– «Мерлиновы портки»? – удивленно повторил Рон. – Видать, сильно расстроилась.
Он притянул к себе газету и пробежал глазами статью.
– Другие преподаватели не согласятся: ни Макгонаголл, ни Флитвик, ни Спарж. Они ведь знают, как погиб Думбльдор. Они не примут Злея. И кто такие Карроу?
– Упивающиеся Смертью, – ответил Гарри. – Там есть фотографии. Они были на башне, когда Злей убил Думбльдора, так что… друзья встречаются вновь. И вообще, – с горечью продолжил он, выдвигая стул, – вряд ли у преподавателей есть выбор. Если за Злеем министерство и Вольдеморт, тут уж либо оставайся в школе и учи, либо проведи десяток прекрасных лет в Азкабане, и это если повезет. Я думаю, они останутся – чтобы защитить учеников.
Шкверчок прискакал к столу с большой супницей и, насвистывая, начал разливать суп в безупречно чистые миски.
– Спасибо, Шкверчок, – поблагодарил Гарри и перевернул Злея лицом вниз, чтобы не видеть. – Что ж, по крайней мере, мы точно знаем, где этот гад сейчас.
Он взял ложку и принялся забрасывать суп в рот. Шкверчок готовил не в пример лучше с тех пор, как получил в подарок медальон Регула. Гарри еще не доводилось пробовать такого вкусного французского лукового супа.
– У дома целая толпа Упивающихся Смертью, – сказал он Рону. – Гораздо больше обычного. Будто ждут, что мы вот-вот отправимся с сундуками на вокзал.
Рон взглянул на часы.
– Я об этом весь день думаю. «Хогварц-экспресс» почти шесть часов как ушел. Как-то странно, что мы не там, правда?
Гарри представил малиновый паровоз, за которым они с Роном однажды следовали по воздуху, яркую гусеницу, петляющую меж полей и холмов. Наверняка Джинни, Невилл и Луна сидят сейчас вместе и говорят про него, Рона и Гермиону или решают, как лучше бороться с режимом Злея.
– Они меня чуть не увидели, когда я возвращался, – сказал Гарри. – Неудачно приземлился на верхнюю ступеньку, и плащ соскользнул.
– Да со мной постоянно так. А, вернулась, – добавил Рон, поворачиваясь на стуле к Гермионе. – Ну и куда, во имя подштанников старины Мерлина, тебя унесло?
– Вспомнила кое-что, – ответила запыхавшаяся Гермиона. – Вот.
Она поставила на пол большое полотно в раме, взяла с буфета бисерную сумочку, открыла и начала заталкивать картину туда. Через несколько секунд, несмотря на внушительные размеры, картина, подобно многим вещам до нее, исчезла в бездонных глубинах крохотной сумочки.
– Финей Нигеллий, – объяснила Гермиона, бросая сумку на стол. Внутри, как всегда, что-то гулко загрохотало.
– Не по-онял? – протянул Рон, но Гарри сообразил: Финей Нигеллий Блэк мог перемещаться по своим портретам с площади Мракэнтлен в кабинет директора «Хогварца», где, без сомнения, в эту самую минуту восседает Злей. Радуется, что стал хозяином Думбльдоровой коллекции изящных серебряных приборов, каменного дубльдума, Шляпы-Распредельницы и – если, конечно, его не перепрятали – меча Гриффиндора.
– Не исключено, что Финей Нигеллий шпионит на Злея, – объяснила Рону Гермиона, усаживаясь за стол. – Но теперь пусть попробует! Финей ничего не увидит, кроме подкладки сумочки.
– Отличная мысль! – восхитился Рон.
– Спасибо, – улыбнулась Гермиона и придвинула к себе миску. – Гарри, а что еще новенького?
– Ничего, – ответил Гарри. – Семь часов пронаблюдал за входом в министерство. Ее – ни следа. Зато, Рон, видел твоего папу. Выглядит хорошо.
Рон благодарно кивнул. Они давно решили, что контактировать с мистером Уизли около министерства на глазах множества служащих слишком опасно, но поглядеть на него время от времени все же хотелось. Утешало, даже если мистер Уизли был усталый и встревоженный.
– Папа говорил, министерские в основном попадают на работу через кружаную сеть, – сказал Рон. – Потому мы Кхембридж и не видим. Не пешком же ей, такой важной, топать.
– А та смешная старушенция и маленький колдун в темно-синей мантии? – поинтересовалась Гермиона.
– А-а, типчик из хозяйственного отдела, – проговорил Рон.
– Откуда ты знаешь, что из хозяйственного? – Гермиона застыла, не донеся ложку до рта.
– Отец говорил, там все служащие в темно-синем.
– Но ты никогда об этом не упоминал!
Гермиона бросила ложку, придвинула стопку бумаг и карт, которые они с Роном изучали до прихода Гарри, и начала лихорадочно их пролистывать.
– Здесь ничего нет о темно-синих мантиях, ничего!
– Это что, так важно?
– Рон! Все важно! Если мы хотим проникнуть в министерство и не попасться, когда там каждый колдун на стреме, значение имеет любая мелочь! Мы учим и учим наизусть, но какой смысл в разведывательных вылазках, если ты не даешь себе труда сказать…
– Обалдеть: я забыл какую-то ерундовину, а ты теперь…
– Ты что, не понимаешь? Для нас сейчас министерство, наверное, самое опасное место в мире…
– Я думаю, надо идти завтра, – объявил Гарри.
Гермиона застыла с открытым ртом; Рон поперхнулся супом.
– Завтра? – повторила Гермиона. – Ты серьезно?
– Да, – подтвердил Гарри. – Мы можем еще хоть месяц просидеть в засаде у входа в министерство, но лучше все равно не подготовимся. Чем дольше будем откладывать, тем верней прозеваем медальон. Вдруг Кхембридж его уже выбросила? Он ведь не открывается.
– Или, – сказал Рон, – она нашла-таки способ его открыть и сейчас одержима.
– Никто и не заметит, она по жизни чудовище, – пожал плечами Гарри.
Гермиона в глубокой задумчивости покусывала губу.
– Все самое важное нам известно, – убеждал ее Гарри. – Мы знаем, что аппарировать в министерство или оттуда запрещено и что только самым высшим чинам разрешено подключить дома к кружаной сети: Рон слышал, как на это жаловались двое неописуемых. И мы приблизительно в курсе, где кабинет Кхембридж. Помните, как тот бородатый говорил другому…
– «Я буду на первом этаже, Долорес хотела меня видеть», – немедленно процитировала Гермиона.
– Именно, – кивнул Гарри. – И еще мы знаем, что внутрь люди попадают, используя эти дурацкие монетки, или жетоны, или кто они там, я сам видел, как одна ведьма одалживала у другой…
– Но у нас-то их нет!
– Если все по плану – будут, – спокойно ответил Гарри.
– Не знаю, Гарри, не знаю… Столько всего может пойти наперекосяк, нельзя так полагаться на удачу…
– Ничего не изменится, даже если готовиться еще три месяца, – сказал Гарри. – Пора действовать.
По лицам Рона и Гермионы он понимал, что им страшно. Он и сам был не очень-то уверен в себе, однако твердо знал: время пришло.
Последние четыре недели они, надевая плащ-невидимку, по очереди наблюдали за главным входом в министерство – Рон, спасибо мистеру Уизли, с детства знал, где это. Они следовали за сотрудниками, шедшими на работу, подслушивали разговоры и постепенно определили, кто ежедневно появляется один в одно и то же время. Иногда удавалось выкрасть свежий «Оракул» у кого-нибудь из портфеля. Мало-помалу накопилось множество схем и заметок, которые лежали сейчас стопкой перед Гермионой.
– Так и быть, – медленно произнес Рон. – Давайте завтра. Но только я и Гарри – вдвоем.
– Опять двадцать пять, – вздохнула Гермиона. – Мы же договорились!
– Одно дело торчать у входа под плащом, но тут другая история. – Рон ткнул пальцем в «Оракул» десятидневной давности. – Ты в списке муглорожденных, не явившихся на допрос!
– А ты вообще-то умираешь от ряборылицы в «Гнезде»! Если кому нельзя идти, так это Гарри, за его голову назначена награда в десять тысяч галлеонов…
– Отлично, я остаюсь, – сказал Гарри. – Сообщите, когда победите Вольдеморта, хорошо?
Рон и Гермиона засмеялись, но лоб Гарри пронзила боль. Рука непроизвольно взметнулась к шраму. Гермиона подозрительно прищурилась, и Гарри сделал вид, будто хотел убрать с глаз волосы.
– Хорошо, но если пойдем втроем, придется дезаппарировать по отдельности, – заметил Рон. – Вместе мы уже под плащ не помещаемся.
Шрам болел все сильнее. Гарри поднялся. К нему немедленно кинулся Шкверчок.
– Хозяин не доел суп, может, хозяин желает вкуснейших тушеных овощей или пирожное с патокой, к которому хозяин столь неравнодушен?
– Спасибо, Шкверчок, я сейчас вернусь… я в… туалет…
Зная, что Гермиона с подозрением за ним наблюдает, Гарри поспешил наверх в холл, а оттуда – в ванную этажом выше, и захлопнул за собой дверь. Постанывая от боли, он привалился к черной раковине с кранами в виде змей, разинувших пасти, и закрыл глаза…
Он неслышно скользил по сумеречной улице. Дома с высокими деревянными щипцами выглядели пряничными. Он приблизился к одному и постучал – длинные тонкие пальцы казались совершенно белыми на фоне двери. Волнение нарастало…
Дверь открыла смеющаяся женщина, но, едва она увидела Гарри, улыбка сошла с ее лица, веселье сменилось ужасом…
– Грегорович? – произнес холодный пронзительный голос.
Женщина затрясла головой и хотела закрыть дверь, но белая рука ей помешала.
– Мне нужен Грегорович.
– Er wohnt hier nicht mehr! – закричала хозяйка, мотая головой. – Он здесь не жить! Не жить! Я не знать!
Бросив попытки закрыть дверь, она начала отступать назад, в темноту. Гарри неспешно, плавно двинулся на нее, а его длиннопалая рука достала волшебную палочку.
– Где он?
– Das weiß ich nicht! Он уехать! Я не знать, не знать!
Он воздел руку, женщина вскрикнула. В холл выбежали двое малышей. Она закрыла их руками. Полыхнуло зеленым…
– Гарри! ГАРРИ!
Он распахнул глаза. Оказывается, он сполз на пол. Гермиона снова заколотила в дверь.
– Гарри, открой!
Выходит, он кричал. Гарри встал, открыл дверь. Гермиона, едва не упав, ввалилась внутрь и настороженно осмотрелась. Встревоженный Рон из-за ее спины целился палочкой в углы холодной ванной.
– Что ты тут делал? – строго осведомилась Гермиона.
– Ну, как по-твоему? – попробовал отшутиться Гарри.
– Орал как резаный, вот что, – сказал Рон.
– Ну… наверное, задремал, и…