– Гарри, пожалуйста, не морочь нам голову. – Гермиона глубоко дышала. – Мы же знаем: у тебя заболел шрам. Ты и сейчас белый как полотно.
Гарри сел на край ванны.
– Ладно. Я только что видел, как Вольдеморт убил женщину. Наверное, уже всю семью. Так, ни за что. Как Седрика: попались под руку…
– Гарри, ты ведь должен был это остановить! – закричала Гермиона, и ее голос эхом разнесся по ванной. – Думбльдор хотел, чтобы ты научился окклуменции! Считал, что такая связь опасна! Вольдеморт может ею воспользоваться, Гарри! Что толку смотреть, как он мучает и убивает людей, чем это поможет?
– Так я хотя бы знаю, чем он занят, – объяснил Гарри.
– Поэтому даже не пытаешься оборвать связь?
– Гермиона, я не могу! Ты же знаешь, в окклуменции я ноль! Никогда ее не понимал!
– Потому что никогда и не пробовал! – горячо возразила она. – Вообще, Гарри, тебе что, нравится это ваше единение или взаимоотношения, не знаю, как и назвать…
Она умолкла под его взглядом. Гарри встал.
– Нравится? – тихо повторил он. – Тебе бы понравилось?
– Мне… нет… прости, Гарри, я не…
– Я ненавижу это, ненавижу! Мне отвратительно, что он лезет мне в мозг и что я вижу его, когда он всего опаснее. Но я буду этим пользоваться.
– Думбльдор…
– Забудь про Думбльдора. Решение мое, и только мое. Мне необходимо узнать, для чего он разыскивает Грегоровича.
– Кого?
– Грегорович – иностранный изготовитель волшебных палочек, – пояснил Гарри. – В том числе палочки Крума, и Крум о нем очень высокого мнения…
– Но ты, – перебил Рон, – говорил, что у Вольдеморта в плену Олливандер. Если есть один мастер, зачем второй?
– Может, он вроде Крума считает, что Грегорович лучше. Или надеется, что Грегорович объяснит ему, что сотворила моя палочка, когда он меня преследовал. Олливандер не сумел.
Гарри глянул в пыльное треснувшее зеркало и увидел, как Рон и Гермиона за его спиной скептически переглянулись.
– Гарри, опять? «Палочка сотворила», – сказала Гермиона, – когда в действительности сотворил ты! Почему ты так стремишься снять с себя ответственность?
– Потому что я знаю, что это был не я! И Вольдеморт знает, Гермиона! Мы оба знаем, что произошло на самом деле!
Они воззрились друг на друга. Гарри видел, что не убедил Гермиону, что она выискивает аргументы в развенчание его теории и хочет убедить впредь не соваться в сознание Вольдеморта. К его радости, вмешался Рон.
– Оставь, – посоветовал он Гермионе. – Его дело. Но если мы завтра идем в министерство, надо еще разок повторить план.
Гермиона с явной неохотой смолчала, но Гарри не сомневался: она вновь накинется на него при первой же возможности. Они вернулись на кухню, и Шкверчок подал тушеные овощи и пирожные с патокой.
Спать они отправились очень поздно, после того как каждый вытвердил план завтрашней операции назубок. Гарри – он теперь переселился в комнату Сириуса – лег в постель, направил свет палочки на старую фотографию отца, Сириуса, Люпина и Петтигрю и еще минут десять вполголоса повторял пункты плана. Но затем в темноте он думал не о всеэссенции, рвотных ракушках и темно-синих мантиях хозяйственного отдела, а о Грегоровиче. Есть ли у того шанс укрыться, когда Вольдеморт ищет его с таким упорством?
Рассвет прибыл вслед за полуночью до неприличия торопливо.
– Видок у тебя, – поприветствовал Гарри Рон, пришедший его будить.
– Ничего, пройдет, – зевнул Гарри.
Гермиону они застали внизу, на кухне; Шкверчок уже подал ей кофе и горячие булочки. На лице у нее застыло то безумное выражение, которое у Гарри прочно ассоциировалось с подготовкой к экзаменам.
– Мантии, – нервно бубнила она, лишь кивнув им обоим и роясь в бисерной сумочке, – всеэссенция… плащ-невидимка… бомбушки-отвлекушки… возьмем на всякий случай по несколько… рвотные ракушки, нуга-носом-кровь, подслуши…
Они проглотили завтрак и направились к выходу. Шкверчок на прощание поклонился и пообещал приготовить к их возвращению пирог с мясом и почками.
– Благослови его небо, – нежно произнес Рон. – Надо же, а я мечтал повесить его голову на стену…
На порог они вышли очень осторожно. Двое Упивающихся Смертью опухшими глазами следили за домом с окутанной туманом площади. Гермиона дезаппарировала с Роном, затем вернулась за Гарри.
После привычного удушья и темноты Гарри очутился на узкой улочке, где они собирались привести в исполнение первую часть плана. Вокруг было пусто, только стояла пара больших мусорных баков. Первые работники министерства обычно появлялись здесь не раньше восьми утра.
– Итак, – Гермиона взглянула на часы, – она будет минут через пять. Когда я ее сшибу…
– Да, Гермиона, мы знаем, – сурово сказал Рон, – но, по-моему, еще надо открыть дверь до ее появления.
– Чуть не забыла! – взвизгнула Гермиона. – Отойдите…
Она направила палочку на амбарный висячий замок. Пожарная дверь, сплошь в граффити, с грохотом распахнулась. Темный коридор за ней, как они выяснили на разведке, вел в пустующий театр. Гермиона прикрыла дверь так, словно она заперта, и повернулась к Гарри и Рону:
– А теперь опять надеваем плащ…
– …и ждем, – закончил Рон и накинул ей на голову плащ, будто одеяло на клетку с волнистым попугайчиком. И, поглядев на Гарри, закатил глаза.
Прошло немногим более минуты. Раздался легкий хлопок, и прямо перед ними из воздуха возникла невысокая министерская ведьма с развевающимися седыми волосами. Она заморгала на неожиданно ярком свете – из-за облака как раз выглянуло солнце, – но не успела насладиться внезапным теплом: безмолвный сногсшибатель Гермионы ударил ее в грудь. Ведьма упала.
– Отлично сработано, – похвалил Рон, появляясь из-за контейнера у двери театра. Гарри в ту же секунду снял плащ-невидимку. Вместе они утащили ведьму в коридор, что вел за кулисы. Гермиона вырвала пару волосков с ее головы и добавила их во флакон с глинистой всеэссенцией, извлеченной из бисерной сумочки. Рон порылся в сумке ведьмы.
– Это Мафальда Хопкёрк, – сообщил он, рассматривая визитку. Их жертва работала ассистентом в отделе неправомочного использования колдовства. – Возьми карточку, Гермиона, и вот еще жетоны. – Он извлек из кошелька ведьмы несколько золотых кружочков с отчеканенными буквами «М. М.».
Гермиона выпила всеэссенцию, которая приобрела приятный цвет гелиотропа, и в считаные секунды превратилась в копию Мафальды Хопкёрк. Затем сняла с Мафальды и надела на себя очки. Гарри поглядел на часы:
– Опаздываем, мистер хозяйственник вот-вот прибудет.
Они поспешно спрятали настоящую Мафальду в театре, Гарри и Рон накинули плащ-невидимку, а Гермиона осталась на виду, выжидая. Через пару секунд раздался новый хлопок, и перед ними появился маленький колдун, чем-то смахивающий на хорька.
– О, привет, Мафальда!
– Привет! – дрожащим голосом отозвалась Гермиона. – Как дела?
– Вообще-то не слишком, – удрученно вздохнул колдун.
Они с Гермионой направились к главной дороге, а Гарри и Рон крадучись пошли за ними.
– Надо же, какая жалость, – решительно перебила Гермиона сетования колдуна. Главное – не дать ему добраться до улицы. – Вот, съешь конфетку.
– А? Нет, спасибо…
– Вкусные! – напористо сказала Гермиона, тряхнув мешочком с ракушками перед носом мнимого коллеги. Колдун испуганно взял одну.
Эффект был незамедлительным. Едва ракушка коснулась языка хозяйственника, у того началась рвота – выворачивало его так, что он не заметил, как Гермиона вырвала прядь волос с его макушки.
– Бедняга, – проговорила Гермиона с состраданием, – может, тебе взять выходной?
– Нет… нет! – Он задыхался, его рвало не переставая, он не мог даже выпрямиться, но упорно брел дальше. – Я должен… сегодня… должен…
– Ну что за глупости! – в тревоге воскликнула она. – Куда же на работу в таком состоянии! Нет-нет, прямиком к святому Лоскуту, пусть тебя вылечат!
Колдун рухнул на четвереньки, но из последних сил полз к главной улице.
– Говорю же, в таком виде на работу нельзя! – закричала Гермиона.
Наконец колдун внял ее словам. Цепляясь за Гермиону, он встал на ноги, повернулся на месте и исчез, оставив после себя портфель, который Рон выхватил у него из рук, и брызги рвоты.
– Фу! – Гермиона брезгливо подхватила полы мантии, чтобы не испачкаться. – Сшибить было бы приятней и проще.
– Да, – согласился Рон, появляясь из-под плаща и крепко держа портфель. – Но я попрежнему считаю, что гора бесчувственных тел слишком привлекала бы внимание. Этот тип прямо-таки помешан на работе! Ну давай волосы и всеэссенцию.
Через две минуты Рон уменьшился, стал похож на хорька и облачился в темно-синюю мантию из похищенного портфеля.
– Странно, что он ее не надел, правда? Он же так спешил в министерство… В любом случае, если верить бирке на подкладке, я Редж Кэттермоул.
– Жди здесь, – велела Гермиона Гарри, скрытому плащом-невидимкой, – сейчас мы и для тебя волосы найдем.
Гарри ждал десять минут, но в одиночестве, на улочке в лужах рвоты, у двери, за которой без сознания лежала Мафальда, ему показалось, что времени прошло куда больше. Наконец появились Рон и Гермиона.
– Кто он, мы не знаем. – Гермиона передала Гарри кудрявые черные волоски. – Но несчастный отправился домой с чудовищным носовым кровотечением. Он высокий, понадобится мантия длиннее.
Она вытащила из сумочки несколько старых мантий, выстиранных Шкверчком, и Гарри удалился, чтобы принять зелье и переодеться.
После болезненной трансформации он стал здоровяком шести с лишним футов ростом и, если судить по бицепсам, весьма накачанным. И еще у него была борода. Спрятав плащ-невидимку и очки под новую мантию, Гарри присоединился к друзьям.
– Ух ты, сурово! – Рон, задрав голову, поглядел на новоявленного атлета.
– На, возьми жетон, – поторопила Гермиона, – и давайте, уже почти девять.
Они вышли на главную улицу вместе. Впереди, ярдах в пятидесяти, запруженный людьми тротуар перекрывала черная решетка с шипами; по бокам под землю уходили две лестницы: «Дамы» и «Господа».