Когда они вернулись в дом, миссис Висли нигде не было видно, и Гарри прокрался по лестнице наверх, в спальню Рона.
— Убираюсь я, убираюсь…! Ох, это ты, — с облегчением сказал Рон, когда Гарри вошёл в комнату. Рон лежал на спине на кровати, которую он — было заметно — только что покидал. В комнате было не больше порядка, чем неделю назад; единственным изменением было то, что в дальнем углу сидела Эрмиона. На коленях у неё лежал пушистый имбирный кот Косолап, а сама она раскладывала книги, среди которых Гарри узнал и свои собственные, в две большие стопки.
— Привет, Гарри, — сказала она, пока Гарри усаживался на свою раскладушку.
— А ты как удрать сумела?
— О, Ронова мама забыла, что вчера уже просила меня и Джинни поменять простыни, — объяснила Эрмиона, и бросила Нумерологию и Грамматику в одну стопку, а Расцвет и Падение Тёмных Искусств — в другую.
— Мы тут говорили о Диком Глазе, — объяснил Рон Гарри. — По-моему, он мог остаться в живых.
— Но Билл видел, как в него ударило Убийственное заклятие, — сказал Гарри.
— Да, но на Билла тогда самого нападали, откуда ему точно знать, что он видел?
— Даже если Заклятие Убийства промазало, всё равно Дикий Глаз упал где-то с тысячи футов, — сказала Эрмиона, взвешивая в руке Квиддитчные команды Британии и Ирландии.
— Он мог применить Заклятие Щита…
— Флёр говорит, что у него палочку из руки вышибло, — сказал Гарри.
— Ладно, если вам нравится, считайте его покойником, — сварливо пробурчал Рон, кулаком приминая подушку поудобнее.
— Конечно нам это не нравится! — заявила Эрмиона с шокированным видом. — Что он умер, это ужасно! Но нужно же быть реалистами!
Гарри в первый раз представил себе тело Дикого Глаза, разбитое, как разбился Дамблдор, и только один глаз по-прежнему вращается в глазнице. Он почувствовал приступ тошноты, смешанный со странным желанием рассмеяться.
— Наверное, Пожиратели Смерти прибрали за собой, вот почему никто его не нашёл, — рассудительно сказал Рон.
— Ага, — сказал Гарри, — Барти Круча вон превратили в кость и зарыли на огороде у Хагрида. Хмури тоже, небось, преобразовали и заховали…
— Не надо! — взвизгнула Эрмиона. Гарри взглянул на неё, как раз чтоб увидеть, как она разрыдалась над Алфавитным справочником заклинаний. — О нет, — он забарахтался, пытаясь встать со старой раскладушки, — Эрмиона, я не хотел расстроить…
Но, под громкий скрип ржавых пружин, Рон слетел со своей кровати и успел первым. Обняв одной рукой Эрмиону, он другой выудил из кармана джинсов тошнотворного вида носовой платок, которым недавно вытирал духовку. Торопливо вытащив палочку, он ткнул ею в эту тряпку и сказал: — Тергео.
Палочка втянула в себя основную часть грязи. Весьма довольный собой, Рон вручил слегка дымящийся платок Эрмионе. — Ой… спасибо, Рон… извините, — Она высморкалась и икнула. — Это уж-жасно, правда? С-сразу после Дамблдора… Я п-просто н-никогда не представляла, чтобы Дикий Глаз умер, он казался таким суровым, испытанным!
— Ага, понимаю, — сказал Рон, сжимая ей руку. — Но знаешь, что бы он нам сказал, будь он здесь?
— Н-неусыпная бдительность, — сказала Эрмиона, вытирая платком глаза.
— Верно, — кивнул Рон. — Он бы сказал, чтобы мы учились на том, что с ним сталось. И чему я выучился, это чтобы не доверять этому маленькому трусливому дерьму Мундунгусу.
Эрмиона судорожно хихикнула и наклонилась вперед, чтобы взять ещё две книги. Секундой позже Рон отдернул свою руку с её плеча; она уронила Чудовищную Книгу Чудовищ ему на ногу. Книга освободилась от стягивающего её ремня и злобно ухватила Рона за лодыжку.
— Прости, прости! — закричала Эрмиона, пока Гарри отрывал книгу от ноги Рона и восстанавливал завязку.
— А вообще, что ты делаешь со всеми этими книгами? — спросил Рон, хромая назад к своей кровати.
— Просто пробую решить, какие из них нам взять с собой, — ответила Эрмиона, — когда мы пойдем искать Разделённые Сути.
— Ох, конечно, — сказал Рон, хлопая себя ладонью по лбу. — Я же и забыл, что мы будем выслеживать Волдеморта из передвижной библиотеки.
— Ха-ха, — отозвалась Эрмиона, глядя на Словарь Заклинателя. — Интересно, нам потребуется переводить руны? Возможно… Я думаю, лучше взять её, на всякий случай.
Она бросила Словарь на бо льшую из стопок и взяла Историю Хогвартса.
— Послушайте, — сказал Гарри.
Он сел прямо. Рон и Эрмиона посмотрели на него с одинаковым выражением готовности не соглашаться и бороться.
— Я помню, после похорон Дамблдора вы сказали, что хотите пойти со мной, — начал Гарри.
— Ну, поехал, — сказал Рон Эрмионе, обречённо поднимая брови.
— А куда ж он денется, — вздохнула она, возвращаясь к книгам. — Знаешь, я думаю, что возьму Историю Хогвартса. Даже если мы туда не вернёмся, вряд ли я буду чувствовать себя хорошо, если не возьму её с…
— Послушайте! — опять начал Гарри.
— Нет, Гарри, ты послушай, — сказала Эрмиона. — Мы идём с тобой. Это уже несколько месяцев как решено — да что там, несколько лет.
— Но…
— Заткнись, — посоветовал ему Рон.
— …Вы уверены, что хорошо всё обдумали? — продолжал настаивать Гарри.
— А вот посмотрим, — сказала Эрмиона, с явной свирепостью шлёпая Туры в компании Троллей на верхушку стопки отвергнутых книг. — Я не один день всё упаковываю, у нас минутная готовность отправиться, а это, к твоему сведению, включало выполнение кое-какого очень непростого колдовства, не говоря уж о похищении изрядной дозы Хмурина Многосущного Зелья прямо под носом Роновой мамы.
И ещё я перестроила память моих родителей, так что теперь они уверены, что их зовут Венделл и Моника Уилкинс, и что мечта всей их жизни — уехать в Австралию, что они сейчас и проделали. Это чтобы Волдеморту было не так просто их отыскать и допросить обо мне — или о тебе, потому что я, к несчастью, им кое-что о тебе рассказала.
Если я переживу нашу охоту за Разделёнными Сутями, то я отыщу маму с папой и сниму чары. Если нет… чтож, я думаю, что наложила достаточно надёжное заклятие, чтобы они жили покойно и счастливо. Понимаешь, Венделл и Моника Уилкинс не знают, что у них вообще была дочь.
Глаза Эрмионы опять наполнились слезами. Рон слез с кровати, снова обнял Эрмиону, и хмуро посмотрел на Гарри, словно упрекая его в нехватке такта. Гарри не смог сообразить, что сказать, в немалой степени и потому, что было в высшей степени необычно видеть, как Рон учит тактичности.
— Я… Эрмиона, мне так жаль… я не…
— Не врубился, что мы с Роном прекрасно представляем, что может случиться, если мы пойдём с тобой? Так вот, представляем. Рон, покажи Гарри, что ты устроил.
— Неа, он только что поел, — сказал Рон.
— Давай-давай, он должен знать.
— Ну, хорошо. Гарри, пойдём.
Рон во второй раз снял руку с плеч Эрмионы и похромал к порогу.
— Пшли.
— Ну и? — спросил Гарри, выходя вслед за Роном на крошечную лестничную площадку.
— Десендо, — пробормотал Рон, ткнув палочкой в низкий потолок. Прямо над головами открылся люк, и выползла верёвочная лестница. Из квадратной дыры донёсся жуткий, не то сосущий, не то стонущий, звук, и с ним вместе неприятный запах, вроде как из канализации.
— Это что, ваш упырь? — спросил Гарри, который до сих пор ни разу не видел существо, время от времени нарушавшее ночную тишину.
— Он самый, — ответил Рон, взбираясь по лестнице. — Пойди взгляни на него.
Гарри полез за Роном в крошечный закуток под крышей. Он уже просунул туда голову и плечи, прежде чем заметил в двух шагах свернувшееся на полу существо; оно крепко спало в полутьме, широко открыв большой рот.
— Но он… он словно… что, упырям положено носить пижамы?
— Нет, — сказал Рон, — и рыжих волос им не положено, и такой кучи гнойников.
С лёгким отвращением Гарри рассмотрел тварь. Она была человечьего роста и размера, и одета — когда глаза Гарри привыкли к сумраку, он в этом убедился — в старую Ронову пижаму. Вообще-то Гарри считал, что упыри лысые и скользкие, а не так откровенно патлатые и усеянные воспаленными лиловыми волдырями.
— Это я, — объявил Рон. — Понял?
— Нет, не понял — ответил Гарри.
— Я тебе объясню в комнате, меня вонь достала, — сказал Рон. Они слезли по трапу, Рон поставил потолок на место, и они вернулись к Эрмионе, продолжавшей сортировать книги.
— Как только мы уйдём отсюда, упырь[2] должен переселиться в мою комнату, — сказал Рон. — Я думаю, он в самом деле этого хочет… хотя это трудно сказать, он только мычать и слюни пускать умеет; зато он вовсю кивает, если его позвать. В общем, он будет изображать меня, больного текучим лишаём. Здорово, а?
Гарри просто посмотрел на него в недоумении.
— Именно так! — сказал Рон, явно расстроенный, что Гарри не восхитился блеском его замысла. — Смотри, когда мы трое не вернёмся в Хогвартс, всякий подумает, что мы с Эрмионой должны быть с тобой, верно? Значит, Пожиратели Смерти прямиком направятся к нам домой, посмотреть, не найдут ли они там сведений, куда ты делся.
— К счастью, будет выглядеть так, словно я уехала вместе с мамой и папой; сейчас много магглорождённых поговаривает, что надо прятаться, — сказала Эрмиона.
— Мою семью целиком не спрячешь, это будет подозрительно смотреться, и они не могут все сразу работу бросить, — сказал Рон. — Вот мы и приготовились выдать историю, что я серьёзно болен текучим лишаём, и поэтому не могу вернуться в школу. Если кто-нибудь придёт проверять, мама или папа смогут показать им упыря на моей кровати, всего в нарывах. Текучий лишай очень заразный, им вряд ли захочется подойти поближе. А что он ничего не говорит, это не важно, ты и в самом деле говорить не сможешь, если у тебя эта зараза под языком высыпет.
— А твои мама с папой знают про этот план? — спросил Гарри.
— Папа знает. Он помогал Фреду и Джорджу упыря заколдовывать. А мама… ну, ты ж знаешь, какая она. Она не признается себе, что мы уходим, пока мы не уйдём.