, считал, что это тебе предназначено уничтожить Того-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут?
– Занятная версия, – сказал Гарри. – Интересно, кто-нибудь вообще пробовал проткнуть Вольдеморта мечом? Может, пошлете своих людей, пусть они попробуют? Не все же потрошить мракёры и замалчивать побеги из Азкабана! Так вот чем вы, министры, занимаетесь в своих кабинетах – играете в квидишные мячики? Люди умирают, я сам едва не погиб, Вольдеморт гнался за мной через три графства и убил Шизоглаза Хмури, а министерство ни словом не обмолвилось? И вы еще рассчитываете на наше сотрудничество!
– Ты забываешься! – закричал Скримджер, вскакивая с кресла. Гарри тоже вскочил. Скримджер, припав на одну ногу, шагнул ближе и ткнул Гарри в грудь волшебной палочкой: на футболке образовалась дыра как от сигареты.
– Эй! – Рон слетел с дивана и поднял палочку, но Гарри рявкнул:
– Не надо! Хочешь дать ему повод нас арестовать?
– Запомни: ты не в школе! – процедил Скримджер, сопя в лицо Гарри. – И я тебе не Думбльдор, который прощал и дерзость и неповиновение. Можешь носить свой шрам как корону, Поттер, однако не тебе, семнадцатилетнему юнцу, рассказывать мне, как надо работать! Тебе пора научиться элементарному уважению!
– А вам пора его заслужить, – бросил Гарри.
Пол задрожал от чьих-то быстрых шагов, дверь распахнулась, и в гостиную вбежали мистер и миссис Уизли.
– Мы… думали… мы услышали… – начал мистер Уизли, испуганно глядя на Гарри и министра, стоявших почти нос к носу.
– Громкие голоса, – задыхаясь, закончила миссис Уизли.
Скримджер попятился, не сводя глаз с дыры в футболке Гарри, – вероятно, жалел, что потерял над собой контроль.
– Это мы так… ничего… – проворчал он. – Мне… жаль, что ты так относишься. – Он снова глянул Гарри в лицо. – Тебе, видимо, кажется, что у министерства какие-то другие задачи, не те же, что у тебя – и у Думбльдора. А нам бы объединить усилия.
– Мне не нравятся ваши методы, министр, – ответил Гарри. – Помните? – И он снова показал Скримджеру белые шрамы на правом кулаке: «Я никогда не должен лгать».
Лицо Скримджера окаменело. Он молча повернулся и захромал из гостиной. Миссис Уизли поспешила за ним; Гарри слышал, как она остановилась у задней двери и примерно через минуту крикнула:
– Он ушел!
– Что он хотел? – спросил мистер Уизли. Миссис Уизли быстрым шагом вернулась.
– Передать нам то, что завещал Думбльдор, – ответил Гарри. – Они наконец все изучили.
Они вышли в сад. Три предмета, привезенные Скримджером, переходили из рук в руки. Гости удивлялись мракёру и «Сказкам барда Бидля», сокрушались, что Скримджер не отдал меч, и никто даже не представлял, зачем Думбльдор оставил Гарри Проныру. Когда мистер Уизли в третий или четвертый раз осмотрел мракёр, миссис Уизли осторожно сказала:
– Гарри, детка, все ужасно проголодались. Но мы не хотели начинать без тебя. Можно я подам ужин?
Все торопливо поели, наскоро спели «С днем рожденья тебя», истребили торт, и вечеринка закончилась. Огрид, приглашенный на свадьбу, но слишком огромный, чтобы спать в переполненном «Гнезде», отправился разбивать палатку на соседнем поле.
– Приходи к нам наверх, – шепнул Гарри Гермионе, когда они помогали миссис Уизли убирать в саду. – Как только народ разойдется спать.
У себя на чердаке Рон вновь занялся мракёром, а Гарри стал заполнять кисет – но не золотом, а главными своими драгоценностями, на первый взгляд бесполезными. Туда отправились Карта Каверзника, осколок заколдованного зеркала Сириуса и медальон Р. А. Б. Гарри туго затянул шнурок и повесил кисет на шею, а потом сел с Пронырой в руках, разглядывая еле заметно подрагивающие крылышки. Наконец в дверь постучала Гермиона и на цыпочках прокралась внутрь.
– Заглуши, – шепнула она, махнув палочкой в сторону лестницы.
– Ты же против этого заклинания? – сказал Рон.
– Времена меняются, – ответила Гермиона. – Ну, покажи мракёр.
Рон мгновенно щелкнул приборчиком. Единственная лампа в комнате моментально потухла.
– Видите ли, – еле слышно проговорила в темноте Гермиона, – тот же эффект легко достигается тьмущим порошком.
Раздался тихий щелчок, и шар света вернулся под потолок, в лампу.
– Все равно здорово, – возразил Рон. – Говорят, Думбльдор сам это изобрел!
– Да, но вряд ли он упомянул тебя в завещании лишь затем, чтобы помочь нам выключать свет!
– Думаешь, он знал, что министерство конфискует и будет исследовать наследство? – спросил Гарри.
– Определенно, – ответила Гермиона. – Он не мог написать в завещании, зачем оставляет нам эти вещи, но все равно непонятно…
– …почему нельзя было подсказать нам при жизни? – закончил за нее Рон.
– Вот именно. – Гермиона задумчиво перелистала «Сказки барда Бидля». – Если вещи так важны, что их надо передать даже под носом у министерства, хорошо бы все-таки объяснить зачем… Или, может, сам он считал, что все очевидно.
– Плохо считал! – бросил Рон. – Я всегда говорил: он – ку-ку. Выдающийся и всякое такое, но чокнутый. Оставить Гарри Проныру – спрашивается: на кой?
– Понятия не имею, – сказала Гермиона. – Знаешь, Гарри, когда Скримджер тебе его дал, я была уверена: что-то произойдет!
– Да. – Гарри приподнял мяч и почувствовал, как застучало сердце. – Но для Скримджера я не очень старался.
– В смысле? – не поняла Гермиона.
– Проныра, которого я поймал на первом квидишном матче, – произнес Гарри. – Неужто не помните?
Гермиона продолжала недоумевать. Рон же разинул рот и принялся тыкать пальцем в Гарри, в Проныру, потом снова в Гарри, пока наконец к нему не вернулся дар речи:
– Ты его чуть не проглотил!
– Ну да! – Сердце Гарри заколотилось как бешеное. Он прижал мяч к губам.
Тот не раскрылся. Гарри охватили злость, разочарование; он опустил золотой шарик, но тут Гермиона закричала:
– Надпись! На нем надпись! Быстрее читай!
От волнения и удивления Гарри едва не выронил мяч. Действительно, на гладкой золотой поверхности, только что абсолютно ровной, появились четыре слова тонким косым почерком Думбльдора:
Я открываюсь в конце.
Едва Гарри успел это прочесть, надпись испарилась.
– «Открываюсь в конце»… Что это значит?
Гермиона и Рон помотали головами.
– Открываюсь в конце… в конце… Я открываюсь в конце…
Но сколько они ни повторяли эту фразу на все лады, выудить из нее хоть крупицу тайного смысла не получилось.
– И еще меч… – протянул Рон, когда они отчаялись угадать, что значит надпись. – Зачем он завещал Гарри меч?
– И почему ничего не сказал? – тихо спросил Гарри. – Весь прошлый год, при всех наших разговорах меч был в кабинете! Если Думбльдор хотел, чтобы меч был у меня, почему не отдал тогда?
Он чувствовал себя как на экзамене, как перед списком вопросов, на которые должен бы знать ответ, но мозг наотрез отказывается работать. Что он пропустил в длинных беседах с Думбльдором? Что, по мнению Думбльдора, обязан был понять без слов?
– А эта книга, – проговорила Гермиона. – «Сказки барда Бидля»… Я о них даже не слышала никогда!
– Не слышала о «Сказках барда Бидля»? – недоверчиво переспросил Рон. – Ты шутишь?
– Нет, – удивилась Гермиона. – А ты их что, знаешь?
– Ну естественно, я их знаю!
Гарри отвлекся от раздумий. Небывалый случай: Рон читал что-то, о чем не знает Гермиона. Рон между тем поражался их удивлению.
– Да бросьте! Все старинные детские сказки написаны Бидлем. «Фонтан Феноменальной Фортуны», «Колдун и горшок-поскакун», «Бабетта Кролетта и пень-хохотун»…
– Чего? – хихикнула Гермиона. – Какой пень?
– Кончайте… – недоверчиво сказал Рон. – Вы не можете не знать про Бабетту Кролетту…
– Рон, тебе прекрасно известно, что меня и Гарри воспитывали муглы! – воскликнула Гермиона. – Твоих сказок мы не слышали! Мы знаем «Белоснежку и семь гномов», «Золушку»…
– Золушку? Это что, болезнь? – спросил Рон.
– Так это, стало быть, детские сказки? – уточнила Гермиона, вновь склоняясь над рунами.
– Да… – неуверенно отозвался Рон. – Ну то есть считается – так говорят, – что это старинные сказки, записанные Бидлем. Что там в оригинале, я понятия не имею.
– Но почему Думбльдор думал, что я должна их прочесть?
Внизу раздался скрип.
– Наверное, Чарли растит волосы, пока мама спит, – испуганно сказал Рон.