Когда они вошли в кухню, они увидели целую стопку подарков, ожидающих Гарри на столе. Билл и мсье Делакур доедали завтрак, а миссис Уизли беседовала с ними, стоя над сковородой.
— Артур просил меня поздравить тебя от него с семнадцатилетнем, Гарри, — сказала миссис Уизли, радушно улыбаясь ему. Ему пришлось рано идти на работу, но к ужину он вернется. Вон тот самый верхний подарок — от нас.
Гарри сел, взял квадратный сверток, на который она указала, и развернул его. Там оказались часы, очень похожие на те, что мистер и миссис Уизли подарили на семнядцатилетие Рону: золотые, со звездами, движущимися по циферблату вместо стрелок.
— Есть обычай дарить волшебнику часы в день совершеннолетия, — сказала миссис Уизли, с волнением наблюдая за ним из-за плиты, — Правда, они, может быть, не такие новенькие, как у Рона, вообще-то их носил мой брат Фабиан, а он не очень аккуратен со своими вещами, они чуть-чуть поцарапаны сзади, но…
Договорить она не успела: Гарри поднялся и крепко обнял ее. В это объятие он постарался вложить много невысказанного, и она, видимо, это поняла, судя по тому, как застенчиво потрепала его по щеке, когда он разжал объятия, а затем как-то неловко взмахнула палочкой, отчего половина ветчины свалилась со сковородки на пол.
— С днем рождения, Гарри! — воскликнула Гермиона, вбегая в кухню и водружая свой подарок на вершину возвышавшейся стопки. — В общем-то безделица, но тебе, надеюсь, понравится. А ты что подарил? — обратилась она к Рону, который, казалось, не слышал ее.
— Давай же, открывай подарок Гермионы! — сказал Рон.
Она купила ему новый вредноскоп. В других свертках оказались волшебная бритва от Билла и Флёр («Ах, да, это подаг’ит вам самое мьякоэ бг’итьо, — заверил его мсье Делакур, — но ви дольжен тщотко сказат ей, што ви отитэ… инатше ви может найти што у вас тшу-ут мьенше волос, тшем отелось…»), шоколадные конфеты от Делакура, и необъятная коробка свежайших новинок фирмы «Волшебный Визг Уизли» от Фреда и Джорджа.
Гарри, Рон и Гермиона не стали задерживаться за столом, так как с прибытием мадам Делакур, Флёр и Габриэля на кухне стало тесно и неудобно.
— Я всё это тебе упакую, — с радостью предложила Гермиона, беря из рук Гарри подарки, когда вся троица направилась наверх, восвояси, — я почти управилась, осталось только дождаться из стирки твоего нижнего белья, Рон…
Болтовню Рона прервала открывшаяся дверь на площадке второго этажа.
— Гарри, зайди, пожалуйста, сюда на минутку!
Это была Джинни. Рон так и застыл на месте, но Гермиона схватила его за локоть и утащила вверх по лестнице. Волнуясь, Гарри пошел за Джинни в ее комнату.
Он здесь никогда раньше не бывал. Комната была небольшая, но светлая. На одной стене висел большой плакат с изображением группы «Ведуньи», а на другой — портрет Гвеног Джонс — капитана женской команды по квиддичу «Голихедские гарпии». Стол стоял напротив открытого окна, из которого был виден сад, где они с Джинни когда-то играли в квиддич двое на двое против Рона и Гермионы, и где теперь стояла большая перламутрово-белая палатка. Золотой флаг на ее верхушке был вровень с окном Джинни.
Джинни подняла глаза на Гарри, сделала глубокий вдох и сказала:
— С семнадцатилетием!
— Да… Спасибо.
Она смотрела ему прямо в глаза; ему же оказалось трудно выдержать ее взгляд: это было всё равно, что смотреть на ослепительный свет.
— Красивый вид, — пробормотал он еле слышно, указывая в окно.
Она ничего не ответила. Но ему не в чем было ее упрекнуть.
— Никак не могла придумать, что ж тебе подарить, — сказала она.
— Мне не надо от тебя никакого подарка.
Она и это пропустила мимо ушей.
— Никак не могла решить, что бы тебе пригодилось. Что-нибудь небольшое, чтобы ты мог взять это с собой.
Он наконец отважился взглянуть на нее. Она не была в слезах; это, среди прочего, чудесно отличало Джинни от других: она очень редко плакала. Иногда ему приходило в голову, что характер ее закалило, наверно, то, что она выросла с шестерыми братьями.
Она сделала шаг к нему.
— И вот тогда я подумала, что хочу, чтобы у тебя осталось что-то от меня на память, ну знаешь, если ты встретишь какую-нибудь вейлу, когда будешь далеко, чем бы ты там ни занимался.
— Честно говоря, я не думаю, что у меня там будут большие шансы на всякие свидания.
— Я искала что-нибудь, похожее на лучик среди тьмы, — прошептала она, а потом она целовала его, как никогда прежде, и Гарри отвечал на ее поцелуй, впадая в благословенное забытье, сильнее, чем от огненного виски, она была единственным, что имело значение в этом мире — Джинни, ощущение ее близости, когда одна рука Гарри прикасалась к ее спине, а другая тонула в ее длинных, сладко пахнущих волосах…
Дверь с шумом распахнулась позади них, и они отпрянули друг от друга.
— Ой, — сказал Рон не без ехидства, — Простите.
— Рон! — Гермиона стояла за его плечом, слегка запыхавшаяся. Воцарилось неловкое молчание, после чего Джинни произнесла каким-то резиновым голосом:
— Ну, Гарри, с днем рождения.
У Рона пылали уши; Гермиона явно нервничала. Гарри хотелось захлопнуть дверь перед их носом, но в момент, когда дверь открылась, в комнату, казалось, пробрался сквознячок, и пережитое сияющее мгновение лопнуло, как мыльный пузырь. С появлением Рона в комнату прокрались все поводы прекратить всякие отношения с Джинни, держаться от нее подальше, а счастливое забытье бесследно исчезло.
Он глядел на Джинни, желая что-то сказать, хотя и сам толком не знал, что, но она уже повернулась к нему спиной. Ему подумалось, что на сей раз она не смогла сдержать слез. Но в присутствии Рона он никак не мог утешить ее.
— Увидимся позже, — сказал он и вышел из спальни вслед за друзьями.
Рон направился вниз, через всё еще тесную от людей кухню, и вышел во двор, Гарри не отставал от него, а Гермиона семенила позади, и вид у нее был перепуганный.
Едва дойдя до уединенного места на свежескошенной лужайке, Рон резко повернулся к Гарри.
— Ты же бросил ее. Что ж ты опять путаешься с ней?
— Я не путаюсь с ней, — отвечал Гарри, и в этот момент их нагнала Гермиона.
— Рон…
Но Рон поднял руку, требуя от нее молчания.
— Ей ведь было очень больно, когда ты прервал с ней отношения…
— Мне тоже. Ты же знаешь, почему я положил этому конец, и уж совсем не потому, что мне так хотелось.
— Да, но ты опять с ней милуешься, и это того гляди, обнадежит ее…
— Она же не идиотка, знает, что этого не может быть, она вовсе не уповает на то, что мы… в конце концов поженимся и…
Говоря это, он увидел перед собой яркую картину: Джинни в белом платье — невеста высокого, безликого и неприятного чужака.
В одно краткое мгновение его, казалось, осенило: ее будущее было свободным и безоблачным, а у него… впереди не виделось ничего, кроме Вольдеморта.
— Если так и будешь лапать ее при каждом удобном случае…
— Этого больше не повторится, — хрипло сказал Гарри. День был ясный, но ему казалось, что солнце исчезло, — хорошо?
Рон выглядел одновременно и возмущенным, и сконфуженным, он несколько раз перекатился с пятки на носок и обратно, потом проговорил:
— Ну ладно, что уж тут… тогда всё.
Джинни больше не искала в тот день встречи с Гарри с глазу на глаз и не выдавала ни взглядом, ни жестом того, что между ними в ее комнате произошло нечто большее, чем вежливый диалог. Тем не менее, появление Чарли стало облегчением для Гарри. Он отвлекся, наблюдая сцену, когда миссис Уизли силой усадила Чарли в кресло, угрожающе занесла над ним палочку, объявив, что сейчас он получит подобающую стрижку.
Поскольку именинный ужин Гарри грозил растянуть кухню в Норе так, что она могла лопнуть, еще до прихода Чарли, Люпина, Тонкс и Хагрида, несколько столов поставили в ряд в саду. Фред и Джордж заколдовали несколько пурпурных фонарей, на каждом из которых красовалась цифра 17 так, чтобы они висели в воздухе над гостями. Благодаря стараниям миссис Уизли, рана Джорджа выглядела аккуратной и чистой, но Гарри еще не привык к темной дыре на его голове сбоку, несмотря на все шуточки, которые отпускали братья по этому поводу.
Гермиона выпустила из острия своей палочки пурпурный и золотой серпантин, который изящно повис на деревьях и кустах.
— Как мило! — сказал Рон, когда Гермиона сделала листья на дикой яблоне золотыми, — у тебя действительно верный глаз на такие вещи.
— Спасибо, Рон! — сказала Гермиона, довольная, но слегка смущенная на вид. Гарри отвернулся, чтобы скрыть улыбку: его рассмешила мысль о том, что надо будет найти главу о комплиментах, когда будет время просмотреть книгу «Двенадцать безотказных способов очаровывать ведьм»; он встретился глазами с Джинни и усмехнулся ей, но тут же вспомнил о своем обещании Рону и поспешно завел разговор с мсье Делакуром.
— С дороги, с дороги! — нараспев закричала миссис Уизли, пробираясь через калитку с чем-то в форме снитча величиной с большой надувной мяч, плывшим перед ней. Через несколько мгновений Гарри понял, что это его именинный торт, который миссис Уизли держала на весу с помощью волшебной палочки, не рискнув нести его, идя по неровной земле. Когда торт, наконец приземлился посередине стола, Гарри сказал:
— Выглядит потрясающе, миссис Уизли!
— Да ничего особенного, дорогой! — ласково откликнулась она. Через ее плечо Рон показал Гарри два больших пальца, беззвучно артикулируя:
— Классный!
К семи часам все гости прибыли, и поджидавшие их в конце аллеи Фред и Джордж провели их в дом. Хагрид по такому случаю надел свой лучший — ужасающего вида — мохнатый коричневый костюм. Люпин улыбался, пожимая руку виновнику торжества, но у Гарри создалось впечатление, что тот сильно опечален. Всё было как-то странно; Тонкс, не отходившая от него, просто сияла радостью.
— С днем рождения, Гарри! — сказала она, крепко обнимая его.
— Семнадцать стукнуло, а? — проговорил Хагрид, принимая из рук Фреда бокал вина величиной с ведро, — шесть лет уже, как мы встретились, Гарри, помнишь?