— Держись крепче, — прошептала она. — Крепче… вот-вот, сейчас…
Над буфетом показалось белое, как простыня, лицо Ксенофилия.
— Обливиате! — воскликнула Гермиона и направила волшебную палочку сначала ему в лицо, а потом на пол у них под ногами. — Депримо!
Раздался взрыв, в полу гостиной пробило дыру, и они камнем упали вниз. Гарри по-прежнему изо всех сил держался за её руку, снизу кто-то истошно закричал, и он мельком увидел, как двое мужчин пытаются увернуться, а с разбитого потолка на них и вокруг них обрушиваются горы камней и поломанной мебели. Гермиона повернулась в воздухе. У Гарри в ушах ещё стоял грохот падающего дома, а она снова тянула его куда-то в темноту.
Глава двадцать втораяДары Смерти
Задыхаясь, Гарри упал на траву и тут же вскочил на ноги. В сумерках было видно, что они приземлились на краю поля; Гермиона уже бегала вокруг, взмахивая палочкой.
— Протего тоталум… Салвио гексия…
— Подлый старый вымогатель! — пропыхтел Рон, появляясь из-под плаща-невидимки и бросая его Гарри. — Гермиона, ты гений, настоящий гений, поверить не могу, что мы оттуда убрались!
— Каве иминикум… Я же сказала, что это рог взрыворога? Я же ему говорила? А теперь его дом разнесло на куски!
— Так ему и надо, — заметил Рон, изучая порванные джинсы и порезы на ногах. — Как думаешь, что они с ним сделают?
— О, надеюсь, они его не убьют! — охнула Гермиона. — Потому-то я и хотела, чтобы они успели мельком увидеть Гарри, прежде чем мы уйдем, и убедились, что Ксенофилий не лжет!
— А мне-то зачем было прятаться? — поинтересовался Рон.
— Все думают, что ты слег с брызгрыльностью, Рон! Они похитили Луну, потому что ее отец был на стороне Гарри! Что будет с твоей семьей, если они узнают, что ты с ним?
— А как же твои родители?
— Они в Австралии, — ответила Гермиона. — С ними все будет в порядке. Они ничего не знают.
— Ты гений, — с благоговением повторил Рон.
— Ты вправду гений, Гермиона, — горячо поддержал его Гарри, — не знаю, что бы мы без тебя делали.
Просияв, она тут же помрачнела.
— А как же Луна?
— Что ж, если они сказали правду и она все еще жива… — начал было Рон.
— Не говори так, не надо! — громко запротестовала Гермиона. — Она жива, жива!
— В таком случае, думаю, она в Азкабане, — сказал Рон. — Как бы там ни было, неизвестно, выживет ли она там… многие не выдерживают…
— Она выдержит, — произнес Гарри. Он не мог представить иной исход. — Луна сильная, гораздо сильнее, чем ты думаешь. Наверняка она рассказывает остальным заключенным о рывководорослях и нарглах.
— Надеюсь, ты прав, — сказала Гермиона. Она провела рукой по глазам. — Мне было бы так жаль Ксенофилия, если…
— … если бы он не пытался продать нас Пожирателям Смерти, да уж, — договорил Рон.
Установив палатку, они укрылись в ней, Рон приготовил чай. После того, как они с трудом избежали опасности, это прохладное, затхлое, старое место казалось домом — безопасным, знакомым и дружелюбным.
— О, зачем мы туда пошли? — после нескольких минут тишины простонала Гермиона. — Гарри, ты был прав: снова эта Годрикова лощина… совершенно бесполезно потраченное время! Дары Смерти… какая чушь…хотя вообще-то, — ее озарила внезапная догадка, — ведь он мог все это выдумать, правда? Наверняка он вообще не верит в Дары Смерти, просто хотел задержать нас, пока не явятся Пожиратели Смерти!
— Я так не думаю, — возразил Рон. — Плести небылицы, когда волнуешься, гораздо труднее, чем ты думаешь. Я это понял, когда меня поймали Охотники за головами. Было гораздо легче притворяться Стеном, чем выдумывать кого-то несуществующего, потому что его я немного знал. На старика Лавгуда давила необходимость убедить нас оставаться на месте. Уверен, он сказал правду, или то, что он считаетправдой, чтобы нас заговорить.
— Что ж, не думаю, что это имеет значение, — вздохнула Гермиона. — Даже если он был с нами честен, такой чуши я в жизни не слышала.
— Погоди-ка, — сказал Рон, — разве Тайную комнату не считали легендой?
— Но Дары Смерти не могут существовать, Рон!
— Ты так говоришь, но один из них существует, — возразил Рон. — Плащ-невидимка Гарри…
— «Сказка о трех братьях» — всего лишь история, — твердо сказала Гермиона. — История о трех людях, боявшихся смерти. Если выжить было бы так же легко, как спрятаться под плащом-невидимкой, у нас есть все, что нужно!
— Не знаю. Непобедимая палочка нам бы пригодилась, — заметил Гарри, крутя раздражавшую его терновую палочку.
— Ее не существует, Гарри!
— Ты ведь говорила, что там было полно палочек — Палочка Смерти и как там ее…
— Ладно, верь и дальше в существование старшей палочки, но как насчет камня воскрешения? — источая сарказм, спросила она и сделала пальцами жест, будто выделяя кавычками последние слова. — Никакое волшебство не может воскрешать умерших и в этом все дело!
— Когда моя палочка соединилась с палочкой Сама-Знаешь-Кого, появились мои родители… и Седрик…
— Но ведь на самом деле они не воскресли, верно? — возразила Гермиона. — Такие… бледные образы не то же самое, что и возвращение кого-то жизни.
— Но ведь она, та девушка из сказки, на самом деле не вернулась, правда? В истории говорится, что если человек умер, он принадлежит к мертвым. Но средний брат все-таки видел ее и говорил с ней? Он даже жил с ней какое-то время…
В выражении лица Гермионы он заметил беспокойство и что-то еще, трудно поддающееся определению. Затем, взглянув на Рона, Гарри понял, что это был страх: он напугал их своими разговорами о жизни с мертвыми.
— Так насчет этого Певерелла, похороненного в Годриковой лощине, — торопливо спросил он, стараясь казаться здравомыслящим, — вам что-нибудь известно?
— Нет, — с облегчением от того, что он сменил тему, ответила Гермиона, — после того, как я увидела знак на его могиле, я искала его; если он был кем-то известным или сделал что-то важное, уверена, о нем упоминалось бы в одной из наших книг. Единственное место, где я нашла имя «Певерелл» — это «Врожденное величие: Генеалогия волшебников». Я одолжила ее у Кричера, — объяснила она поднявшему брови Рону. — Там перечисляются чистокровные семьи, которые пресеклись по мужской линии. Очевидно, род Певереллов исчез одним из первых.
— Пресеклись по мужской линии? — повторил Рон.
— Это значит, что род вымер, — объяснила Гермиона, — в случае Певереллов это произошло сотни лет назад. У них вполне могут быть потомки, только имена они носят другие.
Внезапно Гарри осенило; имя Певерелла пробудило в нем воспоминание: противный старик, размахивающий уродливым кольцом перед носом у министерского служащего; Гарри воскликнул:
— Марволо Гаунт!
— Что? — хором произнесли Рон и Гермиона.
— Марволо Гаунт! Дед Сами-Знаете-Кого! В омуте памяти! С Дамблдором! Марволо Гаунт сказал, что он потомок Певереллов!
Рон и Гермиона были сбиты с толку.
— Кольцо, кольцо, ставшее хоркруксом; Марволо Гаунт сказал, что на нем герб Певерелла! Я видел, как он размахивал кольцом перед человеком из Министерства, чуть не попав ему по носу!
— Герб Певерелла? — резко спросила Гермиона, — Ты смог разглядеть, как он выглядел?
— Не очень, — ответил Гарри, пытаясь вспомнить. — в нем не было ничего особенного, насколько я мог рассмотреть; может несколько царапин. Я видел его вблизи, только когда он открылся.
Гарри увидел, как глаза Гермионы внезапно расширились, она поняла. Рон изумленно глядел на них.
— Вот это да… не думаете, что это снова знак? Знак Даров?
— Почему нет? — взволнованно произнес Гарри, — Марволо Гаунт был невежественным старым мерзавцем, который жил как свинья и беспокоился только о своей родословной. Если кольцо передавалось веками, он мог и не подозревать, чем оно является. В том доме не было ни одной книжки и, поверьте мне, он совсем не тот человек, чтобы читать детям сказки. Ему нравилось думать, что царапины на камне — герб, поскольку считал, что быть чистокровным — почти то же, что и быть королевской крови.
— Да… все это очень интересно, — осторожно заметила Гермиона, — но, Гарри, если ты думаешь, что я думаю, что ты думаешь…
— Ну, почему нет? Почему нет? — спросил Гарри, отбросив осторожность. — Ведь это был камень, верно? — он взглянул на Рона, ища поддержки. — Что если это был камень воскрешения?
Рон широко открыл рот.
— Ух ты… но подействует ли он, если Дамблдор сломал…
— Подействует? Подействует? Рон, он никогда не действовал! Камня воскрешения не существует! — Герсиона вскочила на ноги с раздраженным и злым видом. — Гарри, ты пытаешься все подогнать под историю о Дарах…
— Подогнать все? — повторил Гарри. — Гермиона, все совпадает! Я знаю, что знак Даров Смерти был на том камне! Гаунт сказал, что он потомок Певереллов!
— Минуту назад ты сказал, что не рассмотрел знак на камне!
— Как по твоему, где теперь кольцо? — спросил Рон у Гарри. — Что Дамблдор сделал, когда взломал его?
Но воображение Гарри неслось, далеко обогнав воображение Рона и Гермионы…
Три предмета или Дара, которые, если их объединить, сделают своего обладателя повелителем Смерти… повелителем… завоевателем… победителем… последний враг, которого надлежит уничтожить — смерть…
Он увидел себя обладателем Даров, лицом к лицу с Вольдемортом, чьи хоркруксы ему не противники… ни один не сможет жить, пока жив другой… неужели это и есть ответ? Дары против хоркруксов? В конце концов, есть ли способ убедиться в том, что именно он станет победителем? Если он обладатель Даров Смерти, грозит ли ему опасность?
— Гарри?
Гарри едва слышал Гермиону: вынув свой плащ-невидимку, он пропускал его между пальцами, ткань струилась словно вода, легкая словно воздух. За почти семь лет в мире волшебников он не встречал ничего похожего. Плащ был в точности таким, каким его описывал Ксенофилий: плащ, который действительно в полной мере делает одевшего невидимым, вечно сохраняет свои свойства, обеспечивая постоянное непроницаемое укрытие, несмотря на налагаемые заклятья.