— Странно быть вот так близко и не зайти, — сказал Рон.
— Ну ты и так их недавно видел. Ты же там был на Рождество, — холодно заметила Гермиона.
Рон хохотнул, словно не веря своим ушам.
— Да не был я в Норе! Ты и правда считаешь, что я собирался вернуться и всем там сказать, что я от вас ушёл? Ага, вот Фред и Джордж обрадовались бы. А уж Джинни-то с каким бы пониманием отнеслась.
— Но тогда где же ты был? — удивилась Гермиона.
— В новом доме Билла и Флёр, доме из ракушек. Билл всегда ко мне неплохо относился. Он… его, конечно, не впечатлило то, что я сделал, но обсуждать он это не стал. Знал, что я правда об этом жалел. Из семьи никто больше не знает, что я там был. Билл сказал маме, что на Рождество они не приедут, потому что хотят побыть вдвоём. Ну, первые праздники после свадьбы и всё такое. По-моему, Флёр была не против. Сам знаешь, как она терпеть не может Селестину Ворбек.
Рон повернулся спиной к Норе.
— Попробует подняться тут, — сказал он и повёл их вверх на холм.
Они шли несколько часов. Гарри по настоянию Гермионы прятался всё это время под плащом-невидимкой. Низкие холмы вокруг казались необитаемыми, не считая одного, на вид заброшенного, домика.
— Думаете, это их, а они сами на Рождество куда-то уехали? — сказала Гермиона, заглядывая в окно опрятной кухоньки с геранями на подоконнике. Рон хмыкнул.
— Слушай, мне вот почему-то кажется, что если к Лавгудам в окно заглянуть, сразу будет ясно, кто там живёт. Поищем на других холмах.
И они дизаппарировали ещё на несколько миль северней.
— Ага! — заорал Рон, перекрикивая ветер, трепавший им волосы и одежду. Рон показывал наверх, на вершину того холма, где они появились. Там на фоне неба вертикально вверх поднимался престранный дом: огромный чёрный цилиндр, за которым на дневном небе висела призрачная луна.
— Это точно дом Луны — кому ещё жить в таком месте? Похоже на огромную ладью!
— Вот уж ничуть не похоже на лодку, — сказала Гермиона, хмуро глядя на башню.
— Да я про шахматную ладью, — сказал Рон. — Которая тура.
Рон, как самый длинноногий, взобрался на холм первым. Когда Гарри и Гермиона поравнялись с ним, запыхавшись и держась за бока, он улыбался во весь рот.
— Это их дом, — сказал Рон. — Глядите.
На сломанных воротах висело три вручную нарисованных таблички.
Первая гласила: "РЕДАКТОР "ПРИДИРЫ" К. ЛАВГУД".
Вторая: "РВИТЕ СВОЮ ОМЕЛУ"
А третья: "СЛИВЫ-ДИРИЖАБЛИ НЕ ТРОГАТЬ".
Они открыли скрипучие ворота. Зигзагообразная дорожка, ведущая к входной двери, заросла разными странными растениями, среди которых был и куст, покрытый похожими на редиски оранжевыми плодами, которые Луна иногда носила вместо серёжек. Гарри, которому показалось, что он узнал грызоглав, постарался обойти подозрительный сухой пень подальше. По обе стороны от входной двери стояли, как часовые, две старые яблони-дичка, гнущиеся под ветром, без листьев, но ещё тяжёлые от красных плодов размером с ягоду и пышных шаров омелы, усыпанных белыми бусинками цветов. С одной из веток на друзей не мигая смотрела маленькая сова с чуть приплюснутой ястребиной головой.
— Тебе лучше снять плащ-невидимку, Гарри, — сказала Гермиона. — Это тебе мистер Лавгуд хочет помочь, а не нам.
Гарри последовал её совету и сдал ей плащ на хранение в расшитой бисером сумочке. Потом Гермиона трижды постучала в толстую чёрную дверь, обитую железными гвоздями и с молоточком в форме орла. Прошло едва десять секунд, и дверь распахнулась, а на пороге появился Ксенофилий Лавгуд — босиком, одетый, по-видимому, в чем-то заляпанную ночную рубашку. Его блинные белые, как сахарная вата, волосы были грязны и нечёсаны. По сравнению с таким видом, на свадьбе Билла и Флёр он был просто франтом.
— Что? В чём дело? Кто вы такие? Чего вам нужно? — брюзгливо заверещал он, глядя на Гермиону, потом на Рона и, наконец, на Гарри. Тут его рот комично отвис правильным "О".
— Здравствуйте, мистер Лавгуд, — сказал Гарри, протянув ему руку. — Я Гарри, Гарри Поттер.
Ксенофилий не принял предложенной руки, хотя тот его глаз, который не был повёрнут к носу, метнулся прямо к шраму у Гарри на лбу.
— Ничего если мы зайдём? — спросил Гарри. — Мы вас кое о чём хотели спросить.
— Я… я не уверен, что это уместно, — прошептал Ксенофилий, окинув быстрым взглядом сад. — Вот так сюрприз… ничего себе… я… боюсь, мне кажется, мне не следует…
— Мы ненадолго, — сказал Гарри слегка разочарованный не самым тёплым приёмом.
— Я… ой, ну ладно. Заходите, быстро. Быстро!
Едва они успели переступить порог, как Ксенофилий захлопнул за ними дверь. Они оказались в экстравагантной самой кухне, которую доводилось видеть Гарри. Комната была идеально круглой, так что создавалось ощущение, что вы в гигантской перечнице. Всё внутри: плита, раковина, шкафы — было изогнуто, вписано в стены. И всё было разрисовано радужно-яркими цветами, насекомыми и птицами. Гарри показалось, что это стиль Луны. Весь этот декор в таком замкнутом пространстве несколько подавлял гостей. В центре комнаты шла наверх железная винтовая лестница. Сверху доносился сильный стук и бряцанье. Гарри спросил себя, что это там поделывает Луна.
— Вам лучше подняться, — сказал Ксенофилий, который всё ещё явно был не в своей тарелке, и повёл их наверх.
Верхняя комната была чем-то вроде гостиной и мастерской сразу, а потому была забита даже плотнее, чем кухня. Она чем-то напоминала Комнату по требованию, когда та в один незабываемый день превратилась в огромный лабиринт веками укрываемых вещей. С той, конечно, разницей, что эта комната была намного меньше и совершенно круглой. На каждой поверхности громоздились стопки и стопки книг и бумаг. С потолка свисали ювелирно сделанные модели неизвестных Гарри существ, и все они махали крыльями или щёлкали челюстями. Луны тут не было. Весь шум производил деревянный предмет, весь в волшебным образом вращающихся колёсиках и шестерёнках. Он был похож на причудливую помесь верстака с этажеркой, однако, увидев, что агрегат один за другим выплёвывает "Придиры", Гарри заключил, что это старомодный печатный станок.
— Простите, — сказал Ксенофилий и, подойдя к машине, рывком выдернул скатерть из-под бессчётного множества книг и бумаг, лежавших на столе и свалившихся на пол. Он набросил скатерть на станок, несколько заглушив этим громкий стук и звон. Ксенофилий обернулся к Гарри.
— Зачем вы сюда пришли?
Но не успел Гарри ответить, как Гермиона тихонько поражённо вскрикнула.
— Мистер Лавгуд, что это?
Она указывала на огромный серый витой рог, почти как у единорога, висевший на стене и на несколько футов вдававшийся в комнату.
— Это рог винторогого хрипотуна, — ответил Ксенофилий.
— Да нет же! — сказала Гермиона.
— Гермиона, — смущённо пробормотал Гарри, — сейчас не время…
— Но Гарри, это же рог взрыворога! Товар, ограниченный в обращении, и держать его дома очень опасно!
— А откуда ты знаешь, что это рог взрыворога? — спросил Рон, отодвигаясь от рога настолько быстро, насколько это вообще было возможно в такой забитой вещами комнате.
— В "Фантастических тварях и где их найти" есть описание! Мистер Лавгуд, от него нужно немедленно избавиться, вы разве не знаете, что он может взорваться от малейшего прикосновения?
— Винторогий хрипотун, — чётко и раздельно произнёс Ксенофилий с упрямой миной, — это робкое и высоковолшебное существо, а его рог…
— Мистер Лавгуд, я же узнаю эти бороздки у основания. Это рог взрыворога, и он невероятно опасен. Не знаю, где вы его взяли…
— Я его купил, — авторитетно заявил Ксенофилий. — Две недели назад у очаровательного молодого волшебника, которому известен мой интерес к редчайшему винторогому хрипотуну. Подарок на Рождество моей Луне. Итак, — обратился он к Гарри, — зачем же вы сюда пришли, мистер Поттер?
— Нам нужна помощь, — поспешил ответить Гарри, пока Гермиона не начала снова.
— Ах, помощь, — сказал Ксенофилий, — хм…
Его здоровый глаз снова уставился на шрам Гарри. Вид у Ксенофилия был напуганный, но как будто и заворожённый.
— Да… Но дело в том, что… помогать Гарри Поттеру… достаточно опасно…
— Но разве не вы сами говорите, что помочь Гарри долг каждого? — сказал Рон. — В этом своём журнале?
Ксенофилий глянул за спину, на закрытый печатный станок, всё ещё гремевший и бряцавший под скатертью.
— Э-э… да. Я выразил такое мнение, однако…
— Это долг всех остальных, а не ваш лично? — сказал Рон.
Ксенофилий не ответил. Он тои дело сглатывал, и взгляд его метался между тремя его гостями. У Гарри было такое впечатление, что в Лавгуде идёт какая-то мучительная внутренняя борьба.
— А где Луна? — спросила Гермиона. — Посмотрим, что думает она.
Ксенофилий сглотнул особенно судорожно, будто собираясь с духом. Наконец дрожащим, едва слышным из-за шума станка голосом он ответил:
— Луна внизу, у ручья, ловит пресноводных плимпи. Она… она будет рада вас видеть. Пойду позову её, а потом… да, хорошо. Я постараюсь вам помочь.
Он спустился по винтовой лестнице и исчез. Друзья услышали, как открылась и закрылась входная дверь, и переглянулись.
— Трусливый старый прыщ, — сказал Рон. — Луна в десять раз храбрее.
— Он, наверное, беспокоится, что с ним будет, если пожиратели смерти узнают, что я тут был, — сказал Гарри.
— А я вот с Роном согласна, — сказала Гермиона. — Мерзкий старый лицемер — всем говорит, чтобы тебе помогали, а сам пытается увильнуть. И, ради всего святого, держись подальше от этого рога.
Гарри подошёл к окну в противоположном конце комнаты. Оттуда был виден ручей — узкая блестящая ленточка далеко внизу, у подножья холма. Они были очень высоко: мимо окна вспорхнула птица. Гарри всматривался туда, где, невидимая за грядой холмов, была Нора. Где-то там Джинни. Сегодня они ближе друг к другу, чем за всё время после свадьбы Билла и Флёр, но ей никак не узнать, что он сейчас смотрит в её сторону, думает о ней. Гарри решил, что это и к лучшему: каждый, кто с ним общается, в опасности. И отношение Ксенофилия это подтверждало. Гарри отвернулся от окна, и взгляд его упал на другой любопытный предмет, стоявший на захламлённом изогнутом буфете. Каменный бюст красивой, но сурового вида волшебницы в престранном головном уборе. По бокам его выгибались два предмета, похожие на золотые слуховые рожки. К кожаному ремешку, пропущенному на макушке, была прикреплена пара крошечных сверкающих синих крылышек. Ко второму ремешку, вокруг лба, была приделана одна из уже знакомых Гарри оранжевых редисок.